На военную кафедру я, как правило, ездил в военной форме. Делал я это то ли по привычке, то ли наперекор всем порывам ветра демократических преобразований. Зимой я носил шинель, но в тот раз я по какой-то причине одел куртку. Московская военная комендатура к тому времени себя почти ничем не обнаруживала, поэтому опасения быть задержанным за нарушение формы одежды у меня не было. После окончания аудиторных занятий я направлялся в сторону дома, погрузившись в свои мысли, и фраза «Мужчина, извините, можно вас на минутку?» застала меня врасплох. Ответив машинально «Да», я начал медленно возвращаться к окружающей действительности и соображать, кому и зачем я это сказал. Рядом со мной стоял младший сержант милиции очень похожий на портрет Есенина из школьной хрестоматии.

— Извините, – сказал он вежливо, – тут у меня задержанный, протокол надо составлять, а у вас все бегают, никто не хочет помочь.

— Пьяного подобрали, что ли? – спросил я, намечая пути к отступлению.

— Если бы, – загрустил сержант, – пойдемте, сами все увидите. Я первый раз на самостоятельном дежурстве, а тут такое…

Укоряя себя за мягкотелость, я проследовал за ним в дежурную комнату милиции и застыл. На стуле сидел негр, молодой парнишка, сморкался в женскую варежку и рыдал.

— Что он сделал? – спросил я с любопытством.

— Вроде ничего, – ответил сержант, – его привели пассажиры, говорят, стоял на платформе и плакал. Почему – непонятно, документов нет, по-русски не понимает. Оформим протокол и будем звонить, чтобы забрали.

— Подожди, – сказал я сержанту, – а можно я попробую?

Разговорный английский я немного знаю, и негр, судя по всему, им тоже немного владел. Диалог с трудом, но все же постепенно продвигался и основная суть происходящего стала проясняться. Оказалось, что этот горемыка-студент вечером предыдущего дня познакомился с двумя русскими девушками. Они отвезли его в какую-то общагу на окраине Москвы, напоили, обобрали и вышвырнули на улицу. Мелочи хватило только на дорогу до метро, а там он окончательно заблудился. От страха, обиды и отчаяния он раскис окончательно, расплакался и попал в милицию.

Ситуация прояснилась, сержант вздохнул с облегчением, куда-то позвонил и попросил перевести пострадавшему, что сейчас за ним приедут и отвезут в общежитие. После этого он должен будет в сопровождении переводчика пойти в милицию и написать заявление по всей форме. Я как мог, перевел и негр успокоился окончательно.

— А где вы так хорошо научились говорить э-э-э… по-африкански? – спросил сержант.

— Работа такая… – ответил я многозначительно.