Легкая жертва.

Глобус и Костыль присмотрели этих колхозников еще днем, когда те таскались по вещевому рынку. Тощий подслеповатый мелкий и нескладный мужичок с пепельно-рыжими усами. И огромная бабища с толстым задом и писклявым голосом. Они ходили по рядам и выбирали зимние куртки. Дважды уже собирались покупать, бабища даже доставала из потертой старомодной сумки пачку денег, но передумывали. Может цвет не такой, а может бабе и пуховики были маловаты. Не много народу шьет чехлы на бульдозеры.

Мужик, похоже был приложением к бабе. Она помыкала им как хотела, тот лишь робко что-то бормотал, то ли оправдывался, то ли ругался. Два уголовника весьма удачно присмотрели себе жертв. Колхозники, одно слово. Может свинью продали, а может зарплату за три года наконец выдали. Гопникам было все равно. Сегодня они будут в кабаке и при бабле.

— Лохов учить надо, — довольно протянул Костыль, открывая об ларек бутылку пива – даже селюкам должно быть известно, не светят лопатником на базаре.

— Без лоха и жизнь плоха. – ощерился Глобус – Ладно, главное не упустить этих жирных фраеров.

— Гляди-ка, — Костыль лишь искоса наблюдал за будущими жертвами. С малолетки его научили, что пасти надо незаметно. Чуют люди, если за ними пристально смотреть. – сумку к брюху прижимает. Небось щипачей боится.

Бандиты заржали в голос. Продавщица ларька посмотрела на них с неодобрением, но побоялась связываться с двумя татуированными типами. Колхозники так ничего и не купили, чем порадовали гопников. Человечьи отбросы не то что не испытывали угрызений совести, они вообще считали содержимое чужой сумки уже своей собственностью.

Дальше все шло как по маслу. Парочка пошла не к такси и не к автобусной станции, а через тихие улочки к вокзалу. Видимо хотели сэкономить и доехать домой на электричке. Людей было мало, что вполне устраивало преследователей. Бабища перла как танк и пыхтела так, что было слышно через квартал. Мужичок тревожно оглядывался, видимо почуял неладное. Он подергал жену за рукав, жест почти детский и что-то ей сказал. Баба обернулась. Не просто повернула голову. Жирные плечи не давали бы ей это сделать. Она поворачивалась всем корпусом. Глобус и Костыль уже не таились. Ухмыляясь они приближались к парочке. Раньше надо было дергаться, сейчас фраера в полном их распоряжении.

Горожанин бы рванул куда-нибудь, где больше людей, а еще лучше полиция. Но эти перепуганные бараны рванули за гаражи, в глухую подворотню. То есть сделали то, о чем мечтали грабители. Так что никаких, даже случайных свидетелей. Просто мечта фартового пацана.

Бандиты прибавили шагу и перекрыли тупик. Бабища стояла перед глухой стеной и оглядывалась, в поисках выхода. Она вцепилась в сумку двумя руками. Мужичка видно нигде не было. Видимо струхнул и убежал куда-то. Гопникам бы следовало подумать, куда он мог деться за пять секунд, что они бежали к кирпичному мешку. Но азарт и презрение к более слабым присущи шакалам, даже двуногим.

— Кто вы? – пропищала слишком тонким для таких габаритов баба – Что вам нужно?

Теперь уголовники двигались неторопливо, наслаждаясь страхом жертвы и своей властью над ней. Как сытая кошка, они играли с загнанной в угол мышью.

— Не боись, — заржал Глобус – трахать мы тебя не будем.

— Даже если попросишь. – поддержал незатейливую шутку кореша, Костыль.

— Чего вам? – повторила женщина умоляюще.

Костыль притормозил. Что-то было не так. Уж слишком это идеальный страх. Чувство опасности, что не раз выручало его на киче, верещало сейчас в полный голос. Ох, мутная баба. Но напарник пер вперед и бравада не давала уголовнику подумать. Ну не может же он обделаться от вида какой-то колхозницы? К тому же заветная сумка была так близко…

— Все в порядке, прохожих не будет минут семь-восемь, шелковая моя. – раздался позади твердый уверенный мужской голос, со странными чуть свистящими интонациями.

— Вы, разбойники, денег хотели? – насмешливо спросила баба, что совершенно не шло к туповатому выражению ее лица, как будто оно было просто маской. Она не торопясь вытащила из сумки пачку денег и бросила ее Глобусу. Гопник поймал пачку и остановился. Даже до его накачанного мускульного изобилия, стало доходить, ситуация явно вышла из-под контроля. А может она вообще никогда не была под их контролем. Вообще-то к таким сложным мыслительным формам качок не был приспособлен, просто подумал: «нам хана».

Костыль оглянулся. На стене сидел давешний мужик. Только рук и ног у него было вдвое больше чем положено. И как он вцепился ногтями в щербатый кирпич тоже непонятно. Колхозник улыбался им, только улыбка была тоже как нарисованная.

— Ну что ты пялишься, разбойник? – спросил он – Мы тебя с товарищем на ужин приглашаем и вы главное блюдо.

Потом его лицо треснуло вдоль, открывая мерзкую паучью харю. Толстая шерсть, что укладываясь образовывала маскировку, распрямлялась и казалось, что лицо слетает с него клочьями. Глобус смотрел на тетку и зрелище было не лучше. Бабища присела, широко расставив ноги и раскинув руки. С треском они расслоились вдоль и огромный паук расправил все восемь лап. Она тяжело рухнула на них и с головогруди слетел платок, единственная настоящая одежда. Все остальное было такой же раскрашенной и уложенной шерстью. Жвалы разошлись и с них закапал яд:

— Дорогой, тебе того, что помельче, — все так же пропищала она, только теперь этот писк не вызывал у гопников веселья – а то я уж месяц на диете сижу.

Пауки двигались быстро. Возможно им даже не надо было устраивать весь этот цирк с разговорами и заманиванием в ловушку. Но хищники любят поиграть с жертвами. Костыль сообразил, что надо бежать и орать. Каким-то чудом он проскочил мимо бегущего по стене мужика-паука и рванул к выходу из тупика. Глобус бы обязательно обиделся на кореша, что бросил его в беде, если бы не был напуган до такой степени, что забыл даже заорать. Паучиха прыгнула на него, сшибая с ног и вонзила в его пресс острые жвалы.

Впрочем, Костыль тоже далеко не убежал. Паук кинул в него тонкую, чуть толще нитки паутинку и захлестнул за ноги. Тонка или нет, но паутина была крепче стального троса. Он неторопливо подтягивал к себе визжащего от ужаса гопника.

Пауки отличаются внешним пищеварением. Яд, который они впрыскивают в жертву это еще и пищеварительный сок. Крик растворился в Костыле вместе с легкими, мозг прожил достаточно долго, чтобы осознать – хуже не будет даже в аду. Глобус еще успел пожалеть, что последним зрелищем в его жизни будет жирное паучье брюхо, прижимающее его брыкающееся тело к грязной земле. А парочка урча и причмокивая наслаждалась семейным ужином. Арахноидов осталось мало на Земле, но это не повод отказывать себе в удовольствии полакомиться человечиной.

Через семь минут, парочка забросила пустые и иссушенные оболочки гопников на заброшенный сарай. Гнить и вонять до весны они не будут, а после снега и дождей, кто угадает причину смерти? Пальцы этих татуированных придурков откатают и спишут все на уголовные разборки. А даже если и найдется слишком дотошный патологоанатом, он не будет писать в графе «причина смерти»: растворение внутренних органов гигантской дозой паучьего яда. Просто потому, что это верный способ остаться без работы.

Сытые и довольные, пауки привели себя в порядок. Только настоящий платок был заляпан кровью и паучиха брезгливо его выбросила, создав его копию из собственной шерсти. Не прошло и десяти минут, как из подворотни вышли тщедушный, забитый на вид мужичок с пепельно-рыжими усами и толстая и туповатая на вид бабища необъятных размеров. Баба ухмыльнулась и спрятала в потертую и забрызганную чем-то бурым старую сумочку пачку денег, на которую они уже который год ловят себе обед.