В детстве я дрался часто и вовсе не потому, что был задирой, совсем нет. Как говорила моя мама, есть два вида «любителей» подраться – задерихи и неспустихи. Так вот я был именно из второй категории, спровоцировать на драку меня было достаточно легко. За неожиданный толчок в спину, за обидное словцо, за обвинение в трусости — за все это я мог, не раздумывая, въехать кулаком в лицо.

При этом я не был завзятым «кулачным бойцом» и побеждал в большинстве драк лишь благодаря своей упертости. При этом, конечно, дрался в среднем заметно чаще своих сверстников, за что мне регулярно попадало и дома.

В шестом класс мы переехали в другой город, в новой школе меня никто не знал. В скромном шестиклашке никто не ожидал встретить упоротого психа, который сразу кидался с кулаками, когда его посылали на хрен. К концу дня у меня были четыре или пять стычек, посещение кабинета директора и запись в дневнике с вызовом родителей в школу.

Но последнее меня волновало меньше всего. Я как придурок д’Артаньян ухитрился назначить три драки с тремя парнями сразу после уроков при том, что двое из них были старше меня на год.

Когда я выходил из школы меня натурально трясло от страха, но отступать было некуда. Решено было драться по очереди. Выбрали самое жесткое условие — драться до слез или до сдачи. Причем условие биться до слез выбрал я сам, поскольку знал, что не сдамся, а слезу выбить из меня сложно. До первой крови никак не катило, потому как мой сломанный не так давно нос легко кровоточил. Вообщем должны были меня сегодня изрядно отдубасить, и это было абсолютно очевидно.

Дрались на пустыре за школой. Человек 20-30 болельщиков, любителей зрелищ и трое моих соперников. Начинал первым не самый здоровый, но от пиз..юлей меня это не спасло. Я падал и вскакивал, бил, попадал, пропускал удар, падал и снова вскакивал. Я уже почти не видел, нос был давно разбит, губа кровоточила, но я пер вперед. В какой-то момент заметил в глазах соперника страх, еще немного и я его дожмУ!

Но тут он закричал, указывая на меня:

— Он плачет!

Самое неприятное — он был не так уж прав, один глаз заплыл и слезился. Я понял вдруг, что сейчас разревусь от обиды и заорал:

— Врет он все, он сам плачет!

… неожиданно соперник разревелся, размазывая сопли и кровь по лицу.

Я сел прямо на землю абсолютно опустошенный, о продолжении драки не могло быть и речи. Сейчас меня мог побить и первоклашка. Адреналин схлынул, ноги, руки были как ватные.

Но толпе нужны были нужны зрелища. Все хотели продолжение захватывающего действа!

Тут выяснилось, что третий соперник исчез. Проще сказать – сбежал, однако оставался еще один, самый крупный из них…

С трудом встал на ноги, когда его вытолкали в круг, крича и улюлюкая. Я посмотрел ему в лицо и понял, что он всего лишь испуганный мальчик, и сейчас он боится меня гораздо больше чем я его!

Мне не пришлось драться – он сдался сразу.

Я сидел на пустыре на скамейке еще минут двадцать, после того как все ушли прежде, чем смог нормально идти…