(Эта история, рассказанная мне моим давнишним другом, случилась в селе N, которое прогремело когда-то на весь Советский союз как самогонная столица.)

Шел какой-то там очередной съезд партии. С отчетным докладом выступал Никита Сергеевич Хрущев. Он очень любил в середине скучного доклада воткнуть какую-нибудь веселую историю на злобу дня. И надо такому случиться, что его помощники подсунули ему письмо, которое было направлено в адрес съезда одной нашей селянкой. В письме говорилось, что наше село N превратилось в самогонную столицу мира. И это была сущая правда!!! В каждом доме у нас считалось обычным делом держать по два-три самогонных аппарата самых диковинных конструкций и форм. А сам самогон пили все подряд как воду, и уж если сосед забредал к соседу за солью или спросить, какой счет в хоккейном матче, то уходил обычно на веселых ногах и нескоро. Самогонку народ гнал изо всего, что могло киснуть. Забродившее варенье было для мужского населения предпочтительнее свежего. Самогон варили из свеклы, зерна, сахара, яблок, моркови и брюквы, был у нас самогон тыквенный, на конфетах, из вишняка и сливы, особняком стоял самогон «патошный» — тот, что гнали из патоки, это такая добавка в фураж для скотины. Патошный валил с ног после третьего стакана любого профессионала, имеющего иммунитет к обычным сортам самогона. По сортам самогон различался на первач, вторничек и обрат. На обеденном столе в каждом доме запросто стоял замусоленный алюминиевый чайник с самогонкой, причем, носик затыкали пробкой из газеты. Любой, пришедший по случаю или в гости, мог налить себе стаканчик, и это считалось нормой гостеприимства. Если чайник стоял непочатым долго, то первач постепенно выдыхался и становился вторничком, а потом и обратом. Тогда под весомым предлогом: « А то совсем выдыхнется!» — половина чайника наскоро выпивалась, а в освободившееся пространство доливался первач. Так происходил природный круговорот самогона в отдельно взятом чайнике. В самогон добавляли всякие традиционные специи – хмель, жженую резину, куриный помет, карбид, известку, апельсиновые корки, полынь, лаврушку, перец, хреновый лист, горчицу, а иногда, чайную ложку меда. Для очистки самогонки использовалась марганцовка. Ее щедро добавляли в бутыль с самогоном. Считалось, что вся самогонная сивуха оседает вместе с марганцовкой на дно. Очищенный самогон сливали с осадка и выпивали. Потом уже выпивали и сам осадок. Такая технология раздельного пития самогона считалась традиционной, и я не припомню ни одного случая, чтобы осадок с марганцовкой выливали как непригодный. Проверка градуса велась опытным путем. Сначала пробная навеска наливалась в чайную ложку и поджигалась. Если самогон охотно горел в чайной ложке – это первач. Да, забыл, была еще одна категория. Если горящий самогон лили из ложки на пол, и он горел в каплях на воздухе – то это самогон самой высшей категории – «Вырвиглаз» (в одно слово). Далее, если самогон в ложке не горел, а только пыхал, шла следующая стадия аналитической химии – в самогон опускали клочок газетки и поджигали. Если самогон горел только на бумажке – это вторничек. А вот если самогон не горел, а только пыхал – обрат. Интерес к самогонной теме был настолько велик, что когда в село привезли крутить комедию «Самогонщики», то народ повалил валом. На дневном сеансе дети воспринимали комичные сцены со смехом, комментариями, как обычно воспринимают дети комедию, а вот взрослые были настороже. Когда Балбес стал производить манипуляции с самогонным аппаратом невиданной конструкции, что-то там вычислять на логарифмической линейке, сыпать сахар в аппарат, зал замер. Пятьсот глаз впились в экран, и в полной тишине было слышно только нервное сопение. По окончании сеанса народ расходился по домам в задумчивости. Вечером на взрослом сеансе зрителей в клуб набилось столько, что стены трещали. Народ жаждал правды — на каком принципе работает чудо-аппарат, из которого самогон течет не тонкой струйкой по нитке, а льет, как из открытого настеж крана. Ленту оставили на повторные сеансы на второй день. Вот тут народ уже дал себе оторваться. Смеялись и ржали — но над чем? Оказывается, сельчане подвергли очень жесткому анализу картину и пришли к выводу, что самое смешное заключается в том, что комичная троица не знала технологии изготовления самогона. Надо было сначала из сахара заквасить брагу и только потом гнать. А эти придурки сыпали сахар прямо в аппарат. Очень, очень смешно! Но вернемся к партийному съезду. Речь Хрущева шла в прямом эфире, который селяне не слушали, а вот в областном центре прямой эфир слушали, и слушали его ответственные работники. Такую веселую информацию из уст Хрущева они восприняли, как убийственную критику, грозившею им потерей привычных теплых кресел. Надо было срочно реагировать и принимать меры. И вот, когда Хрущев потянулся к стакану с водой, чтобы смочить пересохшее генсековское горло, весь личный состав областной милиции на всех видах транспорта уже окружал наше село. И началось!!! Застигнутые врасплох селяне, стали наспех топить самогонные аппараты в приметных местах в пруду. Брага и готовая самогонка лились рекой по всем огородам. На ходу что-то выпивалось — не погибать же добру. Самые отчаянные, плюнув на все, пили внаглую публично всей семьей — что хотите с нами делайте! Шли повальные обыски, которым позавидовали бы Соединенные Штаты в годы сухого закона. Гуси, утки и куры возились в вылитой барде и еле стояли на ногах. Милиция от селян не отставала. Каждый факт выявления самогона фиксировался, то есть, чтобы удостовериться, что в банке самогон, а не какая-то там вода, из нее следовало отхлебнуть. Большинство тех, кто в форме, тоже еле волочили ноги, а некоторые, особо службистые, и вовсе попадали, не выдержав масштаба проводимой работы. Самогонная вонь, разливаясь над селом, нашатырем била во все дыры головы. Село застыло в ужасе предстоящих трезвых дней. А в это время шел допрос парторга хозяйства, который обязан был отвечать за самогонный беспредел. Допрос вел Главный по операции. И допрос этот был с пристрастием. То есть на столе стоял самогон, закуска, и Главный орал нетрезвым голосом: «Партбилет положишь на стол!!!» На что наш парторг тоже нетрезвым голосом отвечал: «Исправим положение, слово даю – исправим, дайте только срок!». Под конец допроса оба стали петь фронтовые песни. На следующий день участники масштабной операции похмелились конфискатом и уехали в город. А парторг с Главным подписали протокол, что вот, мол, да, действительно, проверка выявила факт самогоноварения в двух домах села N, где несознательные товарищи готовились к свадьбе и похоронам, с ними была проведена разъяснительная работа и т.д. и т.п. Протокол сочиняли долго, выверяя каждое слово, так что Главный уехал на третьи сутки еле живой. Тяжелых последствий облава не имела. Но вот, что интересно, вскорости парторг купил книгу с материалами этого злополучного съезда, и письмецо нашей сволочной селянки там было приведено полностью. Ну, чем моё село N не самогонная столица?!