Шесть вечера. Тепло и тихо. По народным приметам – последний такой день – Покров. Ночью непременно должен выпасть снег. Сижу в довольно легком свитерочке на театральных ступенях, примостившись сбоку. Курю.

Через полчаса должен начаться спектакль. Но проходят через тяжелые резные двери единицы да редкие пары. Неужели на открытие сезона плюс премьеру народу не соберется? Правда, те немногие, что проходят в театр, почти все с цветами…

Цветы длинными рабатками обрамляют аллеи, идущие через тоже длинный прямоугольник площади, по трем сторонам которой административные приземистые здания с колоннами явно сталинского времени рождения, а четвертая сторона – как раз театр. Все в густой – хотела сказать зелени, но осень дает свои краски – желтизне деревьев и кустов…

Архитектура знакомая, сохранившаяся во многих городках или микрорайонах крупных городов, но что-то тут не так. Такое впечатление, что нахожусь в другом времени, как минимум на полвека отстоящего от нынешних дней…

Откуда это ощущение? Поняла: от безлюдья и безмашинья. О людях я уже сказала, а редкие машины медленно и спокойно проезжают где-то вдали на пересечении правительственного прямоугольника какой-то улицей, что должна быть центральной.

На часах уже четверть седьмого. Пора в зал. Будет спектакль или не состоится, мое дело сидеть в зале, я на премьеру приехала.

Здание театра, как можно судить по приметам, тоже построено в середине двадцатого века. Богато отделано внутри уральским камнем: мрамором разных оттенков, родонитом, яшмой…

Милые пенсионного возраста женщины, работающие в фойе, заметив, что я с недоумением смотрю на все еще пустое пространство между колоннами, успокаивают: «У нас приходят за пять минут до начала спектакля».

Все так и было: в последние минуты спокойно, не торопясь, нарядная публика с цветами заполнила зал. Полностью. Свободных мест не было. И состоялась премьера, весьма неплохая.

Совершенно другой ритм жизни. Я от такого уже давным-давно отвыкла. Город, где не спешат.

Это я об Озерске пишу. Том самом, который сначала знали (если знали) как «сороковку», потом – «Челябинск-65», а нынче это Озерск, город закрытый, куда можно попасть только через контрольно-пропускной пункт, оформив документы заранее.

Город с трагической судьбой, так много сделавший и, надо надеяться, делающий для обороны страны и так жестоко поплатившийся за это…

В начале девяностых, когда стало можно побывать в Озерске на экскурсии, мы, журналисты «Вечерки», в которой я тогда работала, рванули туда. Все, что разрешили, облазили…

Уехали с противоречивыми впечатлениями. Живое дыхание трагедии, следы которой никуда не делись, и иступленный патриотизм жителей города, утверждавших, что жить здесь очень даже хорошо: никакой преступности, приличное снабжение, прекрасная природа, кто увлекается охотой, рыбной ловлей, кто садоводством… Отличное медицинское обслуживание… Слухи об опасности преувеличены, верьте нам…

С тех пор я не раз бывала в Озерске на фестивалях прессы, в театре… Но все это мимолетно: привезли, в чем надо было, поучаствовала и уехала. Новые районы только издали видела, да и от тех, по которым уже доводилось проходить, проезжать, не могу сказать, что знаю их.

И вот выпали свободные минут сорок, но хожу я плохо. Дольше одного-двух кварталов не пройду. И решила никуда не рваться, сесть сбоку на ступеньки театра. Тут и открылась мне та сторона жизни в небольшом, компактном городе, где не спешат. Может быть, это обманчивое или придуманное мною спокойствие?

У города решается судьба, страсти кипят по поводу атомной электростанции, быть ей или нет. Кипели на улицах самых разных городов мира, наверное, не утихли в высоких кабинетах. А в центре Озерска я попала в тихое место и в безлюдный час. И вдруг вспомнилось мне, как давным-давно таким же теплым осенним вечером (был конец сентября) я шла по улице Коммуны. Представьте себе: тогда на центральных улицах Челябинска было к вечеру так же безлюдно и безмашинно, как сейчас в центре Озерска.

И вдруг заметила, что окна верхних этажей, выходящие на север, горят холодным зеленым закатом. Странно. Закат же на западе бывает. Да и был он уже, поздновато.

Выглянула на улицу Цвиллинга, посмотрела на север – темное небо. Ну, поднялась по пустынной этой улице до улицы Спартака (нынешний проспект Ленина)

А там полгорода рядами фланируют: местный Бродвей. Нашла своих и влилась в их дружные ряды.

Только много лет спустя я узнала, что произошло 29 сентября 1957 года к северу от Челябинска: наш тщательно скрываемый от всех «Чернобыль».

Я тогда как раз школу окончила.

А снег в ночь на нынешнюю субботу так и не выпал. По Галичу, помните? «Это гады-физики на пари раскрутили шарик наоборот»…