Студеной прохладой та весть мгновенно ворвалась в его покой и уже третий день все настойчивее, все безжалостнее пробиралась между мыслей, заглушая их только той единственной тревогой нараставшей непрошено, ложась невидимой глыбой, опустошая его, вызывая нарастающую, невыносимую боль.

Тот врач оказался бессердечный, или совсем безрассудный или вырвалось у него все сказанное вскользь, или от излишне выпитого в обед рюмки, но именно его слова, сказанные как-то слишком приглушенно, без эмоций с душевной черствостью, заставили затерпнуть Иваново тело:

— Если у вас, молодой человек, есть какие-то неотложные дела, срочные, так сказать, дела — немедленно беритесь их осуществить … Уже-уже … Болезнь эта гостить в вашем теле не дольше полугода и, к сожалению, так-так — увы, пригласит вас с собой …

— Скажите, — он повернулся к врачу всем телом, это — незаразных? Ну, я … со мной рядом … от меня никто не примет эту болезнь? ..

— Сынок, для других это — не заразное! Это — ваша беда, парень, ваша, то есть твоя … Вот, пожалуйста, рецепт … обязательно надо принимать обезболивающие … обязательно, ведь у вас еще и слабое сердце … Вам бы, может, поехать к морю? .. Может , море вам и помогло? .. Редко, но такое бывает … Такое, как в случае вашему, иногда бывает …

За скрипучими дверями поликлиники на улице его ждала темнозелеными поздняя весна. Когда заходил сюда, он на нее не обратил внимания. Теперь же видел перед собой обширное море широколиственных деревьев, и ему вдруг захотелось, чтобы эта неуемная зелень подхватила его на теплом ветру и непрерывно понесла каких далеких видов, чтобы все вернуло его хотя бы на несколько лет назад, в безмятежные дни, среди которых не было ни тревоги , ни ужасающей предостережения скорого завтра …

Он присел на ближайшей лавочке, глубоко вдохнул густой разнообразие весенних запахов и мгновенно вспомнил, как это произошло такого же теплого дня …

Их военная ракетная часть готовилась к очередным стрельб на полигоне. Стартовик утром действовали вместе с химиками, отрабатывая заправку боевых ракет топливной смесью.

И тут кто-то из молодых воинов допустил ошибку, небольшую погрешность … Но смесь сразу потекла по стартовой площадке, потекла тоненькой, как нитка, дорожкой, испаряясь в воздух удушливым, жгуче-ядовитым дурманом … Она безжалостно подобралась к Ивановых сапог, как приглашая его к испытательному танца …

Из семи пораженных химическими соединениями бойцов выжил только он … Рядом в палате в военном госпитале в последнее умирал его ровесник из далекого Алтая, жадно прося вынести его на свежий воздух, чтобы не задохнуться, как ему казалось, в гнилом испарении серы …

Ивана после госпиталя даже не комиссовали, направили дослуживать в части. Того же горячо жарким летом он вместе со всеми на далеком казахстанском военном полигоне возле соленого озера Сарышаган участвовал в надоедливых стрельбах по воздушным мишеням, спал в душной палатке и с нетерпением ждал возвращения домой, как, наверное, еще никогда так в жизни не ожидал.

Возвращение подарило ему еще одну неожиданную радость: он, увидев соседскую Виту, мгновенно понял, что с той юной школьницы за время, пока он служил в армии, выросла девушка, которая может стать ему и мечтой, и действительностью …

Она улыбнулась ему при первой встрече так, словно ждала уже давно и нетерпеливо …

— Прибыл?

— Прибыл. Здравствуй!

— Отдохнешь с дороги, приглашать в гости!

— Действительно? Придешь?

— Смотря как приглашать …

Им было хорошо с Витой, комфортно, весело, всегда интересно, таинственно искренне …

Оба однако не спешили переходить ту грань, когда начиналось волнующее признание, но постоянной стремились быть по возможности вместе, ибо те, короткие разлуки угнетали к невыразимо душевной боли.

Вита собиралась поступать заочно в педагогический институт. Иоанн рассудительно сказал, что подаст документы на механический факультет политехнического вуза, в соседнем городе, но тоже останется с Витой в селе … Под конец этого разговора он серьезно сказал:

— Я хочу на тебе жениться!

Она сразу же ему ответила:

— Хорошо. Я тоже этого хочу! Я буду от того счастлива Иванко!

Он ее впервые совсем робко и неумело поцеловал. И они оба, смущенные, рассмеялись, удивляя звонким смехом молочные разливы тихого дня …

Они одновременно вернулись домой после вступительных экзаменов, радуясь, что стали студентами.

Раннего надвечерья пошли за село, в небольшой гайка, где и раньше любили сидеть в уюте старых деревьев.

И тогда ему впервые после армейской службы тяжелым звоном затяжило в голове, повело перед настороженным зрением со стороны в сторону притихшие стволы и гибкие ветры, терпким холодком проморозило на мгновение руки и ноги.

Он испугался не того, что ему стало плохо. Он боялся напугать Виту, встревожить ее цветущую душу. Поэтому, когда тело медленно начало снова набираться силы, тяжело поднялся с земли и с беспокойством выжал, сдерживая первую тревогу:

— Мне надо домой. Не сделал одно дело.

Вита не заметила той его испуганно тревоги, но удивилась его словам.

— Разве? Ты об этом не говорил?

Я забыл! Забыл … Пойдем, Витусь, а завтра отправимся сюда снова …

Она ласково посмотрела на него взгляд.

— Ладно … Завтра … Конечно, завтра …

Через неделю, прогуливаясь в луга, Иван снова почувствовал себя неуверенно, начал падать, но быстро пришел в себя и, вымученно улыбаясь, сказал:

— Вот такие у нас тропы: с ямами и выкрутасами … Может вернемся? По телевизору должен же быть фильм?

— Ты не хочешь прогуляться, Иванку?

— Не знаю … Я почему-то передумал …

То нападение произошло с ним еще дважды, но он повел по мере возможности так, что Вита опять ничего не заметила.

Однако он уже хорошо понимал, что дальше скрывать то, что его безжалостно мучил, скорее всего, не сможет …
Первым рейсовым автобусом поехал в поликлинику.

Вита встретилась с Иваном следующий день.

— Ты вчера где пропал?

— Я хочу тебе кое-что сказать …

В его голосе она почувствовала неподдельную тревогу.

— Я тебя чем-то обидела, Иванку?

— Нет-нет. Я тебе сказать … Понимаешь, я по-другому не могу …

— Ты не хочешь со мной встречаться? Ты меня уже не любишь? — Она выдохнула из себя эти слова и испугалась, что, услышав их, он, как жаром, бросит ей — да!

— Ты просто не должна оставаться со мной! Я люблю тебя! Но ты не станешь со мной счастливой!

— Иванку, — вскрикнула сердцем, — Иванку, разве это возможно?

— Как трудно мне не будет, но оставь меня, Вита. Уже сегодня! Так тебе не придется себя губить!

— Почему ты говоришь эти жестокие слова? И для чего? И почему- мне?

— Вита, я люблю тебя! Вита, я не буду обижаться. Ты найдешь себе лучшего!

— Тебе обо мне что то насплетнечали?

— Нет-нет …

— Тогда что между нами? Откуда твои такие слова? Я ничего не понимаю … Мне невыносимо тяжело это слышать … Еще же недавно нам было так хорошо? ..

Она склонила голову.

— И я тебя, Иванку, НЕ обижаться, даже если ты вдруг встретил где лучшую девушку … Ты, может, вчера к ней ездил? Ах-х, ты ездил, вероятно, к ней … Так?

В ее глазах, вдруг посмотрели на него, в их влажной глубине взорвалась испуганная надежда … ли тревожный вопрос?

— У меня нет, кроме тебя, никого. Вчера я ездил …

Он не мог удержать то ее вопросительно-дрожащий взгляд … Посмотрел на ее поникшие плечи, смущенную фигура, и ему стало невыразимо жаль ее — невинной, беззащитной, обиженной его словом, и он медленно протянул к ней руки …

— Вита!

— Извини .. Я не хочу тебя слушать … Больше не хочу.

Она вернулась и побежала от него, словно подхваченная ветром …

— Я был … у врача! — Сказал он, но она его не услышала, потому зеленоватый вихрь тополей скрипучее пронесся между ними …

Ночью скорая отвезла его в больницу.

Седая поволока палатных стен еще сильнее расшатывала тяжелая боль его мыслей …

Горячими гвоздями в его тело упивалась невыносимая мука …

Ослепительно яркого рассвета он увидел ее у себя: сидела рядом на кровати, улыбалась ему, не замечая, как выкатывались из глаз тихие, теплые слезы …

Я пришла сказать, что люблю тебя! Что мы преодолеем твою болезнь! Что все у нас будет хорошо! .. И скоро, очень скоро мы поедем к морю! Я и ты! Слышишь, Иванко?