Старый друг, бывший КГБэшник Юрий тарасович, пришел как-то проведать меня в больнице.

В палате нас валялось шестеро, публика разношерстная: от двадцатилетнего толстяка Гриши, до деда, который все время спал и поэтому никто так и не выяснил — как же его зовут?

Вот из курилки вернулся вечно недовольный Гриша и выдал очередную ценную мысль:

— Бесит уже это старичье по коридорам. Вечно шляются туда-сюда как зомби. Само еле дышит, давно уже умирать пора, так нет же, за жизнь цепляется, по больницам трется, своим видом аппетит людям портит. А вчера вообще старуху с голой грудью повезли… Фу, мерзость…

Гриша продолжил бы еще, но я перебил его и сказал:

— Так ведь тут не частная вечеринка у бассейна, а больница. Ты сам-то особо не обольщайся на свой счет, сейчас ты, между прочим, тоже не в лучшей форме. Хотя, извини, если в лучшей.

Ну, вот смотри: весишь как два меня, еле ходишь от своих геликоптеров в голове, да еще и храпишь как трактор. В древние времена мы впятером давно бы тебя сожрали. А что? Ты хоть больной, но ведь не заразный и вполне сытный…

Юрий Тарасович улыбнулся, заинтересовался нашим разговором, развернулся вместе со стулом к Грише и сказал:

— Вы, молодой человек, напомнили мне одну старую историю. Однажды, лет сорок тому назад, я вот так же навестил друга в больнице и встретился мне там один высокий и вполне здоровый на вид больной, примерно ваших годов и ваших же воззрений. Только тот был более агрессивным. Когда он шел по коридору, то специально какого-нибудь дряхлого старичка плечом задевал, а потом на него же и орал:

— Смотреть нужно куда прешь! Само еле дышит, давно умирать пора, так нет же, за жизнь цепляется, по больницам трется, своим видом аппетит людям портит.

А я еще тогда удивлялся, почему это старички с ним не ругались, а молча извинялись и уступали дорогу? А оказывается, все вокруг уже знали правду…

Потом и меня просветили. Выяснилось, что тот бедолага ненавидел больных стариков, только потому что подсознательно им завидовал черной завистью. Врачи парня жалели, не сообщали, но он интуитивно чувствовал, что жить ему оставалось совсем чуть-чуть. Вот и дико завидовал и ненавидел всех кто старше. Это, кстати, не шутки, а первый признак неизлечимой болезни. Ну, так вот, интуиция парня не подвела, он и месяца не протянул, приказал долго жить, фукнул, как говорят на Украине…

Гриша деланно махнул рукой и нацепил на голову огромные наушники, давая понять, что разговор закончен и больше ему не интересен…

…А вечером в коридоре около лифта, Гриша находился в очень истеричном настроении и до слез доводил свою бедную маму: — Скажи, не скрывай! Я должен знать — что со мной!? Я все это уже слышал! Хватит! Мама, Мама, посмотри мне в глаза. Анализы плохие? Плохие? Да? Что с моими сосудами на затылке? Мама!? О чем ты шепталась с врачом? Да что значит – нормально!? А почему тогда у меня немела нога?! А изжога!?

…На следующий день я наблюдал восхитительную идиллию — Гриша с тревожными глазами сидел с дряхлыми старичками на лавочке и не к месту рассказывал им вялые школьные анекдоты. Старички с удовольствием хихикали и думали, что повстречали веселого компанейского парня, а вот Гриша наверняка пытался понять: его действительно воротит от больничных старичков, или просто показалось…?

© Грубас