Горек хлеб.

Игорь Валентинович поморщился, хлебнул минералки, но отвратный вкус во рту, что преследовал его уже вторую неделю, так и не исчез. Наверное, с желчным пузырем проблемы, подумал он и поптылася сосредоточится на том что говорила ему секретарша.

— Игорь Валентинович, — щебетала крашенная дурочка, впрочем не за мозги она и была взята на работу — Волосенко Вас с утра дожидается, говорит что Вы обещали выдать зарплату.

Директор крупнейшей в городе строительной фирмы поморщился. Денежный вопрос для него всегда был неприятен. Нет, разумеется, когда деньги получал он, то это здорово. С известной долей стоицизма он относился к взяткам — что поделаешь, таковы правила бизнеса. Налоги были зубной болью. А зарплата…

Все работники — лодыри и зря получают те огромные средства, что Игорь Валентинович тратил на зарплату. В этом директор был убежден на все сто процентов. При этом ему не приходила в голову мысль попробовать пожить пару месяцев на эти деньги. Он ведь лучше их, умнее, талантливее и удачливее. Значит он заслужил так жить. А они лентяи и голодранцы, значит тоже заслужили.

Обычно закон обязывал платить, но иногда удавалось найти идиотов, что подписывали договор не читая. Это экономило средства, но потом они часами торчали в приемной и мешали.

— Скажи что меня нет.

— Но Игорь Валентинович, — растерялась секретарша — Вы же только что прошли мимо нее…

Точно, в коридоре сидела какая-то убогая тетка с плохим цветом лица и костлявыми руками. Директор отхлебнул еще воды, но гореч не унялась. От этого он стал еще более раздраженный чем обычно.

— Да что я вас всех учить должен? — прорычал он — Она кто? Маляр-штукатур? Напишите, мол недостача раствора с нее взыскивается. Дармоеды!

Секретарша, видя какое настроение у начальства, подхватила папку с надписью «зарплата» и пошла к выходу.

— Стой. — окликнул ее директор, он вспомнил скандал на консервной фабрике, раздутый журналюгами в прошлом месяце — Лучше заплатите ей половину и пусть катится отсюда.

С этими журналистами одна головная боль. Чего спрашивается они взъелись на Самуила Олеговича, генерального директора «консервы»? Подумаешь, не доплатил за сверхурочные. Так эти бездельники и так не перетруждаются. Но береженого бог бережет, решил директор, пусть подавится своими копейками. Черт с ней.

Горечь усиливалась. Баржомчик не помогал. Вообще его вымотала эта дрянь. Вчера уж третий раз здавал анализы. Если и эта частная клиника ничего не найдет… Но главное не рак. Его Игорь Валентинович боялся до слабости в ногах. Он помнил как умирала от рака кожи его бабка и во что она превратилась перед смертью. Все, решено, хлопнул ладнью по столу Игорь Валентинович, не буду ждать пока позвонят из клиники, сам съезжу.

Уютный кабинет для дорогих во всех смыслах гостей украшали акварели с цветами и пальмы в кадушках по углам. Дорогие кожанные кресла и спокойный, уверенный в себе врач. Не слишком молодой, но и не пенек старый. В клинике братьев Тамбовски процесс отъема денег у клиентов был продуман до мелочей. Пузатый, лысый брюзга вызывал у доктора Гриневича отвращение, но на интеллигентном лице это не отражалось.

Восемь лет назад, когда Гриневич работал в хирургии городской неотложки. Он бы выпинал этого симулянта из кабинета, с простой рекомендацией меньше жрать и больше спортом заниматься. Тогда ему платили не за душевные беседы, а за спасенные жизни.

Сейчас он сорок минут «ездил по ушам» этому мешку с деньгами. Ах простая диета для Вас тяжело? А морепродукты любите? Тогда назначим диету из морепродуктов. Алкоголь? Ни за что! Ну разве по граммулечке десятилетнего коньяка. И так далее.

Пригоршни биодобавок, которые в лучшем случае не помогают, но знать как повлияют обезьяньи экскременты перемешанные с слюной крокодила и толченым выменем яка на человека не возьмется ни один доктор. Впрочем, ни один доктор в здравом уме не будет употреблять эту дрянь. Но деньги, деньги, деньги… На одном этом идиоте, можно ежемесячный бонус вдвое увеличить. Значит толченая мошонка яка, новое слово в платной медицине.

— Доктор, — разводил Игорь Валентинович чуял за километр, рыбак рыбака видит издалека — Вы внятно можете сказать, что со мной не так? Я уже десять дней ем таблетки, а они не помогают. Только брюхо как здувшийся шарик болтается.

— Вот видите, дорогой Игорь Валентинович, — просиял фальшивой улыбкой врач — все в норме, диета помогает, Вы теряете вес, а Ваш организм избавляется от шлаков…

— Кончай мне тут туфту гнать! — заорал директор — Конечно я худею, я же жрать ничего не могу!

Доктор прекрасно знал когда следует остановится в выкачке денег и стать доктором. Именно поэтому его ценило руководство и не придушили еще благодарные клиенты. Он отбросил фальшивую маску радушного и доброго «доктора Айболита» и вполне по деловому объяснил:

— Метаболических, физиологических и гормональных нарушений нет. Онкологии тоже. Так что это психоэмоциональное. Меньше нервничайте, занимайтесь спортом и соблюдайте разумную диету. — врач протер очки в тонкой серебрянной оправе — А таблеточки все же попейте… — от бонусов с этого борова доктор отказываться не собирался. — Кстати, у нас в клинике замечательный психотерапевт, очень рекомендую.

Игорь Валентинович хмыкнул, подхватил со стола пузырек с капсулами и неглядя подмахнул счет. Вот уж по психиатрам только бегать осталось, подумал он. С бурной молодости он верил что от нервов помогают три вещи: баня, водка и девки. Причем все и сразу. Но в элитной сауне он был в начале ноября, за неделю до того как его прихватило.

Кто у нас спец по психиатрии, думал он, душевнобольных лечит? Стоп, душевно, душевно…

А что если закатить к Афоньке? Вот он то должен разбираться в разных загибах души. Решено! Игорь Валентинович сел в свой «мерседес» и уверенно повернул к центру города, прямо к Троицкому собору.

Отец Афанасий, в миру Евгений Петрович Афанасьев, увлеченно читал новый выпуск «Епархиальных Ведомостей». Газета выходила как на русском, так и на украинском языке, но из соображений политики священник читал только на мове. Еще в начале девяностых, когда дерибанили все что могли, включая веру, молодой инок сообразил куда следует податься. В московском патриархате была слишком жесткая дисциплина и путь наверх иерархии был долгим. Другое дело Киев с его жаждой отхапать любую часовенку у Третьего Рима и желательно при этом подгадить конкурентам. Никогда не выходя за рамки, всякое может случится, может еще придется каяться перед патриархом всея Руси, он давал правильные интервью и читал правильные проповеди. Карьерная лестница поднимала его как эскалатор, лишь изредка приходилось локтями отпихивать конкурентов. И для сорока двух лет стать настоятелем областного собора вполне неплохо.

Что самое интересное, отец Афанасий был глубоко верующим человеком. Его вера позволяла на пожертвования купить новый «Геленваген» и не испытывать ни малейших угрызений совести. В чем-то она была сродни убежденности его одноклассника Игря Ползунова, в том что он переплачивает работникам. Обоим даже в голову не приходило что установившийся порядок, где низы живут в нищете, а они блаженствуют, омерзителен.

В собор, торопливо и неловко перекрестившись, почти вбежал Игорь Валентинович. Благо служба кончилась, а обрядов на вечер не было. Наскоро благословив приятеля и подставив руку для поцелуя, он провел его в личную обитель. Кабинет, если по-мирски. Жестом отправил бабульку-прислужницу за кагором. Та поклонилась и засеменила прочь, чтобы не мешать батюшке вести душеспасительные беседы. От вина директор отказался, чем сильно удивил отца Афанасия. Игорь Валентинович начал было рассказывать, что за беда с ним приключилась, но его прервал дикий вопль:

— Красные кони Богородицы по вам потопчутся!

— Это что? — вздрогнул директор.

— Не обращай внимания, — поморщился отец Афанасий — это местный блажной, Яшкой кличут, он безобидный.

— И часто он так голосит?

— Да постоянно, — ухмыльнулся священник — но прогонять нельзя. Блажных народ любит. Сердобольный у нас народ. Да плюнь ты, лучше расскажи, что с тобой случилось?

Рассказ получился коротким. Игорь Валентинович опять присосался к бутылке с минералкой, а отец Афанасий принялся теребить жиденькую бороденку. Прошелся туда-сюда и спросил:

— А что врачи?

— Да не знают они ничего. — от жалости к себе, такому несчастному и голодному, а еще с этой долбанной горечью во рту, Игорь едва не всхлипнул.

— Вот, что, друг мой. — строго сказал Афанасий — Пойдем, пройдемся.

Директор был далеко не дурак и намек понял. Тихие бабушки тоже могли настучать руководству. Серьезные вопросы лучше решать без свидетелей. Они шли по аллейке возле храма, медленно и неторопливо. Святой отец и солидный бизнесмен. Что могли они обсуждать? Пожертвования, например. Или спасение, заблудшей в финансовых махинациях, души. Но они говорили не об этом:

— Ты к гадалкам ходил? — спрашивал святой отец.

— Нет.

— Может на собрание какого-нибудь культа?

— Да что я, тюкнутый в темя что ли?

— А с ведьмой какой не…

Священник не закончил. К ним подбежал небритый, лохматый, одетый в рваный грязный пуховик и пузырящиеся на коленях спортивные штаны, рыжий детина с пронзительно голубыми глазами умственно отсталого и начал причитать:

— Красные кони, красные кони Богородицы.

— Да, Яша, — мягко, как разговаривают с детьми, произнес отец Афанасий — мы слышали тебя, красные кони Богородицы. Иди дорогой в трапезную, сестра Марфа тебя покормит.

— Кушать это хорошо. — согласился блажной.

— Вот и иди, Яша, ступай с Богом.

Перемена в блажном наступила мгновенно. Еще секунду назад он не вполне контролировал свое тело, двигаясь как изломанная кукла с перепутанными нитями. И вот резко остановился, заняв позицию почти фехтовальщика или бойца, нет, не угрожающую, но готовый отразить любое агрессивное движение. Так двигаются только воины с огромным стажем. Это неосознанные движения, впитанные в плоть и кровь. Добродушные, но глупые глаза сковал лед. Как будто смотришь в глубь ледника. Изменился и голос, на смену горластому ребенку в теле мужчины, пришла личность привыкшая командовать и при этом не повышать голос без нужды:

— Я Михаил, архангел Господень! — сказал он — Бог говорит тебе: горек хлеб, украденный у работника!

И все. Двое имеющих власть мужчин стояли окаменевшие от страха, а перед ними опять приплясывал обычный блажной. Первым опомнился священник. Хотя его действия были странными. Он активно подталкивал Игоря Валентиновича к воротам ограды собора.

— Ты чего? — директор не понимал за что его выгоняют, и вообще в его голове творился сумбур.

— Иди, иди! — в голосе отца Афанасия звучала паника — Мне в келью надо, в пост, в покаяние…

Нечистый на руку священник понял, что это последнее предупреждение от высшего начальства. И лучше он проведет остаток жизни в рубище, в самом глухом монастыре, чем ослушается.

— А мне-то чего делать? — взмолился Игорь Валентинович.

— Совсем тупой? — взъярился отец Афанасий — На бабки раскручивал работников? Верни! Иначе дальше будет еще хуже!

Игорь Валентинович гонял всех своих менеджеров, администраторов и помощников по офису. Боже, благослови бюрократию, он нашел все адреса и фамилии всех работников, тех кто работал сейчас и тех кто уже уволился. С работающими сейчас поступил проще, выписал всем премию в половину оклада, эх прощай новый бассейн в загородном доме. Осталось сто двадцать восемь тех кто уволился.

Так директор не крутился даже во время кризиса, да что там кризис, когда премьер приезжал и то активности было меньше. За два дня сто двадцать пять человек было найдено и деньги с солидной компенсацией были возвращены. Впрочем, он платил так мало, что этот финансовый удар фирма вполне выдержала. А вот сколько выдержит он сам, директор не знал. Становилось хуже и хуже. Не просто горечь преследовала его, он начал блевать желчью. Надо выполнить приказ ангела, а в том, что это был ангел Игорь Валентинович не сомневался, иначе его ждет мучительная жизнь и не менее мучительная смерть. И кто знает, что еще. Все бы хорошо, но трое наотрез отказались встречаться с представителями фирмы. Пришлось ехать самому.

Лопанский въезд пять. Дыра дырой. Кособокие, построенные еще до Революции, дома. Рукой подать до центра с его бизнес-центрами, гламурными клубами и фешенебельными отелями. Нищета на задворках любого города, любой страны. Как язва, что стыдливо прячут под повязкой.

Олейник Геннадий Сергеевич, квартира два, прочитал на листке директор и постучал в обшарпанную дверь коммуналки. В нос бил запах кошачьей мочи и гнилого дерева. Наконец за дверями послышались шаги.

Открыла женщина среднего возраста. Именно так, среднего возраста, потому что определить точнее по ее испитому лицу было нельзя:

— Шо надо? — спросила она, демонстрируя золотые коронки и мощный запах перегара.

— Позовите Геннадия Сергеевича, — пересилив гордость Игорь Валентинович добавил — пожалуйста.

— Помер сосед-то. — равнодушно ответила женщина.

— Как помер? — обомлел директор.

— Как, как? — ответила она — Работал на одного упыря, чтобы матери на операцию заработать, а тот возьми его и кинь на деньги. Марья Степановна представилась без лечения, а Генка с горя, что мать не вытащил, удавился на ремне…

Она что-то еще рассказывала, похоже выпрашивала деньги на выпивку, но Игорь Валентинович не слушал. Хорошо, что взял шофера, сам бы вряд ли до дома добрался.

Дома, хлебая горький, омерзительный и баснословно дорогой коньяк, директор думал, как выпутаться. Получалось что никак. А в углу соблазнительно поблескивал сейф с охотничьим оружием.