Истории россиянок, уехавших за мужьями во Вьетнам и ставших там "своими"...

56-летняя Валентина Нгуен (в девичестве — Никифорова) лихо разъезжает по городу Хошимину на мопеде: это даёт возможность объехать чудовищные «пробки». «Представляю себя в родном Барнауле, — смеётся она. — Я же уже бабушка, две внучки у меня. И на тебе — байкер, несусь с бешеной скоростью. Соседки бы перекрестились, наверное».

В Хошимин Валентина переехала 33 года назад, в 1985 году, выйдя замуж за вьетнамского студента, с которым познакомилась в Москве. «Сначала сложно было, — вспоминает она. — Везде дефицит, ничего не купишь. Причём советский дефицит — это ерунда, вот во Вьетнаме был караул: они же под санкциями находились у Америки. Под более тяжелыми, чем Россия сейчас.

Каждый раз, когда родню навещала в Союзе, везла домой кастрюли, чайники, электрические утюги. Вот с едой зато всё было нормально, тут сесть покушать — это настоящий культ. Сейчас даже квартиры новые продают без кухонь, народ обедает и ужинает в небольших ресторанчиках, вкусно и дёшево.

Первое время без наших продуктов изводилась. Колбасы варёной нет, а как без неё оливье на Новый год сделаешь? Наловчилась готовить с лягушатиной, лягушка ведь вкуснее курицы, нежная и сочная, их тушки на каждом углу продают.

Правда, однажды на праздники сестру из Барнаула пригласила, она салат такой есть не стала: выплюнула, раскричалась. А как-то достала через консульство советское селёдку, так муж её взял и пожарил: вот я психовала-то! Говорю ему: „Кто ж солёную рыбу-то жарит?!“ А он: „Так она сырая“».

Как признаётся Валентина, во Вьетнаме ей нравится: особенно то, что из любого города легко доехать до моря и круглый год имеются свежие фрукты за копейки.

«От снега отвыкла. Год назад прилетела в Москву, у вас минус два всего, замёрзла как цуцик. А я ведь сибирячка, морозы минус тридцать для нас — вообще норма. Тут везде, кроме Ханоя, круглый год жара».

«Кобру в жертву принесли»
42-летняя москвичка Светлана живёт в Ханое 18 лет: с будущим мужем они нашли друг друга на экономическом форуме в Санкт-Петербурге. «Традиции меня удивляют, — объясняет она. — Страна социалистическая формально, но многие верят в духов и богов, ходят в храмы, основная просьба в молитвах — чтобы потусторонние силы послали много денег.

К русским отношение хорошее, хотя сына сначала дразнили в детском саду за то, что с ошибками говорит по-вьетнамски. Я не работала, сидела с ребёнком. Здесь считается, что мужик должен семью обеспечивать. Мой супруг „пахал“ днём и ночью. Пьяным никогда его не видела, пару бутылок пива выпьет в праздник — и всё.

Такого, как в России случается, чтобы муж дома на диване валялся, а жена на трёх работах изводилась, стараясь детей накормить, во Вьетнаме быть не может. Люди местные очень работящие и всегда всё делают для семьи. Хотя всякое бывает, конечно.

Подруга вот моя развелась, уехала обратно в Норильск. Муж её бил, а родня его и вовсе к колдуну ходила, кобру в жертву принесли, чтобы её извести. Но это скорее исключение.

Наших женщин вьетнамцы ценят, тут большой удачей считается на русской жениться. Тем более что вьетнамские девчонки стремятся в основном выскочить за иностранца: за немца, шведа. Или за корейцев. Даже за китайцев замуж идут охотно. Хотя китайцев во Вьетнаме исторически не любят.

В гости я ходить с некоторых пор не люблю, не знаешь, на что нарвёшься: один раз хозяева жареную собаку подали. Их в духовке запекают, как у нас курицу, это деликатесом считается. Ну и, конечно, климат тут зверский. Вещи быстро в негодность приходят, влажность высокая, выйдешь на 10 минут на улицу, сразу вся потная, стиральная машинка — лучший друг».

""Стремаюсь" в партию вступать"
Даже в наше время браки между гражданками России и гражданами Вьетнама достаточно популярны: в Москве они вышли на третье место после свадеб москвичек с жителями Германии и Израиля.

Нашим девушкам, недавно переехавшим во Вьетнам, живётся проще «старожилов». В стране действует социализм с «китайским лицом»: всё частное (даже обучение детей в школах и медицина), можно заниматься любым бизнесом, но при этом единственная партия в республике — коммунистическая.

«Вьетнамцы к социализму относятся серьёзно, — утверждает 26-летняя Альбина из Новороссийска, ныне живущая в Хюэ. — Красные флаги везде висят с серпом и молотом. У многих людей родственники погибли на войне с американцами, и их память чтят. Вступить в партию считается огромным почётом.

Мне не предлагали, но я и сама бы отказалась, как-то „стремаюсь“ коммунисткой быть. Полюбила местную кухню, особенно суп фо бо с говядиной: вьетнамцы едят его на завтрак, обед и ужин.

Европейские продукты в крупных магазинах можно легко найти: тут велико влияние французских колонизаторов, владевших Вьетнамом почти 100 лет, есть „молочка“, сыры, даже сметана! В Китае, например, такого не отыщешь: там вообще молочных продуктов в местной кухне нет.

Детей вьетнамцы обожают, и нет такого, чтобы бабушка отказывалась с внуком сидеть, как в России иногда бывает: вьетнамские бабули ещё и всерьёз подерутся за то, у кого именно ребёнок лето проведёт. Бесит „живность“.

Тараканов, змей, ядовитых сколопендр полно. Зайду в ванную — сначала осматриваюсь. Или есть такая лихорадка денге. Комар тебя укусит, подхватишь, и потом месяц как в приступе гриппа валяешься, ничем не лечится, пока сама не пройдёт. Репелленты всегда дома держу». 

«Тайфуны русских не пугают»
«Раньше мы русской женской общиной посиделки устраивали на праздники, чай пили, блины пекли, — вспоминает 59-летняя Людмила из Тамбова, перебравшаяся с мужем в Хошимин в 1981 году. — Сейчас уже такого нет: русских во Вьетнаме стало много, пропало чувство одиночества в чужой стране.

В Муйне (вьетнамский морской курорт — Авт.) переселенцев из России вообще тысячи: приезжают, гидами работают, открывают бары, рестораны, этому... дайвингу учат. По-вьетнамски „новые русские“ не говорят, английским обходятся...

А я в своё время намучилась, пока учила. Язык-то тональный, один звук произнесёшь не так — и значение другое. „Люблю тебя“ скажешь с чуть иной интонацией, получится: „Пошёл ты к чёрту“… Но ничего, выучила. Аж на двух диалектах говорю. Хотя дома на русском общались, муж его отлично знал, да и для детей так было лучше».

Супруг Людмилы скончался три года назад, в Россию она возвращаться не хочет. «Тут уже сыновья, внуки... А дома давно никто не ждёт, там родственники ещё в девяностые мамину квартиру продали».

Из вьетнамской жизни Людмилу больше всего пугала водка, настоянная на змее. «Страх какой. Думала: да ни за что. Но однажды вирус подхватила, пришлось выпить: только ей и вылечилась. С тех пор уважаю».

Свекровь, по словам Людмилы, в их дела с мужем не лезла: «Тут косо не смотрят, если жена из другой страны. Сразу после войны русские во Вьетнаме были как настоящие боги. Все нас от сердца благодарили за помощь в войне против американцев.

А так трудно жили, конечно: только в 1975 партизаны Сайгон освободили, переехала сюда — ни горячей воды нет, ни туалета нормального, разруха. Тайфун когда приходит — у-у-у... Дождь стеной, пальмы ветер ломает (смеётся). Ну ничего: мы, русские бабы, привычные».

Точной статистики уже нет, но предположительно, только в 1975-1991 гг. во Вьетнам переехали 11 тысяч девушек из бывшего СССР, последовав за мужьями: тогда в Союзе училось множество вьетнамских студентов.

Кто-то из новобрачных впоследствии (вместе с супругом) вернулся в Россию, а кто-то остался во Вьетнаме, привыкнув и к климату, и к тайфунам, и к водке на змее. Это ещё раз утверждает в мысли, что наши женщины лучшие в мире. Жаль только, что мы далеко не всегда умеем их ценить.