В декабре 1979 года 40-я армия вошла в Афганистан. Отдельному батальону связи было предписано расквартироваться в Кабуле.

Схлынула вполне объяснимая горячка первых недель, личный состав размещен, оборудование развернуто, и, вообще, быт более-менее устаканился. В одном из модулей военного городка обитало несколько молодых офицеров, трое или четверо лейтенантов, и парочка старлеев. Улучив свободную минутку ребята засели писать письма домой. И пришла тут одному, сильно прошаренному пареньку идея написать обратный адрес на международный манер («XX рота связи, YY отдельный батальон связи, Кабул, Афганистан»). Остальные глянули на круто подписанный конверт, им понравилось и они, всей компанией собезьянничали идею товарища. Отнесли письма в канцелярию и занялись своими делами.

Через полчаса прибежал нарочный с приказом: товарищам офицерам срочно прибыть к комбату.

Комбат задумчиво дымил сигаретой и, словно карточную колоду, тасовал пачку конвертов.

— Вот скажите мне, товарищи офицеры – обратился комбат к прибывшим – может кому из вас погоны плечи жмут?

Начало было многообещающим. Товарищи офицеры нервно топтались у двери, мучительно вспоминая, где же они накосячили, да еще все сразу? По итогам прошлых залетов вазелиновое довольствие было выписано, по полной, еще в Союзе, а новых косяков, вроде, налепить не успели. Некогда было. А комбат загасил сигарету и продолжил сеанс политико-воспитательной работы :

— А может есть желающие послужить Родине на ее северных рубежах? В Тикси, к примеру? Говорите уж, не стесняйтесь.

Он швырнул на стол пачку запечатанных конвертов. Затем, откуда-то, из ящика, добыл еще одну, но уже чистых.

— Нет таких? Ну тогда, взяли каждый свое, аккуратненько вскрыли, вот сюда вот запечатали, и подписали как положено. И чтобы я видел.

Подчиненные, с энтузиазмом расхватали конверты. Комбат проверил результат и остался доволен. Потом потребовал изорвать старые конверты в мелкие клочки, которые, затем, лично сжег в пепельнице.

— А теперь брысь, отсюда салаги – вроде, даже, с облегчением пробурчал он. – И на глаза мне дня три не попадайтесь. Век бы вас не видеть, ей богу.

Салаги не заставив себя упрашивать, всем табуном ломанулись на выход.

Прервав рассказ, подполковник разлил по рюмкам коньяк. Не на донышко плеснул, до краев. Мы выпили, зажевали бутербродами.

— Я только со временем понял – продолжил он. – что батя наш нас, щенков сопливых, считай спас. Представь, что бы было, попади наши письма к дивизионным? Там бы уж выписали нам по самые… ага, помидоры. И политотдел, и парткомиссия. Схлопотали бы строгача, по партийной линии, это в лучшем случае. А наш батя нам, можно сказать, по отечески вразумил. Давай за него. И за таких как он.

И налил еще по одной.