Я шёл по городу. Он был налит яркими красками, сверкали фонари, гудели машины. Гул моторов сливался со стуком рельс, по которым ездили трамваи. Городскую суету, как иглой ткань, прошили два харлея, чёрного цвета, 2003 года выпуска. Они ехали быстро и били по ушам звуками выхлопа. Подъезжая к переходу, один из мотоциклистов выжал рукоятку газа до максимума — и булькающий звук превратился в монотонный шум.

Узкие, пологие улочки, брусчатка, поднятая корнями деревьев. Все это сопровождало меня до подземного перехода одной из главных улиц города. Он был сложный, непонятный, так как распологался прямо под огромным перекрестком 8-ми полосных дорог. Бродя под землей, меня смутили низкие потолки, как в метро. Высотой около двух метров. С ростом в метр девяносто было не слишком комфортно, и я рефлекторно втягивал шею.

Я долго ходил по переходу, взглядом ловя таблички с названиями улиц… Вот, вот та, что мне нужна. Пройдя по коридору, обложенному темно-бежевой плиткой, услышал знакомый звук. Я прошел дальше и увидел одиноко стоявшего человека. В руках у него была классическая гитара. Он был прилично одетым, чистым, седым и с шарфом на шее. Гитара старая, на верхней деке была фанерная накладка, скрывающая глубокие трещины в инструменте. Под его ногами лежала сумка с какими-то журналами, куда люди клали монеты. Гитарист, лет сорока пяти, был бодр и полон энтузиазма, играл что-то веселое. Я подошел ближе и едва расслышал что-то про детей, которые которые играют в снежки и катаются на горках. Про свежий хлеб, горбушку которого откусил мальчик, неся домой. Про старые добрые времена.

Музыкант начал играть. Раздались глуховатые, но в то же время звонкие колебания нейлоновых струн. Пальцы бегали по грифу, меняя аккорды один за другим. Резко игра прекратилась, он увидел, какими глазами я смотрю на него, и начал снимать гитарный ремень с шеи. Протянул гитару мне, я взял и, перекинув ремень, положил пальцы на струны. Мимо ходили люди, а я играл. Столь не привычно было взять в руки такую гитару, она была старая, советская.

Седой похвалил меня и, взяв гитару, нагнулся к сумке, доставая оттуда нотные тетради. Гитарист вырвал пару листов и протянул мне. Это были листы с музыкой Себастьяна Иоганна Баха, с транскрипцией Владимира Кузнецова (видимо, так звали самого гитариста).

Отлично разбирался в музыке, знал грамоту и играл прямо с листа, красиво и виртуозно.

Искал ли он общения, зрителей, внимания? Мне кажется он искал все, кроме денег. Они для него были далеко не главными. Но стал бы человек играть в переходе со старой гитарой, не будь нужны ему деньги? Работу ведь никто не отменял.

Вот он, потерянный лик. Человек-загадка. Чего он искал, знает только он. Артист с большой буквы.