Была обычная, ничем не примечательная пятница. Я забрал с работы жену, мы метнулись по магазинам, накупили всяких вкуснях на выходные и, довольные, возвращались домой.

В подъезде в нос ударил тошнотворный запах тухлятины.

— У кого-то мясо испортилось, что ли? — пробурчал я, поднимаясь, с пакетами, на свой этаж, куда вонь, слава богу, не добивала.

Вечером я водил гулять собаку и, вновь, на первом этаже пришлось буквально продираться сквозь пелену тяжелого смрада. Я мысленно материл раздолбаев-соседей, проквасивших, судя по амбре, нехилый шмат мяса, а псина недовольно фыркала и глухо ворчала. Та же кртина повторилась и на следующее утро.

Впрочем, дома я быстро забывал о временных неудобствах и спокойно занимался своими делами.

И вот, в субботу, ближе к обеду я вышел на балкон покурить и увидел странную картину: два бойца вневедомственной охраны вывели из подъезда рыдающую девушку и усадили ее в патрульную машину. Нет, ее не паковали, как поступают с задержанными, ее бережно вывели под руки и аккуратно усадили в салон. Девчонка же, натурально, билась в истерике. Ничего не поняв, я пожал плечами, загасил сигарету и зашел домой.
Подробности мне рассказал вечером дружок-сосед, заруливший на огонек с флаконом огненной воды.

Есть у нас на первом этаже муниципальная однюшка. Ее, пару лет назад, по программе жилья для сирот получил молодой парень, выпускник детдома. Я вспомнил этого паренька, несколько раз пересекался с ним в подъезде и во дворе, и, хотя дальше здрасте-здрасьте наше общение не шло, он впечатление производил, в общем-то, приличное. Не бухал, не бурогозил, работал где-то. В общем парень как парень. А девчонка, которую утром вывели из подъезда бойцы — его девушка.

Неделю назад они поссорились. Девчонка собрала вещи и махнула в закат. А парень скрутил петлю, подставил табуреточку и …..

В общем, провисел он в пустой квартире неделю. А девчонка все это время ждала звонка. Наконец плюнула на гордость, приехала, открыла дверь своим ключом, а там….

В общем, морали у этой истории нет. Разве что, лишний раз сказать, как хрупка человеческая жизнь, как легко ее разрушить и как ее нужно ценить. И чужую, и свою.