Глава 6.

К боли Егор привык быстро – всего за пару дней. Чтобы души получали наслаждение в раю или муки в аду, приходилось встраивать их в нетленные тела. Они были менее восприимчивы к ощущениям, но не старели, быстро восстанавливались и выглядели лучше, чем оригиналы. Может быть грешникам и полагались другие сосуды для души – корявые, больные и некрасивые, вот только заморачиваться и изобретать отдельную адскую нетленную плоть никто не стал. Каждый новопреставленный, после суда обретал призрачную плоть для дальнейшего бессмертного существования. Кто был молод душой, становились чуть моложе, чем были при жизни. Некоторые так свыклись со старостью, что и в загробном мире выглядели стариками. В некоторых случаях тела разительно отличались от оригиналов.

В целом, тела могли испытывать боль, и Егор ее получал на всю катушку. Но больше его бесил мерзкий звук, средний между чавканьем и хрустом, когда оружие праведников в очередной раз проламывало череп или вгрызалось в грудную клетку. А еще, после каждого убийства, ему приходилось стирать штаны. Будучи трупом крайне сложно удержать внутри содержимое внутренностей.

— Ну и долго ты собираешься валяться? – послышался слева гнусавый голос валькирии – Давай воскресай и потопали на пир. Только без фокусов сегодня.

Егор очень хотел послать эту бабу на три веселых буквы, но пока верхняя челюсть срослась настолько, чтобы он мог хоть как-то говорить, та уже была далеко. Валькирии бродили по полю брани и деловито поднимали расчлененных грешников. Кое-кому помогали не только словом, но и подпинывали отрубленные запчасти ближе к телу, чтобы праведники не долго ждали поверженных врагов.

Дом Одина не поражал архитектурным изыском, по сути это был гигантский сарай, сложенный из торфа, внутри отделанный жердями. Пол когда-то был земляным, но за века был так загажен черепками от глиняных кружек, кабаньими костями и пролит пивом, что стал некоей разновидностью вонючего бетона.

Вальхалла считалась лечебным заведением рая. Тут праведники, которые при жизни пострадали от нападок грешников, могли отвести душу и восстановить свою самцовость. Все, начиная от школьных ябед, что стучали учителям на одноклассников, а потом огребали за длинный язык в раздевалке; и заканчивая тонкими интеллигентными личностями, которых «низачо» вешала «матросня» и «холопы» во время крестьянских бунтов и революций. Тут можно было взять в руки топор или меч, а потом прикончить «восставшего хама», абсолютно не опасаясь получить в ответ.

Валькирии погнали еще заживающих грешников в Дом Одина. Никто не собирался угощать их пивом или запеченной свининой. Вместо этого их построили вдоль стены, чтобы дать праведникам возможность еще раз почувствовать себя победителями. Тонкие интеллигентные личности уже основательно нахлебались пива и некоторые блевали или спали под столами.

Раньше в пиршественный зал волокли еще порубленных, оставляющих след из крови, дерьма и отваливающихся кусков плоти, грешников. Но быстро выяснилось, что контингент в Вальхалле подобрался нежный, с чувственной душевной организацией, проще говоря – трусливый. Когда они смотрели на результаты своих действий у них пропадал аппетит, а некоторые просились к маме.

Потому дебелые валькирии сначала ждали пока праведники напьются, а грешники чуток подзаживут и только потом приводили побежденных в пиршественный зал. Нимфы и гурии облегченного поведения пищали, когда праведники лапали их за чувствительные места и смеялись незатейливым шуткам этих ловеласов. В это время валькирии выстраивали грешников вдоль стены по росту в две шеренги. Это приходилось делать каждый раз сызнова, потому что после боя некоторые грешники становились короче, либо не могли толком разогнуться.

— Готовы? – спросила Виала, главная в сегодняшней смене, здоровенная бабища.

Посчитав мычание и стон за утвердительный ответ, она выступила на шаг вперед и завопила:

— Поверженные грешники приветствуют воинство небесное! Ура!

— Ура! Ура! Ура! – троекратно подтвердили грешники.

— Достославная победа, принесла вам величие! Ура! – продолжила валькирия.

— Ура! Ура! Ура! – снова грянули проклятые души.

Грешники не очень хотели участвовать в этом фарсе, но их мнения никто не спрашивал. Новичков в Вальхалле было немного. Хотя набор шел из разных кругов ада, все быстро усваивали правила – праведник должен быть сыт и доволен. В данном случае сыт кровью и удовлетворен как мясник.

В каждом наборе находился какой-нибудь идиот-правдолюбец. Такого старались держать подальше и вовремя пресекать попытки что-то сказать. В первый день Егору едва успели заткнуть рот. Сегодня поступили проще и подстроили так, чтобы ему разрубили челюсть. Два старых грешника, один в восемнадцатом веке окочурился, другой и вовсе при Карле Великом, крепко держали брыкающегося Егора и не давали устроить клоунаду.

В первый же день, ему пытались объяснить, что если он начнет бузить, то весь отряд повесят на крестах, а то и закатают на восьмой круг. На что Егор хмыкнул, назвал сослуживцев трусливыми подонками и тут же гордо отхватил люлей от всего коллектива.

Виала, глядя на его окровавленный хохот, уже тогда поняла, что с этим грешником у нее будут проблемы. Проблемы валькирия решала с норманнской прямолинейностью, потому на второй день, перед боем лично перерезала Егору сухожилия на руках. Даже бутафорским, деревянным мечом, можно было повредить нежную кожу праведного человека. Мужчина схлопотал свой удар мечом в грудь и вторую церемонию лишь пускал кровавую пену изо рта. Сегодня Виала вовремя парализовала грешника и граф Жиль дэ

Рэ, с удовольствием всадил топор в лицо беззащитного человека. А завтра….

Валькирия злобно усмехнулась, завтра она придумает еще что-нибудь. Тяжелая неделька будет у этого тупого грешника. В аду, небось будет целовать свой котел от счастья что вернулся.

— Ура, нам! – завопили пьяные и счастливые праведники, подняв кружки с пивом над головой.

Угостить кого-нибудь из поверженных врагов правила не запрещали, но победителям это не пришло в голову. Они наперебой рассказывали друг другу о своей доблести и храбрости. Хвастались едва заметными вмятинами на латах от деревянных мечей. Кто-то кинул едва обгрызенное ребро кабана в грешников, чтобы показать, кому именно он так изящно перерезал горло.

Идея пошла в массу и в грешников полетели кружки и кости. Впрочем, схлопотать кружкой было куда приятнее, чем боевым отточенным топором или палашом. Волшебным образом полные кружки снова появлялись в руках пирующих, а кабаны, стоило их обглодать до половины, снова обрастали печеным мясом.

Не прошло и часа, в течении которого грешники восхваляли победителей, как последние перепились настолько, что их больше интересовали разговоры между собой и нимфы. Наконец-то можно было отправляться в казарму. Тут небеса проявили даже некоторую человечность. Казармы были похожи на обычные, которые стоят во всех военных частях. Никаких двухъярусных кроватей не было. Большинство после боя едва волочило ноги, не говоря уже о том, чтобы куда-то забираться.

Со стоном и матом, грешные души повалились на грубые одеяла. Во сне они не нуждались, но отдохнуть от этого кошмара хотелось. Те, кто пострадал меньше, принялись заботится о совсем уж покалеченных. Ломали неправильно сраставшиеся кости, зашивали слишком глубокие раны грубой толстой ниткой.

Егору, как баламуту, никто помогать не хотел. Мужчина подошел к облупившемуся зеркалу и принялся сводить края своей жуткой раны. Нетленное тело, заживало очень быстро, но, если не сложить рану правильно, будет жуткий шрам. Кое-где регенерация уже началась и приходилось костяным ножом подрезать приросшую кожу и мышцы, не то он рисковал заработать мордаху не симпатичнее, чем у нефелима Данталиона.

Поминать черта, точнее герцога тьмы, было явно плохой приметой. Зеркало задрожало как вода и внутри проявился оскаленный лик царственной нечисти.

— Привет, Егор, — пропищала нечисть.

— Сам «привет», — невнятно из-за раны, пробурчал в ответ мужчина – тебя каким ветром в рай занесло?

— Да не в раю я, — оторопел принц тьмы – это лишь образ для связи.

— Ладно, — пожал плечами мужчина – чего хотел? У меня, знаешь ли, мало времени, нужно лицо латать.

— У тебя отличное лицо, почти такое же красивое как у меня! – недоуменно повел мордочкой подковонос.

— Ага, почти голливудский звездун, — угрюмо ответил Егор.

— Нихрена вы, люди, не смыслите в красоте… — наставительно начал было он.

— Или говори зачем зеркало оккупировал, или проваливай! – зарычал Егор – Мне некогда.

— Тебя проверяют на слабость, — демон похоже обиделся на непочтительность – я решил тебя предупредить, чтобы ты не сломался и не пошел на поводу у этих сучек.

— Кто? Валькирии что ли? – оторопел мужчина.

— Куда круче, — пропищал Данте – я тебя по-дружески решил предупредить, а ты мне хамишь.

Егор задумался. Очень хотелось верить демону. Что это не просто дерьмовая загробная жизнь и у всего этого безумного бардака есть смысл. Но верить демону?

— А тебе-то какая с этого выгода?

Данте попытался скорчить обиженную гримасу, что в его исполнении больше походило на злобный оскал, потом сдался и сказал:

— Я тебе помогу, а ты потом, окажешь мне услугу.

— Сексуального характера? – усмехнулся Егор.

— Ага, — взъярился герцог тьмы – именно ты моя эротическая фантазия! Поможешь мне, когда я попрошу. Рука руку моет и так далее. На тебя нацелились очень серьезные ребята, так что дружить с тобой может оказаться очень выгодным делом.

— Так что же ты, по-дружески, не вытащишь меня из этого гадючника? – резонно спросил грешник.

— А может оказаться очень хреновой затеей, — продолжил свою мысль Данталион – тогда я должен быть не при делах.

— Верный друг, — с сарказмом сказал Егор.

— Других у тебя нет, — отрезал Данте.

Егор подумал и кивнул. Все равно у него не было никаких вариантов. Либо торчать в котле и иногда участвовать в подобных развлечениях, либо попытаться как-то вылезти из адского круга.

— И что я должен делать? – спросил он нечисть.

— Двигайся в том же направлении, а еще лучше, — Данталион злобно оскалился – устрой переполох в этом праведном курятнике. Ладно, мне пора.

— Легко сказать, — пробормотал Егор, но нечистый уже исчез, а в зеркале было его собственное изувеченное лицо.

Матерясь, Егор принялся подрезать неправильно прирастающие края раны и складывать из этого месива подобие лица. Что-то мешало и сильно. С трудом и воплем, Егор вытащил из переносицы обломок лезвия топора. Небольшой, но, если незаметно примотать его к концу деревянного меча….