Вспоминать и описывать тяжело. Но вы себе не представляете, как это быть свидетелем этих трагических событий.

Глаза и поступки детей — такие взрослые и такие искренние. Верящие в чудо и в то, что взрослые всё правильно сделают.

Хочу рассказать историю одной семьи, которую мы подобрали по пути следования.

С утра автобус выехал из леса, где мы пережидали артобстрел. И где почти над нашими головами проносились светящиеся снаряды катюш. Дорога была грунтовой, и поэтому автобус ехал не быстро. Где-то, через полчаса пути на дороге появился вооружённый че-ловек. Он сказал нашему водителю не спешить. В ближайшей станице идёт бой. Мы жда-ли, пока ополченцу позвонили. Он зашёл в автобус и сказал, что нацгвардия захватила станицу впереди, но через два часа ополченцы вернули станицу себе. Так же сказал, чтоб мы не останавливались и быстро проезжали вперёд к границе. Армия может опять атако-вать.

Посёлок был довольно большой, но названия его я не знаю. Развалины домов начались сразу. Убитые солдаты и ополченцы лежали по обочинам. Некоторые дома горели или просто дымились. Живых ни кого не было видно. Некоторые женщины в автобусе начали причитать. Их одёргивали, но не резко. Все понимали — это нервы.

Армия в посёлке была всего 2 часа, но на площади уже лежали расстрелянные пятеро по-жилых мужчин, при этом один из них был в пижаме.

Центральная улица, по которой мы ехали, была практически вся уничтожена. Даже уце-левших стен от домов было мало. Были дворы, где среди убитых людей, лежали трупы коров, кур и свиней.

Подъезжая уже к окраине, услышали громкие причитания и плач, попросили водителя остановиться. Автобус встал. Открыли двери. Женщины вышли на улицу. Во дворе, над убитым мужчиной голосила женщина. Её попытались поднять, но она снова и снова па-дала на окровавленное тело мужа.

Принесли из колодца воды и стали её поливать. Умыли. Женщину отпустило. Ехать она с нами отказалась, мол, тут мужа схороню, да и сама век доживу. Тут кров надо восстанав-ливать, живность тоже не бросишь.

Мы стали собираться. Набрали во все бутылки воды, отошли за автобус по маленькому.

Только присела, как возле меня возник мальчик, лет 7-8. Он был весь в саже, с проступа-ющим через грязь большим синяком под глазом. Глянул на меня своими серьёзными и взрослыми глазами, отвернулся и отошёл. Я оправилась и подошла к нему. Он глянул на меня, взял за руку и повёл на другую сторону улицы. Я позвала с собой женщин.

Мы вошли на соседний двор, заваленный соломой, курами и кирпичом. Мальчик остано-вился и, подняв руку, куда-то показал. По его лицу бежали слёзы, но он молчал. Среди всего этого мусора и хаоса трудно было различить распростёртые на земле тела. Мы по-дошли ближе.

Картина была не для слабонервных.

За небольшой ямой, видимо от взрыва, на земле лежал обезглавленный труп мужчины. На нём, сверху лежала и тихо стонала женщина. Всё её тело было иссечено осколками. Платье местами было обгорелое и тлело. Кто-то пошёл за водой к колодцу. А мы постара-лись максимально осторожно сорвать с женщины тлеющие тряпки. Затем стали вытаски-вать из тела — торчащие осколки. Мальчик присел возле матери и тихо плакал, гладя ра-неную по голове. Одна из женщин повела его в автобус и передала его раненым на пору-ки. Водителя взяла с собой, чтобы донести раненую в автобус.

В это время, женщину стали обтирать мокрой тряпкой. Стирая сажу и кровь с её тела. Да-ли возможность попить из ладони. Женщина начала приходить в себя. Из валяющегося тряпья нашли более-менее целый халат, чтобы прикрыть раненую.
Как только женщина пришла в себя, она попробовала подняться, но это не получилось. Ран на теле было много. Да и осколки мы вытащили не все, а только те, что были видны. Женщина захрипела и стала тянуть руки в сторону развалин сарая и даже попыталась ползти. Водитель и женщины стали осторожно поднимать её, а я пошла в указанную сто-рону.

У груды кирпичей, бывшей когда-то сараем, лежала куча тряпья. Я наклонилась и стала медленно разгребать мусор. Оглянулась на женщину. Та с мольбой смотрела на меня. Слёзы текли по её щекам.

Я принялась работать быстрее. И тут комок мусора дернулся, и я еле успела схватить за руку кричащую и бьющуюся в истерике девчушку. Я обхватила её и сильно прижала к груди. Дитё ещё побилось и затихло. Я её почти несла к стонущей матери. Девочка выла — мать стонала. Женщины подхватили.

Девочка — подросток, лет тринадцати. Худая, грязная в саже и в КРОВИ. В крови все ноги. Видя всё это, женщины и мать завыли ещё громче.

ДИТЁ ИЗНАСИЛОВАЛИ. И скорей всего на глазах матери и брата. Вот откуда и у девоч-ки, и у мальчонки синяки под глазами. Видимо она сопротивлялась, а он её защищал.

Водитель прикрикнул, что надо быстрее ехать от сюда пока всех не накрыло.

Женщины притихли, и стали обмывать девочку. Потом нашли какое-то тряпье, и одели на неё.

Мы повели спасённых к автобусу. Девочка всё время жалась к матери и скулила. Это нельзя назвать по-другому.
Вы только не забывайте, тут как на войне. Невдалеке уже слышались выстрелы, а далеко гремела канонада. Мы просто понесли женщину в автобус. Слава богу, у нас не было ле-жачих раненых. Женщину уложили на заднем сиденье. Мальчик сел на ступеньке у двери и взял мать за руку. Девочка села в ногах у матери. Зарылась в своё тряпьё и молча, смотрела на ноги. Я села рядом с девочкой. Моя детвора сидела в центре автобуса, я их видела и не переживала. Но что, то было не так с девчушкой. Автобус трясло, и на каждой кочке она вздрагивала. Девочка наклонилась, и просто упала на ноги матери. Я стала её рассматривать. Она не спала, а была без сознания. И тут я заметила лужу тёмной крови на сиденье. Это было кровотечение – по-женски. Я попросила женщину, и мы вдвоём соору-дили из паралона из моего лифчика и подола её юбки что-то похожее на прокладку и тру-сики.

Мальчик, держал руку матери и руку сестры. У него был серьёзный мужской взгляд. Ко-торый он отводил в сторону от обнажённого тела сестры, пока мы ей занимались.

До границы вроде ни чего не происходило. Если не считать что девочка несколько раз те-ряла сознание, а ко времени приезда она уже почти синела, и всё было в крови.

Вскоре мы пересекли границу с Россией. Все вздохнули с небольшим облегчением. С не-большим потому, что среди нас были раненые и больные. У нас на руках была сильно из-раненная женщина и её истекающая кровью — дочь.
Автобус подъехал к палаточному городку беженцев и замер. Наверное, и он понял, что выполнил возложенную на него миссию и заглох.

Нас встретил Командир Российской армии. Поприветствовал в дружественной стране. Сказал, что мы останемся в палаточном городке до завтра, так как автобус с беженцами уехал в город и вернётся завтра. Командир спросил, есть ли какие проблемы и предложил расположиться в ближайшей палатке и сказал, что через час нас накормят.

Но как только он замолчал — загалдели хором мы. Завтра так завтра, но у нас раненые и есть тяжёлые.

Командир вышел из автобуса крикнул, и к нам побежали три солдата. Женщину и девоч-ку сразу забрали в палатку с красным крестом. Я врачу рассказала вкратце их историю, и он пошёл в полевой госпиталь. Остальных — не тяжёлых стал осматривать и перевязывать санитар.

Через некоторое время санитары вынесли на носилках женщину и поставили у палатки. Мальчик сразу подбежал к матери и схватил её за руку. Женщина была очень слаба, но все, же сделала попытку улыбнуться ребёнку. Санитар сказал, что раны были не глубокие. Достали из тела шестнадцать мелких осколков. Сделали обезболивающее и теперь ей нужно только спать, чтобы набраться сил. Носилки подняли и унесли в палатку. Мальчик пошёл с ними, но сразу вернулся. Мать спала, а судьба сестры была не известна.

Время шло. Принесли еду. Мы покормили детей и те тихонько играли в песочнице преду-смотрительно сделанной для них. Самим есть не хотелось.

Наши раненые, уже с настоящими, белыми повязками из бинтов, а не из женских подолов или рубашек сидели на скамьях у палатки. Ни кто не заходил внутрь. Всех томила неиз-вестность. Так все близко к сердцу приняли судьбу этой семьи и этой девочки в частно-сти.

Полог откинулся и вышел врач. Все повернулись и посмотрели на него. Он начал гово-рить.

— Я ни чего не могу сделать. Очень большая потеря крови. Нужна кровь или донор для прямого переливания.

Если б вы видели!!!! Встали все. Оголённые по локоть руки потянулись к доктору.

— У неё редкая группа крови. У раненых и больных брать не будем. Санитар пусть отберёт тех, кто сможет сдать пробу на группу.

Из всех нас, ехавших в автобусе, подошли только две женщины. Но за нами в палатку за-шёл и брат девочки.
Пока проверяли пробы, мы вышли во двор. Вышел санитар и сказал, что ни чья кровь не подходит кроме брата.
Мальчонка вздохнул, поднялся и стал подходить к каждому из нас и говорить:

— Спасибо что помогли. До свиданья.

После этого он зашёл в палатку-госпиталь.

—=—=—=—

Время тянулось бесконечно долго.

Наконец-то вышел врач, улыбнулся и сказал одно слово:

— Выживет.

Все радостно зашептались. Живы. Живы.

Санитар вынес и посадил на скамейку рядом с доктором мальчика. Он был очень слаб. Рука забинтована. Санитар пошёл за чаем.

Мальчонка облокотился на врача и спросил:

— Дядя Витя, и когда я уже умру.

Он подумал, что он отдал всю свою кровь для сестры, и теперь умрёт. Он нам не просто говорил до свиданья. Он прощался со всеми и Навсегда.

Женщины кинулись со слезами к мальчонке, стали наперебой объяснять, что он будет жить и с сестрой и с мамой.

Этот герой жертвовал собой ради жизни сестры. Он нашёл нас, когда плохо было его матери. Была бы моя воля, я бы дала ему самый большой орден или медаль. За то, что он в свои 7 лет пошёл на такую жертву.

Мать может гордиться таким Сыном.