Уже давно не кочуют по просторам России цыганские таборы с их цветными кибитками, не ночуют в чистом поле у костра. Это уже давно стало легендой и ушло в небытие. Сейчас почти все цыгане оседлые, имеют свои дома, и отличаются от всех остальных народов своим цыганским, понятным только им говором, смуглой кожей и длинными подолами многочисленных юбок. Да еще тем, что пытаются предсказать нам нашу судьбу в подземных переходах и на вокзалах. Удивительный народ, шумный, крикливый, импульсивный.

Ее звали Флорой. Молодая лет двадцати цыганка была очень красива. Гордая осанка, густые, как смоль волосы, и черные с поволокой цыганские глаза. Дочь цыганского барона она имела особый статус среди соплеменников. Свободолюбивая, она, на удивление, еще не была выдана замуж. Отец обожал свою дочь и всячески баловал ее. Флора разительно отличалась от остальных цыган тем, что одевалась как европейская девушка, была образована, и могла украсить своим присутствием самое изысканное общество. Но она была цыганкой – горячая кровь текла в ее жилах, выдавая ее свободолюбивый нрав и цыганскую гордость.

Многие мужчины с нескрываемым восторгом смотрели на это дитя природы, но Флора никого из них не замечала. Ни соплеменники, ни другие мужчины не трогали ее девичье сердце. Иногда шутки ради, Флора надевала цыганский наряд, и по зову крови шла гадать на шумный столичный вокзал, по-цыгански привычно зазывая: «Милок, позолоти ручку – всю правду расскажу».

Иван, купив билет, спешил на перрон к своему поезду. Шумная столица за неделю командировки утомила его. Он уезжал на Север в свой Великий Устюг, где работал на ювелирном заводе, очень старом и очень именитом. Здесь, в Москве, он представлял очередную выставку изделий своего завода, и вот теперь возвращался домой. «Милок, позолоти ручку – всю твою судьбу расскажу», — услышал Иван за спиной. Он знал этих нахрапистых цыганок, и всегда спешил отделаться от их назойливых домогательств. Иван резко повернулся, чтобы оборвать еще не начатый диалог, и замер. Перед ним стояла красивая молодая цыганка и дерзко улыбалась. Иван ответил улыбкой на ее улыбку и молча протянул ей руку. Девушка что-то говорила ему о его удаче, о большой любви, и прочей ерунде, а он не отрываясь, смотрел на ее лицо. Цыганка перехватила его восторженный взгляд и, лукаво подмигнув, спросила:

«Что смотришь? Нравлюсь?»

«Нравишься, — ответил Иван, и попытался пошутить, — если бы не уезжал – женился бы».

«Так оставайся и женись!» — ответила цыганка и рассмеялась. Иван достал какие-то деньги и протянул их девушке.

— Нет, не нужно денег, мое гадание тебе на счастье.

— Как зовут тебя, красавица? — Флора.

— Я не забуду тебя, Флора.

Иван поспешил к своему поезду.

Он сдержал свое слово, он ее не забыл. Тому подтверждение прекрасные сережки из серебра, которые он создал и назвал их «Флора» в честь красавицы-цыганки, увековечив в них память о встрече с девушкой своей мечты.