Илья торопился. Репетиция затянулась, и он серьезно опаздывал, а ехать предстояло по пробкам через полгорода. Хотя желания никакого не было. Через месяц ему предстояло отправляться в тур по стране в поддержку нового альбома, и обсуждение на родительском собрании стоимости занавесок в школьном классе сына не числилось среди его приоритетных задач – голова была забита другим. Однако было понятно, что за год до выпускного сына пропускать подобные мероприятия не стоило.

Несколько раз превысив скорость в редких просветах между дорогими автомобилями и понатыканными везде светофорами, он подъехал к школе, с досадой признал, что все места на небольшой парковке и близлежащих тротуарах уже заняты, и отправился кружить по соседним дворам в поиске временного пристанища.

Подходя к кабинету истории, посмотрел время. Он опаздывал на полчаса. Обычно родительские собрания занимали минут 40, если, конечно, сверхактивная Валентина Николаевна, глава и единственный активист родительского комитета, не выступала с очередной инициативой. Однажды она предложила, чтобы каждый день, перед тем как давать еду в столовой детям, её дегустировали члены родкома, график дежурств которых должен был висеть на входе. И эта идея не была самой безумной.

Илья подумал, что заходить, возможно, уже и смысла никакого нет, но потом решил, что по окончании собрания нередко собирают деньги на какие-нибудь школьные нужды, и лучше расквитаться с этим сразу, тем более, что при худшем развитии событий он не задержится здесь дольше чем на полчаса, что, в общем-то, терпимо.

Еще раз взвесив все «за» и «против», он, не постучав, открыл дверь. Класс был практически полон, что означало – сегодня тот редкий день, когда пришли все. Илья нашел свободное место в последнем ряду, которое ему специально занял Дима – автомеханик, автоблогер и просто отличный мужик, с которым было приятно пообщаться за парой кружек пенного, что особенно полезно после подобных школьных мероприятий, выматывавших похлеще 12-часовой записи на студии.

Дима, по традиции, в одном из своих многочисленных аккаунтов вёл прямую трансляцию собрания, которая никому, конечно, не была интересна, в чём Илья в очередной раз убедился, заглянув в смартфон приятеля. За происходящим здесь в данный момент следили трое зрителей, что, по его мнению, было даже больше ожидаемого.

Елена Анатольевна, классный руководитель 10-го «Б» класса, расписывала прелести школьной поездки в Англию ближайшим летом.

— До завершения учебного года осталось три месяца, и ближайшее лето станет для ребят последним по-настоящему свободным. Через год их ждут выпускные экзамены, затем будут экзамены в университетах, потом работа… И мы с членами родительского комитета хотим, чтобы у них остались какие-то яркие воспоминания о прошедшем времени.

Поэтому предлагаем поездку для всего класса в Лондон, где ребята смогут подтянуть знание английского, посмотреть Европу и вместе провести… — Елена Анатольевна замялась, — летние каникулы. Класс у нас с вами на редкость дружный, так что поездка пойдет всем только на пользу.

— А какова стоимость такого развлечения? – спросила с первой парты Таня, наверное, самая молодая из всех присутствующих.

Несмотря на то, что её старший сын (а было их двое) учился уже в 10-м классе, на вид ей было не больше тридцати, что наводило на определенные, весьма щекотливые и оттого ещё более распаляющие воображение, вопросы. Впрочем, никто задать их ей так и не решился, ограничившись разговорчиками между собой в мужском кругу, где неизменно сходились на мысли, что фигурой Таня удалась. Однако она относилась к тому типу женщин, которые готовы одарить своих детей всеми благами цивилизации, но не удосуживаются даже устроиться на работу, и потому прослыла нахлебницей и большой популярностью не пользовалась даже у отцов-одиночек.

— Неделя в Англии в среднем стоит не менее полутора тысяч фунтов. Запланированы две недели, — ответила учитель.

— Без малого 120 тыс. рублей, — на автомате перевел Вадим Костенко, предприниматель средней руки, сферой деятельности которого был строительный бизнес. Ему хватило бы средств отправить дочь учиться в Лондон до следующего всемирного потопа, но по каким-то, очевидно, идейным, соображениям он выбрал для неё обычную общеобразовательную школу на окраине города.

— По курсу на сегодняшний день 117 тыс., вы правы. Но у нас есть возможность снизить стоимость вдвое благодаря одной из образовательных программ правительства Москвы. Итого получается всего 60 тысяч с человека.

Костенко удовлетворенно кивнул, Татьяна смотрела на учителя с ужасом. Она понимала, что даже заикаться о том, чтобы просить дополнительную скидку или помочь с оплатой мужчин, как она обычно делала в подобной ситуации, бессмысленно, а других способов получить желаемое и не знала – за годы клянченья остальные её умения атрофировались.

— Только не 60 тысяч, а 58 тыс. 500 руб. – поправил Елену Анатольевну Владимир Яров, расположившийся на второй парте прямо напротив её. Он работал в районном ОВД в звании капитана и был на хорошем счету у начальства, что редкость для человека, почти не нарушавшего закон.

— Всё же требуется 60 тысяч. Дополнительные затраты нужны на оплату дороги и проживания сопровождающему, — ответила учитель истории и отвела взгляд куда-то в сторону.

— Не вы ли будете этим сопровождающим? – внимательно посмотрел на преподавателя капитан Яров.

— А хоть бы и так! Что в этом плохого?! – неожиданно встала за его спиной Марина Анатольевна, младшая сестра педагога, дочь которой училась в этом же классе.

Матери нравилось, что Надя в школе под присмотром родной тётки, а Елене Анатольевне было полезно иметь родственника в родительском комитете. Школа, конечно, не «Игра престолов», но иногда о возможности влиять на решения родкома мечтают все школьные учителя. Это был подобный момент, союзник Елене Анатольевне был необходим.

– Лена каждый день своей жизни посвящает…

— Марина, только не надо заводить старую песню о главном, мы слышали из твоих уст о самопожертвованиях Елены Анатольевны несколько сотен раз. И никто её заслуг не отрицает, — вступил в дискуссию бизнесмен Костенко. — Просто надо быть честными и говорить всё, как есть. Если поездка стоит 58 тысяч, накинуть ещё две проблем не составит, но не надо этих манипуляций с сознанием – все ведь взрослые люди.

— Извините, милый человек, но, может, это у вас денег куры не клюют, а я внука воспитываю одна, и мне его на пенсию не то что в Лондон, на дачу лишний раз не вывезти, — неожиданно подала голос пенсионерка Тамара Григорьевна, после чего развернулась к матери-одиночке Марии Коробовой и ткнула в неё пальцем. – И Машенька тоже дочке такую поездку позволить не может.

Все знали, что Мария бедна и едва может обеспечить девочку минимумом требуемого для школы, не говоря уж о каких-то дополнительных занятиях или модных гаджетах. В результате Лиза Коробова много времени проводила дома и любовью сверстников не пользовалась, если не сказать жестче. Перефразируя известную поговорку, если в вашем классе нет изгоя, значит, изгой – это вы. Тихая Лиза Коробова сполна познала в 10-м «Б» суть этой мудрости.

— Куда лучше будет ребятам отправиться в путешествие по России. Куда-нибудь в Крым, -продолжила Тамара Григорьевна.

— Бабуль, в Крым будет не намного дешевле, но куда более убого, — впервые подал голос Александр Станиславович. Он был депутатом городского собрания от правящей партии и пользовался большим авторитетом не только в классе, но и во всей школе, которой часто помогал решать всякие бюрократические вопросы и проходить разного рода государственные проверки. – В Лондоне они смогут потренировать свой английский, посмотреть мир и понять, какое место они хотят в нём занять, а что они увидят в Севастополе? Парад военно-морских сил?

— А чем тебе парад не угодил? — не растерялась Тамара Григорьевна. — Ишь умный нашелся. В этих ваших европах и такого-то, небось, нет. Чего туда ехать мир смотреть? Мир вон какой большой, его из Лондона и не видно.

— Из Севастополя вообще ничего не видно. Смысла кататься по России школа не видит, это всё-таки учебная поездка, а не развлекательная, — отчеканила учитель.

— Особенно для неё, — хмыкнул на ухо Илье Дима.

— Достопримечательности в России ребята ещё за свою жизнь успеют посмотреть, а вот так с пользой съездить в другую страну, да ещё всем классом, это событие на всю жизнь. Тем более, они, может, все вместе уже никогда и не… — осеклась Елена Анатольевна.

Повисла пауза. Родители внимательно следили за классным руководителем.

— Ну, собственно говоря, у меня есть небольшое объявление, которое я хотела оставить на концовку сегодняшнего собрания, — как-то замялась учительница. – Дело в том, что… Ну, в общем, все вы знаете, что наша школа располагается в довоенном еще здании, и эксперты в один голос уверяют, что построить новое будет куда проще, чем отремонтировать это.

Последние пять лет мы от подобных инициатив благодаря Александру Станиславовичу отбивались, но это не могло продолжаться вечно. Наверху приняли решение, что по окончании текущего учебного года все ученики и персонал будут переведены в соседние школы, а здание демонтировано.

Елена Анатольевна смолкла, ожидая реакции на новость, и поначалу даже была разочарована – слушатели молча уставились на неё, но затем, поняв, что продолжения не будет, загалдели в попытках перекричать друг друга, что было достаточно глупо, поскольку, по большому счету, всех интересовали только два вопроса – куда отправят учиться осенью их чадо и почему всех поставили об этом в известность только сейчас.

— Давайте по очереди, — взмолилась учитель, и стало немного тише.

— Наших детей переведут в другие школы? – громче всех была яжмать Татьяна.

— Да, всех учеников мы распределим по двум соседним школам – в обычной общеобразовательной и лицее им. Бунина.

Собравшиеся оживились – лицей им. Ивана Бунина с углубленным изучением английского языка был хорошо известен в городе и имел репутацию современного и престижного во всех смыслах образовательного учреждения. Многие хотели бы устроить своих детей туда, но уровень конкурса в лицей наиболее точно отражал бы символ бесконечности, а попытки подкупить директора успеха не имели.

— Наших детей переведут в «Бунина»? – переспросил Заур Тедеев. Он был лётчиком и всегда приносил на собрание какие-нибудь сладости, привезенные из других стран, за что был всеми любим. Особенно, конечно, женщинами.

— Не всех, – разочаровала собравшихся Елена Анатольевна. – И даже не половину. Из каждого класса каждой параллели они готовы взять не более пяти учеников. Получится по одному дополнительному классу в параллели, то есть всего десять. Большей нагрузки лицей не осилит. К тому же не стоит забывать, что сумма финансирования от правительства Москвы на каждого ученика – стандартная. И если для обычной школы её достаточно, то в случае с лицеем – нет. Фактически их руководство пошло нам навстречу себе в убыток, и мы должны за это кланяться им в ноги.

— То есть от нашего класса в «Бунина» попадут пятеро учеников? – спросил до сего момента безучастный ко всему Михаил Карасев.

Его сын играл в футбол и, несмотря на юный возраст, пару раз уже был заявлен на матчи одного из столичных грандов – московского «Спартака». Поэтому образование сына Карасева-старшего не особо интересовало, ведь будущее сулило огромные контракты и комфортное существование. Михаил даже ушел с работы, чтобы стать агентом своего отпрыска. По сути, пошел ва-банк.

Мысль о том, что в будущем талантливый парень получит предложение из Европы и уедет туда играть, не покидала Карасева-старшего, поэтому новость о лицее с уклоном в изучение английского языка взбодрила заскучавшего мечтателя.

— Да, — Елена Анатольевна с каждым разом становилась всё более краткой в своих ответах, чувствуя, как наступает наиболее тяжелый момент вечера.

— И кто же это будет? – не унимался Карасев.

— С этим мы и должны сегодня определиться, — вновь замялась Елена Анатольевна, после чего взяла себя в руки и быстро поправилась. – Даже не определиться, а утвердить список, составленный нами с родительским комитетом. Правильно я говорю, Валентина Николаевна?

Та утвердительно кивнула.

— Родком участвовал? А почему я об этом ничего не слышал? Я ведь тоже состою в комитете, — удивился Илья.

— Информация о распределении в другие школы на момент обсуждения была конфиденциальной, поэтому в известность я могла поставить только главу родительского комитета, — голос Елены Анатольевны стал холодным, как сталь, точно она выступала перед провинившимися учениками, а не их вполне дееспособными родителями.

— То есть вы вдвоем с Валентиной Николаевной составляли этот список? – улыбнулся автоблогер Дима.

— Да, в соответствии с распоряжением директора школы, — отчеканила Елена Анатольевна и осталась довольна собой. Эту атаку, как ей казалось, удалось отбить, но основная часть сражения была ещё впереди.

— И что же за список вы подготовили? – подозрительно спросила Наталья Сафонова, чья дочь Кристина чуть больше чем за год до окончания школы шла на золотую медаль и, по мнению большинства учителей, была лучшей ученицей в параллели.

— Не беспокойтесь, Кристина там есть, — успокоила Сафонову классный руководитель. – Вообще список получился взвешенный. Мы учитывали как способности ученика, так и его активность в жизни школы.

— Может, вы нас уже ознакомите с этим списком? – нетерпеливо спросила Тамара Григорьевна, чьего внука, отъявленного школьного хулигана, там не было и быть не могло.

— Ознакомлю, — неожиданно мягко улыбнулась Елена Анатольевна, годы общения с детьми научили её быстрой смене режима. — Это Кристина Сафонова, Алексей Куницын, Константин Панарин, Маргарита Мазур и Надежда Полякова.

Илья и Дима переглянулись, улыбнувшись – чего-то подобного они и ожидали. Музыкант заглянул в телефон товарища – прямую трансляцию из класса смотрели уже пять человек. Он задумался о том, есть ли среди зрителей его сын Лёша.

— Вы издеваетесь? – театрально воскликнула яжмать Татьяна.

Вслед за ней тот же вопрос в разных формулировках зазвучал с каждой парты.

Этого в равной степени ждала и опасалась Елена Анатольевна. Её задачей было сохранить в списке свою племянницу Надю и дочь депутата Риту, поэтому она взяла в союзницы главу родкома Валентину Николаевну, включив в заветный список и её сына Костю Панарина. Отличница Сафонова и сын известного и уважаемого музыканта Куницына, имеющего значительный вес среди родителей, должны были скрыть первоначальный замысел. Тем не менее, педагогу было очевидно, что конфронтации, скорее всего, не избежать.

— Я ожидала подобной реакции. Поэтому давайте я объясню, почему мы с Валентиной Николаевной составили такой список. Кристина Сафонова идёт на золотую медаль и является самым талантливым учеником в параллели – её появление среди кандидатов обсуждать просто глупо.

Лёша Куницын, как и его отец, всегда активно участвовал в жизни класса и заслужил от нас благодарности. То же можно сказать и о Рите Мазур и её отце, который годами помогал школе.

Класс загудел, Александра Мазура на родительских собраниях видели реже, чем на агитационных плакатах, а его дочь участвовала только в праздновании выпускного по итогам девятого класса и ничем, кроме мини-юбки и умения проносить алкоголь в потаенных женских местах, в тот вечер не отметилась.

— Александр Станиславович, — привычно повысила голос Елена Анатольевна, словно успокаивала разбушевавшихся учеников, — один из наиболее уважаемых людей нашего города, многое сделавший для всех вас. Поэтому не надо быть к нему такими неблагодарными.

Шум усилился, но сам Александр Станиславович, сидевший прямо напротив учителя, был абсолютно спокоен. Ему было не занимать опыта работы и с куда большими массами, поэтому временная вспышка негодования его никак не беспокоила – он знал, что за ней обязательно последует эмоциональный спад, особенно если Елена Александровна не станет разжигать пожар.

— Костя Панарин – хороший, послушный, внимательный мальчик, староста класса, а его мать все эти годы руководит родительским комитетом, – педагог разумно предпочла уйти от спорной кандидатуры Риты Мазур, надеясь на авторитет Валентины Николаевны. Возмущенных возгласов действительно стало меньше, хотя мало у кого глава родкома вызывала симпатию. – Ну, а Надю Полякову вам и представлять не надо, вы видите её в каждом школьном спектакле. По ней вопросов тоже не вижу. Вы согласны, Илья Михайлович?

— Я? – удивился Илья.

— Ищет в тебе союзника, — шепнул ему справа Дима.

— Хм, я…

— Да что его слушать? Понятно, что рокер одобрит этот сатанинский список, — перебил Илью отец футболиста Карасев.

— Чем тебе рок не угодил? – заступился за товарища Дима.

— Дело не в том, что он там играет, а в том, как он попал в этот список, – продолжил Карасев-старший, после чего резко развернулся к депутату Мазуру. – И как попали туда остальные.

— Вообще гражданин Карасев дело говорит, — вступил капитан Яров. – Давайте посмотрим правде в глаза – в этом списке дети депутата, главы родкома и известного рок-музыканта, плюс родственница учителя, который является его составителем. Только кандидатура девчонки-отличницы выглядит разумной.

— И, кстати, зря! – встала Татьяна, обращаясь к Наталье Сафоновой. – За год до окончания школы Кристина идёт на золотую медаль. И далеко не факт, что она получит её по итогам 11-го класса, если перейдёт в «Бунина», где уровень образования и требований к ученикам выше. И тогда плакали ваши мечты. Моему Вите этот лицей куда нужнее. Подумайте об этом. – И села, уткнувшись в телефон.

— Синк эбаут ит, — в шутку перевел последнюю фразу Дима, поднеся указательный палец к виску, и посмотрел на приятеля.

— Риал ток, — ответил Илья, и приятели посмеялись, украдкой, как в давно забытые школьные годы.

— В общем, это блатной список. Надо составить нормальный. Тогда родительское собрание его одобрит, — подытожил бизнесмен Костенко. – В противном случае вас ждут жалобы, заявления и прочие бюрократические неприятности. Нас здесь 20 человек, и 15 из них вы оставите недовольными. Не думаю, что это хорошая идея.

— 15 человек в любом случае останутся недовольными, — отметила сестра педагога Марина.

— Если мы всё сделаем по уму, то нет, — ответил Костенко.

— Что же вы предлагаете?

— Сначала дадим высказаться каждому из родителей, а затем проголосуем за тех, за кого посчитаем нужным, — быстро нашел решение предприниматель.

— Вы шутите? Здесь 20 человек! Вы предлагаете всех послушать? – вскочила со своего места Валентина Николаевна. – Эдак мы тут до понедельника просидим. Как у вас с планами на выходные? Лично у меня они есть.

— У меня тоже, но прежде чем принимать такие серьезные решения, надо изучить вопрос со всех сторон.

— Я глава родкома и прекрасно изучила все вопросы со всех сторон, поэтому заявляю, что список не требует изменений, и предлагаю за него голосовать, — подняла руку Валентина Николаевна.

Вслед взметнулись еще четыре руки – матери отличницы, депутата, учительницы и её сестры. Вся пятерка вопросительно посмотрела на Илью, но тот легким покачиванием головы отказался к ним присоединиться.

— Бизнесмен дело говорит, — встал капитан Яров и вышел к доске. – Пусть каждый выскажется, и мы проголосуем.

— Старательно имитируете демократию? – усмехнулся депутат Мазур.

— Ну хоть кто-то в этой стране должен имитировать её старательно, — похлопал депутата по плечу, проходя к Ярову, предприниматель Костенко. – Я согласен, пусть выскажется каждый, и тогда мы решим.

Дима показал Илье на экран смартфона – за происходящим в классе следили уже 14 человек.

Следующие два часа состояли из ярких выступлений и жарких дебатов, по итогам которых всем присутствующим стало окончательно ясно, что образования за пределами лицея им. Бунина нет, и для каждого из родителей отправка детей туда – вопрос жизни и смерти. В борьбу включились даже те, кто в начале собрания ни о каком лицее слыхом не слыхивал.

Депутат рассказывал о том, что планировал в дальнейшем отправить дочь учиться за границу, и английский необходим ей для будущей жизни больше, чем кому бы то ни было из её нынешнего класса. Подобными мыслями руководствовался и отец футболиста Карасев. Для работавшей на двух работах Марии Коробовой этот лицей – единственная возможность дать дочери качественное образование, чтобы вырваться из нищеты. Сыну гордого осетинского летчика Заура Тедеева легко давались иностранные языки, коих он знал уже три, и не отправить его в лингвистический лицей было, с точки зрения Заура, преступлением. Мать отличницы Сафоновой также видела в переводе в «Бунина» своей дочери проявление высшей справедливости, и вроде бы тоже была права.

Воздержались от выступлений всего трое.

Каждый монолог сопровождался одновременно и аплодисментами, и свистом, отчего обстановка в школьном классе стала больше напоминать провинциальный футбольный стадион во время матча второй лиги. Не хватало только подвыпивших мужичков и шелухи от семечек под ногами.

По окончании выступления каждый подсаживался туда, откуда одобрительный шум звучал громче, и в результате по окончании двухчасового марафона класс был разделен на три лагеря, не считая троих воздержавшихся, среди коих были и Илья с Димой.

Группа, возглавляемая Карасевым, насчитывала семь человек и оказалась всё же больше прочих – в компании Елены Александровны было шестеро участников, еще пятеро собрались под знаменами Костенко. Агент своего сына довольно потирал руки – стало понятно, что его группа в голосовании возьмет верх.

— Миш, позволь перед началом голосования вопрос, — обратился к нему предприниматель.

Карасев благосклонно повернулся к нему.

— Я вот подумал. Если говорить начистоту, понятно, что здесь происходит. Каждый из нас проголосует за своих временных союзников, и все в твоей партии наберут по семь голосов.

Карасев непонимающе смотрел на собеседника.

— Все семь человек, Миш. А мест в лицее пять. Как будете решать этот вопрос? Устроите второй тур внутри своего кружка?

Карасев впал в ступор, об этом он не думал. Глядя на него, сподвижники тоже засомневались в успехе. Каждый понимал, что ожидаемая победа не будет окончательной.

— Не беда, устроим второй тур! – разозлился, приходя в себя, футбольный агент. — И вообще, почему ты об этом училку не спрашиваешь?

— У «училки», как ты говоришь, с сестрой один ребенок на двоих, так что у них таких проблем не возникнет. А вот у тебя, — он обвел руками последователей собеседника, — они весьма ожидаемы.

После чего взял Михаила за локоть и продолжил шепотом.

— И теперь, когда каждый из них об этом услышал, я бы на твоем месте не был так уверен, что они все до единого проголосуют за твоего футболёра. Достаточно одного, кто переметнётся на сторону «училки».

— Зачем им это?

— В твоей коалиции пройдут пятеро из семи учеников, а у Поляковой пятеро из шести – простая математика. И если хотя бы один из твоих до этого дотумкает, соотношение станет уже не в вашу пользу. И тогда точно не видать лицея ни твоему Антону, ни моей Кате.

— И что делать?

— Отменять такое голосование к едрени фени!

— Как?

— Надо обеими группами проголосовать против самого голосования, нас ведь большинство.

— А что вместо него?

— Решим как-нибудь.

— Мда, — Карасев почесал затылок, отошел к окну, еще раз взглянул на разволновавшихся соратников и пришел к выводу, что бизнесмен прав. – Сука, а так всё было складно!

Он вернулся к союзникам и довольно быстро убедил их проголосовать против голосования. Костенко сделать то же труда не составило – все в пятерке понимали, что они при любом раскладе останутся в проигрыше, если не переманить участников других коалиций или воздержавшихся от выступлений, но на Илью и Диму надежды было мало.

К моменту голосования против голосования благодаря прямой трансляции малопопулярного автоблогера «Димона на Колесах» за происходящим в классе истории на четвертом этаже средней общеобразовательной школы № 75 города Москвы следили уже более двух тысяч человек. Скандалы всегда привлекали аудиторию, а уж разворачивающиеся в режиме лайв…

— Раз голосование по вашей милости провалилось, — Елена Александровна, вновь взявшая на правах классного руководителя управление классом в свои руки, обратилась к Костенко, — надо придумать иной способ, как разрешить нашу затруднительную ситуацию.

— Может, жребий кинем? – предложил кто-то из обессилевших родителей.

— Жребий – это несерьезно, — прокомментировал депутат от правящей партии. – Во всем должна быть система.

— Каждый раз система играет за вас, господин Мазур, так что давайте искать честный способ, безо всяких систем, — выступил лётчик Тедеев.

— Что может быть честнее слепого жребия? – задалась вопросом Тамара Григорьевна, обращаясь к классному руководителю.

— Жребия?

— Ага, жребия. Слепого!

— Это честно, но глупо, — нашлась Елена Александровна.

— Почему жребий? Давайте проведём аукцион! — взревел депутат, понимавший, что во втором случае у него несоизмеримо больше возможностей повлиять на результат, чем в первом.

— Как раз это было бы неплохо, — ухмыльнулся Костенко.

В классе раздалось еще несколько реплик о том, что вообще-то идея неплохая. Но тут впервые к доске, неуверенно и вместе с тем твердо, вышла Маша Коробова.

— Вы чего вообще? Вам самим не стыдно? Вы о чем вообще говорите? О каком жребии, о каком аукционе? Я на двух работах работаю и ребенка одеть не могу, а вы аукцион хотите провести? Мы с вами говорим о детях или бронзовых статуэтках?

— Вот только не надо меня стыдить, — неожиданно резко ответила Валентина Николаевна. – Здесь все хотят своих детей отдать в этот чертов лицей и готовы пойти на всё! Депутат хочет пристроить свою дочурку! Черт возьми, что в этом плохого? И я хочу туда Костика пристроить! И если ради этого надо включить в список мелкую мазурку и дочку Поляковой, включу и не поморщусь. Никто ведь от этого не пострадал! Я хотя бы не раздаю рабочие места!

Взгляды всех присутствующих были прикованы к ней. Глава родкома осеклась, посмотрела на разгневанную Елену Александровну… и ехидно продолжила.

— Плевать, расскажу. Вы ж ничего не знаете. Мазур обещал нашей учительнице, что если его дочь окажется в «Бунина», там же будет работать и сама Полякова. Вот она и подбирала такой список, чтобы те, кто в него включен, были на её стороне. Рассчитывала на наш авторитет. Кто же знал, что господин музыкант окажется таким принципиальным? – она насмешливо посмотрела на Илью.

— Это… это… — Коробова покраснела, не нашла, что добавить и, не возвращаясь на своё место, пошла к последней парте и села за Димой, положив голову на руки, как наверняка много раз делала в детстве.

Пристыженный класс ненадолго замолчал, но довольно быстро напряженную тишину прервал телефонный звонок. Александр Мазур посмотрел на дисплей, чертыхнулся и поднял трубку.

— Марго, солнышко, я всё ещё у вас в школе на собрании, мне не очень удобно говорить, — в трубке раздался ответ, и Александр Станиславович изменился в лице. – Я… но… нет, ты не так поняла…

Большинство присутствующих машинально потянулись к своим смартфонам, на которые не обращали никакого внимания последние три часа. Оказывается, зря – за происходящим в классе внимательно следили ученики, мгновенно оповестившие друг друга о том, что в эти мгновения за закрытыми дверями решается их судьба.

Илья не без удовольствия отметил про себя, что несколько человек покраснели, очевидно, вспомнив, что здесь происходило всё это время.

За звонком Маргариты последовало несколько других. Взрослые серьезные люди, всего десять минут назад готовые перегрызть друг другу глотку, беспомощно оправдывались перед своими чадами, мыча что-то в трубку.

Когда поток телефонных переговоров подошел к концу, Дима достал из портфеля два провода, вышел к доске и стал подключать свой планшет к стоявшему рядом телевизору.

— Что вы делаете? – спросила Елена Александровна.

— Устанавливаю обратную связь.

— Обратную связь?

— Да. Уже почти четыре часа мы торчим в этой чертовой школе, решая судьбу своих детей. И к чему мы пришли? А ведь для этого нам потребовалось встретиться и посмотреть друг другу в глаза.

— Я не понимаю, — пожала плечами педагог.

— С самого начала, как и во время каждого собрания или спектакля, в одном из своих сторонних аккаунтов я веду прямую трансляцию.

— Зачем? – сморгнула учитель истории.

— Для истории, — улыбнулся Дима. – Так было и в этот раз. И поначалу нас, как обычно, смотрели полтора землекопа. Но после того, что вы тут устроили, трансляция мгновенно разлетелась по сети, и ваши дети стали внимательно следить за всем, что вы тут говорите. И знаете, кажется, они оказались умнее вас и сумели договориться сами. Даже не выходя из дома.

Он завершил все необходимые манипуляции и включил телевизор. На экране возникло лицо Кости Панарина. Он находился в своей комнате.

— Костя? – удивилась Валентина Николаевна.

— Здравствуйте. Меня зовут Константин Панарин, и я выступаю здесь в качестве старосты и от лица 10-го «Б» класса школы № 75, — он смотрел немного не в камеру, видимо, читая с экрана компьютера заранее заготовленный текст.

Класс загудел. Панарин продолжал.

— Это открытое письмо родительскому собранию. «Каждый день в школе нас учат поступать по совести, не лгать родителям и быть достойным членом общества. И говорят: «Вы уже взрослые. Берите пример с ваших родителей, разве они так поступают?» Сегодня мы увидели, как поступают взрослые, и не хотим таких примеров», – затем он отвлекся от экрана, посмотрел в камеру и продолжил без пафоса. – Вообще у нас было несколько версий открытого письма, но времени было мало, а желания много, поэтому получалась белиберда, и мы решили, что достаточно будет передать суть.

А суть в том, что мы сами составили список тех, кто должен продолжить обучение в лицее, и хотим, чтобы вы утвердили именно его. В противном случае мы отнесём этот список лично директору.

— Очень весомая угроза, — усмехнулся Мазур.

— Уверен, ему очень не понравится, что по сети гуляет запись такого дикого родительского собрания, — парировал староста класса и улыбнулся. — Вдруг СМИ пронюхают, шум поднимут… А ему на время стройки нового здания школы надо новую работу искать… А потом ещё сюда в кресло директора как-то вернуться… Зачем ему публичные проблемы, когда можно поступить мудро, красиво, и, главное, с точки зрения репутации очень демократично?

Депутат не особо поверил школьнику, усмехнулся, но спорить не стал.

— Итак, мы хотим, чтобы вы включили в список Кристину Сафонову, Лизу Коробову, Гошу Тедеева, Катю Костенко и Лёшу Куницына, — продолжил Костя.

— Почему в этом списке нет тебя? Ты ведь староста класса, как можно было тебя обойти?! – воскликнула с места Валентина Николаевна.

Костя помолчал.

— Из-за тебя, мам. И это моё личное решение, — он сделал паузу. – В общем, это самый честный вариант списка, и мы проголосовали за него без вашего участия. Подтвердите его или мы отнесём его напрямую директору.

И последнее. Мы хотим, чтобы Елена Александровна в понедельник отказалась от нашего класса. Мы готовы к любому классному руководителю, кроме неё. Как в этом году, так и в следующем.

Учитель истории сидела как громом поражённая.

— На этом всё. Поступите по совести и покажите всем нам достойный пример, — заключил Костя и отключился.

Дима отключил гаджет и вернулся на своё место. Все сидели, ожидая, кто первым разрушит тишину. И тогда встал Илья.

— Многие из вас меня достаточно хорошо знают. Не потому, что я известный музыкант, а потому что всегда активно участвовал во всех школьных движухах, был со всеми приветлив, вежлив и никому не отказывал в помощи, которая обычно заключалась в том, чтобы дать денег в долг. И я довольно общительный человек, но сегодня – как вы могли заметить – весь вечер молчал.

Знаете, Лёша часто уговаривает меня переехать из России выступать зарубежом. А я не могу – где родился, там и пригодился, отвечаю ему. Он спорит, мол, посмотри, какой ****ец вокруг. Во всём – от школы до пенсии! За что ни возьмись, один большой ****ец. Я всё равно спорю, хотя вы знаете о том, что после того, как я отказался петь в Крыму, мне закрыли половину концертов? Хотя бы раз я вынес это на публику? Так вот, — он сел на стол Елены Александровны лицом к слушателям, оставив преподавателя за спиной, — сегодня я впервые осознал, насколько он прав. Разве тот ****ец, который творится вокруг, не наших рук дело? Нам сегодня надо было решить простой школьный вопрос, а вы разбились на армии и воевали друг с другом.

Да что говорить, если даже о летней поездке в Англию вы не смогли договориться? Вадим, поможешь профинансировать её, если не будет хватать? Всё-таки действительно не все могут потянуть такие траты. А я бесплатно сыграю у тебя на корпоративе.

— Да запросто, — пожал плечами предприниматель.

— Видите, как всё на самом деле просто. Надо только захотеть создать, а не разрушать. Я устал от этой окружающей нас тупости, пошлости и гадости и больше не хочу в этом участвовать. Костя сказал поступать по совести, и я подам пример. Лёша давно говорил, что нам надо уезжать, но я всё цеплялся за что-то. За ностальгию, воспоминания, культуру, в конце концов. Но вот сегодня я смотрю на вас – депутаты, полицейские, учителя… и понимаю, что не хочу жить с вами рядом. Мне противно.

Так что мы с Лёшей отказываемся от вашего блатного места в пользу диминой дочери Ани, — музыкант указал на приятеля, — и уезжаем в Англию. Там он окончит школу, а я наконец смогу петь то, что хочу и как, не оглядываясь по сторонам и не заискивая перед радиостанциями. Прощайте! Надеюсь, с большинством из вас мы никогда не увидимся. Во всяком случае, за пределами концертной площадки.

Договорив, Илья с десяток секунд смотрел на присутствующих, взглянувших на него как-то по-иному, после чего, не закрывая за собою дверь, вышел из кабинета и покинул школу.

На улице его догнал Дима.

— Вот это спич ты сейчас выдал, там все реально охуели.

— Плевать на них, — устало ответил Илья.

— Плевать, — согласился Дима. – Может, по пиву?

Илья ненадолго задумался, посмотрел на приятеля.

— Сегодня можно даже по два.