Трое моих веселых приятелей вернулись из командировки и рассказали чудесную историю о встрече с самой настоящей королевой шансона.

В купе поезда оказались они втроем, а четвертой — сама королева. На вид ничего особенного: полновата, лет сорок с хвостиком, вязаная кофта, вареная курица в фольге, а больше никаких особых примет у нее и не было. Обычная железнодорожная тетка, каких сотни в любом поезде.

С самого утра мои ребята выхватывая друг у друга дорогую двенадцатиструнную гитару, принимались петь жалобные песни о тюрьме и воле, о старушках-матерях и их непутевых сыночках, одним словом – шансон, или попросту – блатняк. Ну, любят они такие песни, хоть сами и не сидели, поэтому, наверное, и любят.

Женщина не спеша доела свою курицу, вытерла салфеточкой руки, до конца терпеливо дослушала очередную песню о дружбе и предательстве и сказала:

— Ребята, а что это вы все такую погань брякаете? Лучше бы спели, что-нибудь человеческое, душевное: — «Ромашки спрятались, поникли лютики…» Ну, давайте, а я подхвачу.

Мои ребятишки заржали и ответили:

— Да, ну – это позапрошлый век, такие песни только старым бабкам петь, а вот шансон – это же целая культура…
Женщина махнула рукой и перебила:

— Знаю, знаю, какая это культура. Блатная романтика и ни черта больше.

Парни засмеялись:

— В том-то и дело, что не знаете. Шансон – это не только про тюрьму – это и о жизни. Вот послушайте одну песню Трофима, тогда поймете?

— Ой нет, только не Трофима, я вас умоляю. Спойте лучше что-нибудь из Анны Герман.

— Да откуда вы знаете что поет Трофим? Может он в тысячу раз лучше вашей Анны? Зачем же спорить о том, чего не знаете?

Женщина призадумалась, потом протянула парням свою крепенькую ладошку и сказала:

— Ладно, ребятишки, давайте на спор — вы начинаете петь любую свою блатную песенку, а я ее подхватываю после первой же строчки.

И, если не смогу, то через полчаса у нас вроде Самара, так я сгоняю на перроне в ближайший ларек и всем куплю пиво.

Но если вы до Самары так и не сможете мне спеть блатную песню, которую я не знаю, то вы до самого Челябинска будете исполнять только то, что я вам скажу. Идет?

Парни оживились и с легкостью приняли спор, уточняя только сорта и объемы пива.

Первый приятель взял гитару и самозабвенно затянул:

— Гоп — стоп, мы подошли…

— Ребята, будьте серьезнее, а то ведь Самара не за горами. Из-за угла, мальчики, из-за угла. Дальше.

Парни взорвались дружным хохотом и уже второй схватил инструмент и сделал свой ход:

— Весна опять пришла…

— И лучики тепла, теряете время, лучше вам сразу сдаться.

На этот раз любители шансона не смеялись, а коротко посовещавшись, предприняли новый лихой ход:

— Не за границу…

— Не в Рим, не в Ниццу, наш уезжает эшелон, а кстати, в Самару. Ну, что, сдаетесь?

С каждой следующей попыткой совещания проходили все дольше и тревожнее, но мужики не сдавались:

— Он бежал с Магадана…

— Слышал выстрел нагана, вы молодые ребята, откуда же вы понабрались этой пошлятины?

Надежды таяли — все первые строчки самых забубенных и позабытых блатных песен, разбивались о королеву шансона, как пули о терминатора:

— Стоял я раз на стреме…

— Держался за карман. Может хватит, а? Мы сбавляем ход, уже Самара.

И парни выпросили для себя последнюю попытку. Уже и поезд стоял на перроне, даже курильщики успели выйти из вагона. А ребята все спорили, шепотом переругивались и снова спорили, чтобы уж наверняка, попытка-то последняя.

Наконец пришли к согласию и хором затянули:

— Комиссионный…

Женщина улыбнулась и подхватила:

— Решили брать, тьфу, пакость какая, не песня, а черти что.

Парни похлопали глазами, признали себя побежденными и не сговариваясь спросили:

— А откуда вы все блатные песни наизусть знаете? Вы что, сидели?

— Типун вам на язык! В жизни ничего не украла, не за что меня сажать. Просто я уж двадцать семь лет работаю поваром в пансионате МВД, так вот, товарищи милиционеры в нашей столовой ничего больше слушать не желают, только под блатняк и кушают.

Досыта понаслушалась, на три жизни хватит.

Парни грустно переглянулись, поднастроили свою измученную гитару и путаясь в словах и мелодии, робко заблеяли:

— Ромашки спрятались, поникли лютики…