В советское время была такая забава – курсы повышения квалификации. Идея была неплохой – периодически собирать с предприятий министерства инженеров одного профиля и рассказывать им о передовых вещах. И не только в технике. Юрист мусолил КЗОТ и УК в части халатности и превышения; экономист рассказывал об экономике предприятия; а отставной политработник – как организовать соцсоревнование и планово — предупредительный ремонт оборудования. И лишь один преподаватель работающий в НИИ не поучал, а задавал вопросы о проблемах службы, рацпредложениях и наших инженерных мечтах. Мы все имели высшее образование и опыт работы в службе главного энергетика. Преподаватель очень умело организовывал диспуты и внимательно слушал наши рассказы и споры при этом что-то записывал в свою тетрадь. А на последнем занятии он каждому вручил стопку информационных листков с описанием разработок своего НИИ и предложение заключить договор на решение проблем на заводе. Прочитав предложение я понял, что они составлены на основе наших рассказов. На дворе был январь 1990 года и москвичи наверное понимали, куда катится страна.

Институт повышения квалификации располагался в Люберцах. Многоэтажная общага, населенная молодыми инженерами со всей страны, после окончания лекций превращалась в Вавилонскую башню. Кто- то собирался в музеи и театры, кто-то готовился к набегу на магазины, а кто-то готовился к ужину в расширенном составе.

У нас подготовка к ужину была идеально организована: составлялся список присутствующих; собирались деньги; утверждался перечень и количество продуктов и бутылок. Женщины оставались двигать столы и сервировать столы, а мужики делились на группы и ехали в Москву. Я попал в группу, ответственную за покупку «Пепси». Тогда она продавалась в стеклянных бутылочках по 0,33 литра. В других городах этого еще не было, поэтому мы получили заказ не только на ужин, но и на потом. Набив бутылочками четыре большие спортивные сумки, мы вернулись в общагу. В коридоре уже пахло едой, но встал вопрос о гитаре. И меня, как самого молодого, послали ее найти и арендовать до завтра.

И я пошел на вахту. На вахте сидела бабушка, а рядом стоял парень, удивительно похожий на меня.

— Мы не родственники? – спросил я.
— Если наши родители пересекались в Люберцах, то возможно, — ответил парень.
— Артур, — представился я, — ты не знаешь, где гитару на ночь достать?
— Шура знает все, а гитара лежит у него в мастерской, — ответил парень.
— А где мастерская?
— Здесь. В подвале.
— Ты здесь работаешь?
— Да.
— А кем?
— Водителем автобуса и художником – оформителем.

Я замер от восторга! Ведь на автобусе можно закупать еду и выпивку! Ведь этот ужин не последний!

— Шура, как ты относишься к скромному ужину с выпивкой?
— Позитивно, — расплылся в улыбке Шура.
— Тогда бери свою гитару и за мной!

Шура вернулся с гитарой и трехлитровой банкой соленых огурцов.

— Моя доля, а рассол утром пригодится, — пояснил Шурик, увидев мои округлившиеся глаза.

Шура моментально диффундировал в наш коллектив. Он сыпал анекдотами, а потом организовал музыкальное сопровождение накрытого стола. И тут выяснилось, что Шура был хранителем непристойных песен. Когда кто-то попросил его сыграть что-то бодрое, Шура выдал:

Папы нет, мамы нет,
Дочь устроила банкет,
Был паркет – паркета нет,
Целки были – целок нет!

Дамы деланно зафукали, но Шуру не остановили. И настрой ужина был произведен.

Ужин больше походил на вечер знакомств. Каждый вставал и говорил примерно такую речь: «Я, Петров Юра, город Волгоград, завод такой – то, инженер –электрик, ОГЭ, инженер-ППР. Я рад, что судьба дала мне возможность познакомиться со всеми вами. За вас!» И это считалось тостом. А нас было человек двадцать. К вечеру все, кроме меня, накидались. В комнате стоял гул. Каждый что-то рассказывал соседке и старался перекричать других. И очень скоро парочки стали уходить, чтобы поговорить в тишине и покурить. За столом остались три женщины и мы с Шуриком.

— Александр, спойте нам что-нибудь медленное, чтобы можно было потанцевать, — попросила женщина в синем платье.

И Шурик запел:

Помню, помню, мальчик я босой,
В лодке колыхался над волнами,
Девушка с распущенной косой, о боже мой,
Мои губы трогала губами.

На танец был приглашен я. Очень скоро моя партнерша плакала на моем плече. Когда песня закончилась, она обратилась к Шурику:

— Александр, а ты можешь нарисовать мой портрет?
— Могу, но только в моей мастерской.
— Так поехали!
— А чего ехать? Она в подвале.
— Веди меня!- пылко сказала женщина и, взяв Шурика за руку, потащила его на выход.

Время шло, а никто не возвращался. Я жил в этой комнате и предложил начать уборку посуды. Оставшиеся женщины охотно согласились. Остатки еды мы вывесили за форточку. А бутылки и посуду оставили на столе.

Эту ночь я долго вспоминал. Словно сговорившись, друг за другом стучали в дверь и просили пару глотков и бутербродики. Когда мне это надоело, я выставил в коридор остатки еды и посуду. Под утро вернулись два соседа. И еще долго что-то шепотом обсуждали, мешая мне спать.

Утром в душ было не прорваться. Соседи приходили в себя по – очереди, стоя под холодным душем. Но перегар он не убил. Вся наша группа сидела с помятыми лицами. Дышать было нечем. Благо, в этот день все лекции читал замполит в отставке, который и не такое повидал.

На перемене в класс вошла незнакомая эффектная длинноногая блондинка с зелеными глазами. Осмотрев сидящих она села за мою парту.

— Ты кто? — спросил я.

Блондинка молча написала в моей тетради по диагонали: «Леночка».

— А вчера тебя почему не было? — спросил я.
— Какое твое дело? Ты в каком номере живешь?

Я написал в тетрадке блондинки: «№415, Артур».
— У тебя почерк серийного убийцы, — мрачно сказала Леночка, — рассказывай, что вчера было.

Уже на следующей перемене Леночка курила с нашими, а вернувшись, пересела за другую парту.

После окончания занятий кто-то предложил ужинать вместе каждый вечер. Все согласились, но я понял, что надо перебираться в одноместный номер. При помощи Шурика я это сделал, доплатив пять рублей. И теперь я уходил с ужина, когда начинал хотеть спать.

Атмосфера ужина менялась день ото дня. Женщины поснимали с правой кисти обручальные кольца – ведь так проще готовить! За столом сидели парами и нежно кормили друг друга с рук. На гитаре бренчали кто мог, а Шурик иногда приходил и забирал свою натурщицу. Через неделю за столом дамы сидели в халатиках, а мужчины в трико и майках. У одной пары начался настоящий роман, и он мне признался, что с ужасом ждет окончания курсов. Ведь без Натки он жить не может.

28 января был мой день рождения, и я решил его отметить. Мы договорились, что я покупаю алкоголь, а остальное – группа. Поскольку я непьющий, то купил слишком много водки. И вечер превратился в корпоратив, бесстыжий и шокирующий, о котором женщины не любят вспоминать, а мужчины смотрят на дам иначе. Спев хором «хэппи бездей», каждая женщина поцеловала меня в засос. Некоторые норовили засунуть язык. Каждый мужчина подарил мне по презервативу. Когда я спросил:
— Куда столько?
— Еще не хватит, — усмехнулся Вадик Либерман, — до утра далеко, а каждая женщина наверняка захочет подарить тебе незабываемое.

Леночка села рядом со мной.

— Отдай ключи от своей «однушки», — сказала она, — а то эти сучки тебя уведут!

Было много всего замечательного и удивительного, но больше всего запомнился популярный тогда танец «Ламбада» в исполнении нескольких наших женщин на столе. Двигаться им было некуда и они стояли на месте, чтобы не наступить на посуду. По команде лидера все сбросили свои платья и остались в плавках и туфлях. Мужчины взревели! После окончания танца мужчины с особым трепетом снимали сто стола дам, предварительно поцеловав их в пупок.

А потом начали петь песни: «Вот кто-то с горочки спустился», «Парней так много холостых», «Ой, мамочка!» Когда начали петь украинскую «Пыдманула, пыдвыла», Иван из под Львова был главным по тексту. Коме него, ее толком никто не знал, особенно дни недели. Все выглядело примерно так: «Ты сказала во…» и пауза. Иван называл день по — украински, все повторяли и пели куплет дальше. На пятнице Иван завис. Он забыл ее название по — украински. Потужившись, он пробормотал: «Забыл! Меня дома прибьют!»

На следующий день дышать в классе было просто невозможно. Перемены делали через каждые 30 минут с полным открыванием всех окон. Даже замполит в отставке удивился и сострил: «Вам всем звания присвоили?»

А 30 января мы пошли на открытие «Макдональдса» на Пушкинской площади. Выстояв в длинной очереди, мы попробовали вкус биг-мага, спрайта, мягкого мороженного. Каждый из нас унес на память поднос и всю упаковку. А трубочки для напитков мы уносили несметными количествами. Их тогда можно было брать без ограничения. После этого вечера все пары из нашей группы стали ужинать на Пушкинской площади, и коллективные ужины прекратились.

За неделю до окончания курсов нам объявили, что каждый из нас должен написать квалификационную работу. Многие приуныли. Великих знаний мы не получили, а анекдоты замполита в отставке для работы не годились. Занятия теперь заканчивались в обед, а потом мы шли в библиотеку. Я обратил внимание на фразу замполита: «Полет инженерной мысли допускается» и предложил нам «взлететь». И работа закипела: «Использование эффекта сверхпроводимости в ЛЭП», «Замена угольной генерации на солнечную», «Сбор данных с электросчетчиков роботом» и так далее. Кто-то из наших предложил устанавливать крохотную АЭС в каждом микрорайоне и получать с нее не только электроэнергию, но и горячую воду, отапливать квартиру. Ничего толкового никто из нас не написал. Леночка свою работу писала под мою диктовку. Тема космическая: «Передача солнечной энергии из космоса на Землю». Книг на эту тему я не нашёл, поэтому пришлось фантазировать. Леночка оценила написанную работу лаконично: «Хрень!»

Мы сдали работы и перестав ходить на занятия, бросились опустошать московские магазины, предварительно сбросившись на прощальный ужин и купив обратные билеты. В комнатах стояли невесть откуда взявшиеся большие пузатые сумки. Я обнаружил приличный книжный магазин с технической литературой и потратил последние деньги. Последние два дня перед прощальным ужином я питался батоном с кефиром.

Наступил последний день занятий. Нас поздравили с успешным окончанием и вручили свидетельства. А Леночку отметили почетной грамотой. Она потрясла кого-то из преподавателей «полетом инженерной мысли». И ей предложили поступить в аспирантуру. Леночка обалдела от счастья.

Подготовка к ужину на этот раз прошла с использованием «Пазика» Шурика. Мы закупили точно подсчитанное количество провианта, чтобы съесть за ночь. Одна из дам смутила подруг и очаровала всех мужчин просьбой: «Купите побольше презервативов. Выпускной как-никак. И не надо на меня так смотреть! Мы все взрослые люди, и нам надо вернуться домой без неприятных сюрпризов!»

Перед ужином Леночка спросила у меня совета:

— Как думаешь, мне стоит идти в аспирантуру?
— Не знаю, дело твое.
— Я наверное не потяну.
— Тогда не поступай.
— Но Радик говорит, что я талантливая.
— Какой Радик?
— Ну этот, из НИИ.
— Он уже Радик?
— А кем ему быть, его так зовут.
— Ты ему дала?
— Не твое дело, — ответила Леночка и ушла.

Ужин походил на застолье в школе на выпускном. Грусть и желание всех обнять. Тосты мужиков походили на ахинею. А дамы объяснялись в любви «ко всем, всем, всем» и обещали зацеловать всех желающих. Влюбленный в Натку инженер объявил, что завтра он поедет не домой, а к Натке. Леночка накидалась и объявила, что остается поступать в аспирантуру и выходит замуж за Радика. А потом были танцы в коридоре под магнитофон Шурика. Пары удалялись и возвращались. И в паузах между песнями был слышен скрип пружин и стук кроватей о стены, доносящийся из наших комнат.

Когда утром начали прибираться, на тарелке презервативов не осталось, и кто-то из женщин сказал: «Надеюсь, что всем хватило!»

Мой поезд был поздно ночью, поэтому я смог всех проводить. Поцелуи, слезы, обмен адресами и номерами рабочих телефонов. Прощались как с родными, понимая, что шансов увидеться снова — практически нет…