Ксения все кричала… Ее визг напоминал сигнализацию. Перед глазами все плыло, у нее было чувство, будто она сейчас грохнется или потеряет сознание. Но четко видела лицо своего учителя, Марковича, поскольку у нее галлюцинации… Джонатан резко ее начал трясти, он же реально за Ксюшку испугался! Вскоре, после еще минуты ее ужасного визга, она наконец очнулась.
«А?! Джонатан? Кристофер? Это вы?» — немного неуверенно спросила Ксюша.
«Да, это я, тебе нечего бояться», — успокаивал ее Кристофер и постарался натянуть легкую улыбку, дав ей понять, что он ее не обидит. Та кинулась к нему в объятия, прошептав лишь два слова — «Помогите, прошу».

В коридоре, из кабинета 13 доносился крик бедного учителя, который обсуждал с директором Саги, Галией Умаровной, по поводу того, что дети стали пропагандировать плохими мыслями.
«Нет! Галия Умаровна, вы меня не понимаете? Наши дети пропагандируют своим ужасным мышлением! Вы видите этот чертов рисунок?! Видите?! Нельзя допускать до того, чтобы дети вот так делали!» — чуть ли не плакал перед директором Дэвид Маркович.
«Дэвид Маркович, вы просто преувеличили. Дети — это же только растущее поколение. Вы, как хороший учитель, должны даже такому радоваться, что они уже хотя бы что-то умеют рисовать». — стояла все на своем Галия.
«Но они же уже давно не дети, они подростки! Это вы меня поймите! Я вам пытаюсь объяснить этот идиотизм!» — кричал он… уже наворачивались на его глаза… горькие слезы…
«Ох, это просто недоразумение! Прекратите сейчас же! Не стоит из-за этого трепать себе нервы. И да, в этом я не собираюсь вам помогать. Дети тут не причастны к этому нашему скандалу». — устойчиво, почти грозно уже ответила Умаровна.
«В… вы… вы м… меня никогда не смож… сможете… понять…» — учитель рыдал.
Он получил стресс от того, что директор, который, в принципе, должен все решать, а тут наоборот, ее устраивает вся эта ерунда. Маркович бросился к ее ногам и начал умолять понять его… Она посмотрела на него и как-то немного отступила с грубостью и сказала: «Дэвид Маркович, ну не стоит так переживать, успокойтесь. Я могла бы с удовольствием помочь, но не могу»… Галия поняла, что перегнула палку. Поняла, что перед ней ранимый человек, а не дурак… «Перестаньте плакать». — продолжила она. Он поднял на нее голову и Галия увидела его заплаканные глаза, в которых сверкали боль и слезы… Ей так хотелось ему помочь, но Галия знала, что если она начнет как-то гнать на этих детей, Умаровне здорово попадет. Она помнила всю жизнь выражение, что «больше правы ученики». Галия просто молчала об этом выражении, чтобы никого из учителей не обидеть.
Со всхлипами Дэвид сказал дрожащим голосом: «Выдохся я! Сил моих нету больше!» — он заплакал еще сильнее… Тогда Галия слегка присела к нему на пол и начала утешать, гладя по его пепельным волосам… Она чувствует, что влюбляется, несмотря на то, что она намного старше, что ей 54… Но Дэвид, чего она не заметила, больше не плакал. От него уже слышалось рычание, похожее на львиное… Он словно когтистой лапой схватил ее нежную руку и с силой откинул. Затем он встал в полный рост и Галия испугалась его лица… У него были не те зеленые очи, что иначе, раньше. Глаза Дэвида Марковича стали черными с белыми зрачками. И из этих глаз и рта целым рядом текла какая-то густая, мерзкая жидкость… Галие было настолько страшно, что она не могла даже закричать. Она испуганно спросила Марковича: «Дэвид, что с вами?!». Рычание продолжалось, но прошло секунд 5 и он что-то сказал, но на каком-то непонятном языке… «它可怕嗎?» (страшно?) — спросил он. «Что?!» — кровь застыла в жилах Галии. Затем, у Дэвида из-за спины появился нож.