Вот ничего неожиданного случай — подумала я, закрывая новость о том, что у режиссёра, сценариста, оператора и продюсера детского киноальманаха «Ералаш» (это один и тот же человек) дома нашли коллекцию детского порно.
И поплыли воспоминания.

Во время моей учёбы в школе мужская часть педколлектива составляла четыре единицы — контуженный с войны военрук, трудовик и два учителя физики. Один физик занимался преимущественно общественной нагрузкой — военно-спортивной игрой «Зарницей» (наша школа была постоянным призёром и победителем ВСЕГО СССР по этой игре. Но ничего систематического не бывает случайно. Для этого из учеников трёх пятых классов отбирался один специализированный шестой, который два года натаскивался ежедневными тренировками. Да — именно ежедневными тренировками, включая два раза в неделю: с 7 до 7.40 утра плаванье, в остальные дни — разминка в парке или спортзале. По воскресеньям — военная специализация, кросс, в тире соседней — двадцатой школы стрельба из оптических ружей и разборка автомата. И один из учителей физики всей этой фигнёй с нами занимался. Это я в том классе училась, выпуск 1982.

На уроках этот физик был никакой, то есть преподавал по «экспериментальной» системе — 20 минут объяснял тему, потом все брали листочки и описывали, что из его объяснения поняли. Оценки он ставил от объёма исписанного: пол странички — «уд», а если и с оборота что-то написано, то «отлично». Скорее всего, он и очки не надевал, а зачастую эту писанину проверял его сын с друзьями, от которого и просочилась «в массы» оценочная шкала. Пацан во всём помогал отцу и был из такого же зарничного, но постарше класса.

Но я пишу сейчас не об этом)))

По выходным и зачастую по вечерам троица в составе: трудовик, этот зарничный физик и контуженный военрук уютно заседали в кафешке неподалеку — типа «стопочная». Возвращаясь с уроков во вторую смену можно было видеть сквозь окно в задымленном тумане их головы.

А теперь — о чём я собственно и пишу — второй физик был идеальный преподаватель. Тридцати плюс/минус лет, сухощавый, выше среднего роста, очень аккуратный, подтянутый, строгий учитель, с лицом без особых примет, который в школьной подсобке ещё в 80х сам собрал видеомагнитофон. Он был приезжий, судя по немного окающему говору — с Поволжья, снимал комнату у бабульки в примыкающем к школе дворе, сам себе стирал, и в школьное окно было видно, как на верёвке между двух деревьев он самолично аккуратно развешивал бельё. Мы с лабораторным интересом из окон второго- третьего этажей разглядывали это подспудно необычное неким натурализмом, как какающая балерина, действо.
Так вот, он с той пьющей гопкомпанией из стопочной никогда не имел ничего общего, а ближе к пятидесяти женился на залетевшей от него десятикласснице.

И теперь, наконец, главное. Мне было очень мало лет, я не понимала в людях практически ничего, и почему он- такой вежливый, улыбчивый, аккуратно- подтянутый, гостеприимно приглашающий смотреть его лабораторию в подсобке, где ещё и астрономия, пытающийся что-то шутить — мне остро «отталкивался» — я не понимала. Какое-то подсознательное внутреннее неприятие, ведь физику он объяснял чудесно, не понять было невозможно, никакой репетитор был не нужен: все эти тянем, трётся, искрится — меня не затрудняли до неприязни к педагогу.

Есть всё же что-то неуловимо не такое в этих мужиках, которые совсем не пьют.

Однажды, когда я училась в выпускном классе, в очень заутреннее время мы с ним столкнулись на автовокзале, не помню куда или откуда я ехала, скорее что на/с соревнований по своим шахматам. Он сначала радостно со мной поздоровался, но тут подошёл мой двухметровый Валерик, и с тех пор этот физик меня тихо возненавидел. Я просто увидела, как сереет его лицо. И с чего бы?