Посвящается Груздеву Петру Карповичу

Похождение Петра Петровича

В полу заброшенных глухих селах развлечением у мужского населения были, да и до сей поры есть, вино и карты. Первое преобладает больше. А если праздник на селе, то праздновать начинали за сутки до него и пару опохмелялись позже. Самым благоприятным временем для этой жизни оказался так называемый «застойный период». В одной из подобных деревень проживал Петр Петрович, мужик рослый, шустрый, типичный сельский обитатель, в смысле неутомимый охотник до спиртного. И пьет тот пока в кармане есть еще хоть один целковый. В те застойные дни происходили с ним странные события, которые можно оценить одной фразой; допился до чертиков.

Когда зимними долгими вечерами собирался народ скоротать время за картами, Петр Петрович ударял себя в грудь кулаком и говорил, что все с ним происходящее – это явь, а никакая не выдумка. Не зная, как тут быть, решил я вынести подобные гомеровские рассказы прямо из уст повествователя на ваш справедливый суд.

Сказ первый: Черт.

Ночь была темная, хоть глаз выколи. Тропку под ногами едва видел.

Так вполне по литературному, приступал к своему сказу Петр Петрович. Но если перевести его слова на то, что было на самом деле, то получится совсем иное:

— Допился я вчера до потемнения в глазах. Земля родная не держит, дорога узкая стала, но тропу еще распознаю. Начал подниматься на бугор, — продолжал Петр Петрович, — вдруг на что-то наткнулся.

Здесь я перебью рассказчика еще раз. Бугром в селе называют небольшой холм. Когда поднимаешься на него, прямо впереди открывается панорама деревни. На первом плане стоит небольшая церквушка с огражденным кладбищем, а за ней сразу начиналось село. На самом бугре поговаривали тоже было кладбище. Но из нынешнего населения никто не застал. А колхоз на этом месте садит поля.

— Я постоял, присмотрелся, ничего не обнаружил и пошел вперед. А это что-то как даст мне в лоб!.. Как будто я до сей поры вообще на ногах не стоял! Ну, лежу, соображаю, кто это мог быть, всех своих врагов перебрал, но никто вроде не подходит. Начал приподниматься и вижу здоровенный мохнатый кулак. А когда на ноги встал, то увидел перед собой черта. Вот с такими глазами!

Петр Петрович показал два своих кулака. И, заметно волнуясь, стал продолжать свой рассказ.

— Он с поросячьей мордой и с небольшими рожками. Увидев его, я изрядно оторопел: Мне то казалось, что меня хотели побить мужики из соседней деревни, а тут – черт! Как за матерюсь на него: «Ах ты, тварь, не сидится тебе в своем аду, на землю пожаловал честных людей обижать? Ну, сейчас ты промеж рог от меня получишь. Размахнулся, как звизданул! И.., — Петр Петрович сделал паузу, после тяжелого вздоха добавил, — мимо.

А в оправдание сказал:

— Видимо, он ушел от удара, и мне ответный. Ну, я опять с ног…, — Петр Петрович с досады хлопнул увесистой ладонью себе по ноге, — Лежу и ручаюсь на него, мол сильный ты, с пьяным мужиком справился. А самого обида разбирает, аж плакать хочется. Глянул, совсем рядом копыто; вот бы добраться до него! Еще горячее матерю этого рогатого, чтобы внимание отвлечь, а сам подбираюсь к копыту. Подкрался крестом себя осенил – хвать его за копыто! Черт! — на спину я на него. И как обещал, стал бить промеж рог, пока в землю не вбил. А он подо мной только визжит словно поросенок.

В подтверждение вышесказанного Петр Петрович выставил вперед кулаки.

— Вот, смотрите!

Холки на руках были выбиты. Закончив рассказ, он сидел, как и подобает победителю, с высоко поднятой головой. Но видя, что ему не каждый верит, обиженно добавил:

— Я в переплетах еще похлеще бывал. Раз пришлось с двумя всадниками сражаться. Да вы все равно не поверите. И с долей обиды умолк. Но кто-то из присутствующих его подбодрил:

— Рассказывай, все веселее будет.

Сказ второй: Всадники.

— Дело было так, справлялся я домой как обычно. Подумал раз не везет мне ходить по ночам коротким путем, то решил в этот раз в обход, от греха подальше.

Обходной путь пролегал, минуя бугра. Тропа уходила к реке и, огибая холм, поворачивала в деревню.

К речке стал приближаться, а там туманище; такой густой, что своей руки у носа не вижу, все заволокло. Что делать и не хотелось, а пришлось на свой проклятый бугор подыматься. А туман вперед меня и не могу я его обогнать. Иду с вытянутой рукой, чтобы не напороться на что-нибудь. А сам размышляю, по времени то я давно должен быть в деревне, куда она делась. И вдруг рукой что-то задел, ощупал, оказалось дерево. Вот отмахнул, так отмахнул не только деревню прошел, но и железнодорожное полотно умудрился проскочить, не заметив.

За деревней проходила железная дорога, а за ней начиналась лесополоса

— Стал потихоньку назад сдавать и опять на что-то наткнулся. Ощупал, нет, это не дерево. И тут мужики как бы пелена с глаз слетела. Стою я на кладбище. Я не робкого десятка, сами знайте, но холодок по спине прошелся. А когда выбираться стал, еще страшнее. Не нахожу ни калитки, ни ворот. Раза три вокруг изгороди прошел, нету и все! Тут я разозлился не на шутку. Выломил две доски в злополучном заборе и полез в спасательную дыру, но замешкался и упал. А когда поднялся на ноги держа в руках сломанные доски, то обомлел. Стою опять на бугре, откуда и начал свой путь. Туман полностью рассеялся, да так светло стало, что я отчетливо видел не только церковь и деревню, но и дыру в заборе. Настроение приподнялось, сейчас домой приду, там, как всегда, заначка у меня. Потихоньку к деревне приближаюсь, взглянул так искоса на свое деяние и опешил. Дыра кою проделал, была в три раза больше меня. Что за чудеса? Мне внутренний голос кричит беги, а любопытство говорит смотри. Не удержался я и стал всматриваться. А оттуда четыре глаза не человеческие, большие, красные как головешки в печи. Пригляделся получше, а это две лошадиные головы. Мне бы дураку в деревню бежать, а я опрометью назад махнул. Слышу цокот копыт сзади, обернулся: там два всадника в черных плащах и шашки на голо. Стараюсь бег прибавить, а ноги не слушаются будто ватные сделались. Вслух на бегу перебираю всех святых на помощь зову. Да молитвы кои знаю, вслух читаю. Да видно плохо молился, а может это и помогло. Так как оглянувшись, увидел шашку в замахе. Ну, я наземь и кубарем скатился в ручей под бугром. Лежу вида не подаю, будто мертвый. Долго лежал не знаю, но замерзать стал. Приподнял голову — нет никого, огляделся — никого. Поуспокоился, ну, думаю, надо домой шагать, этим мое женку не проймешь. Будет потом целую неделю кости мне промывать. Вышел я из укрытия, отряхиваюсь и замечаю какое-то шевеление на бугре. Пригляделся, и впрямь они, ну, думаю, так не пойдет. Оторвал от нашей переправы жёрдочку и на них. Я к ним, и они ко мне навстречу. Я прибавляю шаг, и они в галоп. Когда расстояние сократилось, назад побежал. Услышал, что сближаемся, ушел в право и по хребтине жердью. На раз с коня сбил, а второй чуть сзади был. Так я ему в лоб угодил. Поменялись местами, они теперь в ручье лежали, а кони сами по себе разбрелись. По пути на злополучном бугре подобрал я сломанные доски, приставил к забору. Попросил у предков прощения и домой пошагал. Да вы помните перед днем деревни забор чинил.

— Помним.

— Конечно, помним, — добродушно поддакивали мужики.

Сказ третий: Ведьмино болото.

— Справлялся однажды по верхней дороге. Так был короче путь до дома.

Верхняя дорога пролегала выше деревни. Минуя, которую уходила на железнодорожный переезд. По обе стороны грунтовой дороги простилались колхозные поля. И только небольшой островок с вековыми деревьями высился посреди этих полей. Там было небольшое болотце с родниковыми ключами. Отсюда и брал начало ручей, разделяющий две деревни. Через ручей был построен небольшой мост для переезда колхозной техники.

— Дошел я до мостика и что-то пить захотелось. Был уже поздний вечер, а жажда мучила как в полуденный сенокос. Спустился вниз, стал удалять жажду. Вода прохладная, ключевая и так хорошо стало. Как будто стакан опрокинул с ужасного похмелья. А на небе не тучки, звезды стали загораться, луна светила во всю свою силу. Загляделся на отражения луны, как ребенок. Стал разглядывать и заметил какой-то силуэт. Посмотрел на мостик никого, по сторонам огляделся ну нет никого. А в воде что-то виднеется. Наклонился поближе, чтобы рассмотреть, а там оттуда на меня Евдокия смотрит. Которая умерла три года назад. Я от страха шарахнулся от нее к мостику, обернулся нет ее. Ну, думаю, померещилось. Голову вскинул, а на мостике она стоит как живая. Да и выглядит намного моложе. Ну, я и махнул от нее подальше. Опомнился, когда вязнуть по пояс в болоте стал. Что тут делать?, не назад же возвращаться. Стал потихоньку к деревьям пробираться, там почва тверже. А в голову всякая чушь лезет; вспомнил, что дров обещал наколоть, взяв задаток поллитру. Денег занял и вернуть не успел. И тут ноги твердь нащупали. Взобрался на пригорок к дереву прижался. Стал размышлять; назад тем же путем не пройду. А утром потянется народ на работу, и позору и насмешек потом не оберешься. Хотя болото это заколдовано, вон дашь колхоз не смог с ним справиться. Не зря народ «ведьминым» прозвал. От этих мыслей меня отвлек шум шагов. Кто-то по полю шел в мою сторону, у края болота остановился. Расстояние небольшое, шагов десять будет. Но из-за ивняка мне невидно. Вот и подумал; если будет удаляться, позову на помощь. Но вдруг тишину нарушил Евдокимин голос:

— Ты не бойся меня, Петя, иди ко мне! Тут совсем мелко.

— Вот, думаю, ведьма загнала меня в болото, а сама по полю ходишь. Боишься ноги намочить. Но что-то мужики меня прорвало и как взмолюсь. Ты прости меня Христа ради. Все верну, дочери отдам и за домом буду приглядывать, и даже дров ей наколю. Не поверите, простила, даже жердочку мне бросила. И так ласково и в тоже время с издевкой проговорила: «Прощаю…».

В душе у меня облегчение, но сразу выходить не стал. Дождался, когда шаги удалятся. И только потом стал выбираться из своего заточения. А когда по деревне шел, то увидел в Евдокимином доме свет горит. Вот думаю совпадение какое, дочь приехала. На следующий день я ей долг вернул, от греха подальше. Да и вообще, я как-то в ладах с покойниками. Помните я с того света Алексея вытащил.

— Ну, да! Такое разве забудешь, — развеселившись вторили мужики.

Сказ четвертый: Как Петр Петрович из загробного мира друга вытащил.

Петухи еще кукарекали во дворе, когда Валька к нам вбежала и с порога:

— Катьк, твой-то дома, живой?

— Да, что с ним станется, валяется в кровати.

— Чего-то мой-то вчера нажрался, скотина, дополз до чулана да там и уснул. Пошла будить, а он не дышит. Что делать? Что делать не знаю?

Я пока штаны надевал их и след простыл. Побежал я за ними. Заглянул в чулан, а они его как грушу трясут. Оттащил я их от него, стал пульс прощупывать, нету. Давай делать искусственное дыхание – бесполезно. Пока я им занимался, народ у дома собрался. Кто-то до «казармы» сбегал, скорую вызвал.

«Казарму» — в деревне называли барачный дом на переезде. Он был построен от железной дороги. В нем проживали обслуживающие переезд. Единственный телефон находился там.

— Приехавший врач тоже пощупал пульс, послушал своей трубочкой и развел руками. Валентина собрала документы те, что посоветовал врач, и мы с ней поехали сопровождением. В рай больнице его даже осматривать не стали, везите в морг. Я стал возмущаться, на что мне ответили, мол, больше часа прошло. В морге я сам его с каталки перекладывал. Нам сказали приходите за телом на следующий день. Валентина осталась в городе, там у нее родня. А я поехал домой. Пока автобус ждал пивка попил, знакомых встретил. Рассказал, что да как я здесь, Леху помянули. Ну, я домой уже поздновато справлялся. А когда через соседнюю деревню шел, встретилась Манька, у которой самогонку постоянно беру.

— Петро, ты откуда справляешься, а правда, что Леха помер? Пошли ко мне расскажешь.

После третьего стакана я ей все подробности рассказал. От нее, когда вышел, совсем темно было. Иду по дороге все про Леху думаю. Вот ведь как бывает в жизни. Был человек, и нет человека. А на мостике через овраг, чтобы не оступиться, стал внимательнее под ноги смотреть. И замечаю что-то лежит, стал разглядывать, а это рука человеческая. Пощупал, вроде теплая, стал тянуть, тяжело. Значит думаю, и тело у руки есть. Приноровился, стал вытягивать, голова появилась, а темно не вижу, кого тяну. Стал окрикивать, чтобы он тоже помогал. А вместо помощи он простонал и выскользнул из моих рук. Тут я собрался с силушкой изловчился за рубаху ухватил, а потом за ремень так вот и выволок на берег. Ну, думаю, раз человек живой, надо его до деревни справить. Тяжелый оказался, а куда деваться. Сам в таких передрягах бывал. Ну, с перекурами да потихоньку до дома донес. Оставил в коридоре, чтобы Катька не видела, а сам домой. Захожу – нет никого, прошел в «упечь», а там на столе записка: «Уехала в город, помогать Вальке, сколоти гроб.». Манька мне с собой пузырь дала в дорогу. Остограммился я после своих похождений. Сел поужинать, радио включил да и забыл про своего путника. Пошел в коридор покурить, а там Леха сидит. Я так на задницу и сел. Вымолвить ничего не могу. А он мне:

— Не бойся, я не мертвый, дай папироску, а то мои промокли.

Протянул я ему пачку папирос и спички. Он закурил, дым пускает, ну, точно живой, мертвые же не курят. Спрашиваю:

— А как ты у меня оказался?

— Ты же сам меня притащил!

Посмеялись мы над делами чудными и пошли в избу. Опрокинули по стаканчику, он мне и поведал как все было.

— Очнулся от холода, огляделся вроде не в чулане. Вчера то я в чулане у себя уснул. Тихо кругом да темно, значит не в медвытрезвителе. Смотрю окошечко и в нем свет виднеется. Подошел, огляделся, а это дверь с окошечком. Пошарил возле двери, нащупал выключатель, свет то зажег, а там сплошь одни покойники лежат. Вот подумал допился, край, если в морг угодил. Побарабанился я в дверь более часа – бесполезно, никого. Я еще про себя посмеялся; запирают, чтобы покойники не сбежали. Там холодище жуть, чтобы как-то согреться, стал я покойников по стульям рассаживать вокруг стола. И получилось будто они за столом сидят и общаются. А у меня в кармане колода карт была. Вот я им раздал, а сам под дверь прыгаю и ору от делать нечего. Ванька  ходи, Петька бейся, и всякую всячину из карточных игр. Долго времени прошло не знаю. Только увидел шевеленье за дверью я замолчал и в сторонку. А врачи осторожно дверь открыли, зашли рты разинули, ну, и я и прошмыгнул. Они меня даже не заметили. Мой поступок богохульный, но без этого я бы замер или сошел с ума. Пришел на бугор в пивнушку. А самого трясет от холода и с похмелья. Денег ни копейки, стою зубами лязгаю. Мужики, говорю, так, мол, и так, из морга я. А они уже слыхали, что у них в морге мертвецы в карты играют. Посмеялись надо мной, напоили. А один шофер по пути до соседней деревни довез. Да вот оступился на ручье и попал в западню как у тебя бывает. Держусь из последних сил, вижу, ты идешь, ну, я успокоился и потерял сознание.

После сказанного Петр Петрович замолчал, наверное, не хотел дальше рассказывать. Но кто-то из бывалых, знавший эту историю не только со слов рассказчика проговорил:

— Это все понятно, но зачем ты его заставил гроб нести?

— Никто никого не заставлял.

Обидчиво ответил Петр Петрович и продолжил свой рассказ.

— Когда мы доделали бутылку, уже всходило солнце. Я засыпать стал, а он увидел записку и говорит:

— Слушай, тут твоя наказала гроб сколотить.

Я в полудреме и не понял, о чем речь. Нет сил, говорю, вздремнуть бы пару часиков. У меня все готово, в работни. Только собрать надо.

— Ну, ты спи, я сам соберу.

А когда он меня разбудил, да еще пришел из работни с заначкой, я и вовсе забыл, что вчера было.

— Гроб то я сколотил, куда нести?

Ну, я ему с дуру и сказал. Ты неси крышку, там люди подскажут. Я сейчас приберусь и основу принесу. Пока тут вошкался, выхожу с гробом на улицу. А там крики, слезы, в общем, хаос. А когда меня увидели закричали, а вон и виновник выходит. Он крышку гроба на голову положил и пошел. А как увидел ноги, спросил, куда крышку ставить. Те тоже не видят, кто несет. Только одежда, а я его в свою переодел, его вся мокрая.

— Вот, в угол ставь.

Он поставил да как заорет:

— Вы что, это же мой дом.

Это нам повезло, что жены в городе задерживались, и ничего не видели.

Петр Петрович интереснейшим был человеком. Он каждый день проживал как последний. Никогда не останавливался на достигнутом. Всегда находил выход, казалось уже совсем безвыходном положении. И неважно, что сбежавшего поросенка он принял за черта. И уж тем паче, побил цыган, которые воровали лошадей в колхозе. Он же сражался с нечистой силой это я точно знаю. Так как он никому и никогда не рассказывал, храня до самой своей смерти ту историю, которую рассказал перед смертью своему младшему брату и передал две тетради с записями, которые в свою очередь его брат передал мне.

История, которую все слышали, но никто не знал.

Цветник папоротника.

Эта история уходит вглубь шестидесятых годов прошлого века. В деревне пропал трехлетний ребенок. Время было давно за полночь, но поиски его не прекращались. Два друга Андрей и Петр пошли искать на болото; у разлучены реки, разделились. Петр пошел выше по ручью, а Андрей углубился в болото. Петр, идя по ручью, звал парнишку, но когда стал уставать понял он до сюда не мог дойти. И уже на обратном пути стал выкрикивать своего товарища, но и он тоже не откликался. Тогда он пошел по следам своего друга все время выкрикивая пацана и товарища. Подходя к болоту, он увидел силуэт человека. При приближении он увидел еще один силуэт — это был малыш. Они держались за руки. Подойдя ближе, он еще раз их окликнул.

— Андрей, ты чего не откликаешься, а ты Федор как здесь оказался?

Но ответа не последовало. На небе забрезжил рассвет. Подойдя вплотную, он одернул за руку Андрея и переспросил:

— Ты чего как вкопанный стоишь?

Андрей вытянул руку и проговорил:

— Ты видишь?

— Ничего я не вижу!, — ворчливо ответил Петр.

— Ты их спугнул!

— Кого я мог тут спугнуть, тут даже ужей нет, — все также рассержено парировал Петр.

— Тут были живые огоньки, они играли и разговаривали с нами, пока ты не появился.

— Ты вроде трезвый, а несешь какую-то околесицу про играющие огоньки. Единственный огонек тут, что держится за твою руку. А потому пошли скорее в деревню, пока у него мать с ума не сошла.

И тут Андрея будто что-то отпустило. И он как ни в чем не бывало посадил Федора на плечи, и они направились в сторону деревни. Идя по дороге, Петр наказывал Андрею, чтобы тот никому не рассказывал об увиденном.

— И ты Федор никому, и родителям не слова. А то они тебя за горячих зайчиков ремнем отстегают. Ты все понял!, — сурово пригрозил Петр.

— Угу!, — сонливо ответил Федор.

Им навстречу бежала мать мальчика. Она плакала, ругалась и радовалась одновременно. Благодаря мужиков за отпрыска. На окраине села собрались все жители. Они наперебой расспрашивали: где нашли, да как?

Через неделю все стали забывать это происшествие. Федор всем рассказывал о маленьких горящих человечках. Но ему никто не верил, и вскоре он перестал о них вспоминать. А спустя месяц, Петр стал замечать, что его друг стал чужатся людей, включая самого Петра. Андрей жил с матерью вдвоем. В один из воскресных дней, когда его мать уехала на рынок в город, Петр решил навестить своего друга, прихватив с собой бутылочку горячительного. Когда вошел в дом то услышал голос своего приятеля:

— Пошли все вон, убирайтесь от меня!

Петр прошел вперед поставил бутылку на стол и заявил:

— Никуда я не пойду, можешь не выгонять.

Из-под кровати появилась голова Андрея:

— А это ты, чего надо?

— Дожили, в гости нельзя зайти и вообще, что ты делаешь под кроватью?

Грубо оборвал его Петр. Андрей замешкался и как бы извиняясь и оправдываясь, стал что-то на ходу придумывать:

— Да, вот пуговица оторвалась видимо, сюда закатилась.

Андрей был рослый и широк в плечах. Он выполз из-под кровати, как медведь из берлоги после зимней спячки. Когда ему это удалось, он прошел на кухню. Какое-то время провел там, что-то ворча про себя. Когда вернулся к гостю у него в руках были два стакана и закуска.

— Ну, вот, что нашлось!

Он выложил на стол свежие красные помидоры, огурцы с грядки и луковые перья.

— Вот теперь узнаю старого друга с такой закуской можно свадьбу справить.

Шутливо проговорил Петр. И друзья стали трапезничать, вспоминая свои юношеские похождения. Когда содержимого в бутылке осталась меньшая доля, Петр решил расспросить своего друга.

— Андрей, я тебя знаю с рождения и вижу, что ты изменился до неузнаваемости за последний месяц.

— Ты помнишь, как мы нашли Федора? А я вот практически ничего не помню. Смотрю, парнишка стоит, а вокруг его огни живые бегают. Когда подошел к нему, взял за руку, то понял эти существа живые и разумные. И я попал в их «поле». Нет, Петр, не то поле, которое мы пашем по весне. А незримое поле моего сознания. Они знали про меня все, что было, что будет. Мне все это они показали, как в кино. При этом посмеивались надо мной, как над дитём малым. Представь, ты копаешь грядку в огороде. Тебе под лопату попался червяк, ты его разрубаешь, не задумываясь о его дальнейшей судьбе. Вот таким червем я ощутил себя рядом с ними. Страшно очень, страшно!

Андрей молча выпил содержимое в стакане и закурил. Петр смотрел на своего друга с сочувствием. Он обдумывал сказанное своим другом. Но сомневаться в подлинности сказанного не стал. И чтобы подбодрить своего собеседника проговорил:

— Ну, ладно, ты столкнулся с силами до селе не видевший мир. Нам надо придумать как с этим справиться.

— Никак, они сильнее в развитии нас в разы. Они залезли мне в голову и управляют как марионеткой. А ты представляешь, что для них Федор. Он еще маленький, а будет подрастать и думать, что это он. А на самом деле… ты попробуй оградить его от них.

Петр разлил остатки содержимого бутылки, сказав:

— Ну, ты раньше времени себя не хорони. А Федьку в обиду не дадим.

Они еще долго бы беседовали, но вернулась Лукерья, мать Андрея.

— Ну, вот, нельзя отлучиться, Петька тут как тут, уже самогон разливает. А ну, иди домой.

С напутственной речью, выпроводила гостя. Через три дня после этого разговора Андрей пришел к Петру совсем мрачный.

— Все, брат, больше не могу! Сил никаких нет, мучают они меня, хоть в петлю лезь. Пытаюсь сопротивляться, но все безуспешно.

— На ка вот!

Петр протянул ему стакан самогона. Андрей беспрекословно выпил. После чего сел на стул, вытаращив глаза на Петра. Хватая ртом воздух с трудом проговорил:

— Ты чего?

Петр спохватившись протянул ковш с квасом и огурец, приговаривая:

— Первачок, сейчас сам все поймешь. Я тут выяснил, что если твой мозг будет неадекватен, то никакая сущность там не заведется. Пока это временная оборона, а там еще что-то люди подскажут. Я завтра поеду в город, там есть знакомый врач, переговорю с ним, а пока на возьми.

Петр протянул бутылку с оговоркой:

— Только не увлекайся.

В городе, идя в больницу, у ларька Андрей остановился. И долго что-то рассматривал.

— Ты чего, газету хочешь купить?, — одернул его Петр.

— Нет, лотерейный билет.

— Какой билет?, — саркастично переспросил Петр.

— Вот тот, подайте, пожалуйста, — попросил Андрей у продавца, потом бережно передал Петру.

— На, держи. Не теряй там хороший выигрыш.

Петр хотел возразить, но потом махнул рукой. Засунул билет в карман, и они отправились в путь.

Знакомый врач, выслушав рассказ от начала до конца, заключил:

— Ну, что тут сказать, случай неординарный. Андрей ты останешься, я с тобой позанимаюсь. А ты, Петр, отправляйся домой. Это займет пару дней.

На следующий день после работы он забежал в больницу навестить друга. Войдя в кабинет, стал расспрашивать, еще не затворив за собой дверь.

— Ну, как он? Что-нибудь выяснилось?

— Ты извини, Петр, со всем к тебе уважением, но мне его пришлось отправить в лечебницу. Там его обследуют, да еще много всяких процедур. Тебе это не объяснишь сразу.

Петр сел на корточки к стене у открытой двери. Обнял руками голову и стал выговариваться:

— Я тебе друга привел, а ты его в психушку отправил. Что я матери скажу, как односельчанам в глаза смотреть буду, удружил так удружил.

Доктор налил в стакан спирта, подошел к Петру.

— На вот, выпей и успокойся, я наказал, чтобы его отдельно от остальных содержали. И сам я туда буду чаще приезжать. А как что прояснится, переведу сюда.

То ли от спиртного, то ли от сказанных слов врача, Петру стало спокойнее, и он молча направился к выходу.

В деревне кто интересовался Андреем, всем говорил одно и тоже: «В больнице карантин, навещать можно через три дня». В субботу после бани Петр засиделся в своей работни допоздна. Он начал изготавливать новое изделие, но работа не шла, получалось неказисто. Да из головы не выходила мысль. Завтра выходной, мать точно не усидит дома, и тогда все раскроется. От этих мыслей отвлек звук открывающейся двери. Петр оглянулся и обомлел. На пороге стоял Андрей. Петр сначала опешил, а потом подошел к гостю. Обнял его и захлопотал:

— Ну, что, все образумилось и тебя отпустили.

— Да нет, дружище!, — с натянутой нотой в голосе заговорил гость, — Я, конечно, тебя понимаю. Ты как обычно хотел как лучше, но получилось, как всегда. А меня не вылечили, а вот залечить могли. Поэтому, я и сбежал. Надо кое-что успеть доделать.

В этот момент лицо Андрей изменилось. Он насупился и по-волчьи оскалил скулы. Петр решил разрядить напряженность:

— Слушай, у меня первачок есть, давай выпьем, да перекусим с дороги.

После второй чарки Андрей стал прежним простым, застенчивым мужиком, и уже спокойно заговорил:

— Я тут у тебя тетрадь оставлю, на досуге прочти обязательно. Там много для тебя непонятного будет, но ты разберешься. А мне пора, прощай.

Он встал, обнял друга и ушел, не проронив ни слова. После его ухода, Петр долго сидел в раздумье. Потом вышел на улицу, из-за горизонта стал появляться солнечный свет. Петр завороженно наблюдал, как зарождается новый день. Было тихо и спокойно, даже птицы в полголоса, не нарушая тишины, торопили рассвет. Оружейный глухой хлопок нарушил это безмятежье. Петр вспомнил о друге и опрометью помчался к его дому. Рванул дверь крыльца и оторопел. На ступеньках лежало тело Андрея, внизу валялось разряженное ружье, и над ним лежало тело матери. Она не плакала, не рыдала, а просто трясущимися руками гладила сына. В голове которого зияла дыра, оттуда текла кровь. Петру показалось, что из дыры в голове выпрыгивают горящие и смеющиеся маленькие человечки. Он стал внимательно всматриваться. И в этот момент его одернули за плечо. Он машинально вздрогнул от испуга и обернулся. Там собрались односельчане, слышавшие оружейный выстрел.

— Чего тут случилось?

Петр ничего не ответил, просто отошел в сторону.

Прошло сорок дней после кончины Андрея. Петр, возвращаясь с работы, зашел на кладбище проведать друга. Обошел его последние пристанище три раза. Перекрестился, подумав про себя: «Много ли человеку надо, вот этот холмик небольшой. Как всем лежащим тут». Он окинул свои взором все кладбище. Потом махнул рукой и побрел домой. Жена у печи хлопотала по хозяйству. Услышав звук открывающейся двери, несмотря, кто там вошел, заговорила:

— Пришел, ты чего так долго?

— На кладбище заходил, — садясь за стол, проговорил Петр. Она быстро наладила ужин, при этом не умолкая говорила:

— Да, время быстро бежит, мы с бабами ходили отобедать. Лукерья совсем сдавать стала. А знаешь, бабы баяли, в нашем районе кто-то выиграл большие деньги, а за выигрышем не идет.

Петр отложил ложку, вспоминая эпизод у ларька, где Андрей, протягивая билет, наказывает, чтобы он его не терял.

— Ты чего не ешь, ужин не понравился?

— Потом поем, пойду в работню.

Петр прошел в большую избу, достал костюм, билет был на месте. Прошел к полке со старыми газетами, нашел нужную и удалился к себе. Тут неспеша проверил билет. Выигрыш составил тысячу рублей. У Петра в голове стали переплетаться мысли. Как он закупит токарные станки и как его дела пойду в гору, но, вспомнив Андрея, сложил аккуратно газету, положив туда лотерейный билет и про себя подумав: «Кого я обманываю? Это не мое», стал заниматься своим делом. Но через час мучений понял, что сегодня ничего не получится. Мысли о друге не давали ему сосредоточиться. Достав из заначки бутылку, решил помянуть друга. Когда бутылка опустела, подняв глаза от столика, перед собой увидел Андрея.

— Вот, допился, покойники стали в гости ходить.

Потом, чуть помедлив, самопроизвольно добавил:

— Ты как там?

— Да все нормально, представь, что ты куриное яйцо, а я уже цыпленок. Вот и вся разница.

Петр почесал затылок и протяжно промолвил:

— Да, разница большая, а ко мне как пришел?

— А меня тут нет. Это ты меня своим подсознанием воссоздал.

— Ну, я тебя же вижу и даже могу потрогать.

Петр протянул руку и одним пальцем ткнул собеседника, и от гордости своей правоты проговорил:

— Ну, что на это скажешь?

— А ты вспомни, как я умер?

Петр опустил голову и вспомнил злополучную ночь, а подняв взгляд на собеседника оробел. Андрей сидел с зияющим отверстием в голове, из которого обильно лилась кровь. Он машинально махнул рукой, потом опустив голову стал ею трясти. После этих манипуляций еще раз взглянул и успокоился. Перед ним, как и прежде сидел его друг без каких-либо видимых повреждений. И с усмешкой сказал:

— Ну, что убедился? Ты каким захочешь меня видеть, таким и видишь.

— Но почему?, — уже возмущенно проговорил Петр.

— Ты тоже видел, как цветет папоротник, но только не осознанно, боковым зрением. Поэтому, ты видишь то, что другие не видят. И эти видения возникают только тогда, когда ты пьян. И твой мозг не может адекватно воспринимать действительность. Хотя кто его знает, где грань реальности. – все также с усмешкой проговорил Андрей, но Петр не остался в долгу и саркастично продолжил разговор:

— Ну, ладно, спасибо мне, что я сам себе все разъяснил. Но вот в моем мире пока еще есть деньги, а у меня твой выигрыш. Как мне ими распорядиться?

— Они твои, я ведь все знал заранее. Поэтому, и отдал билет тебе. Федьке только поможешь, когда он уедет учиться. И постарайся, чтобы он сюда больше не возвращался. Все равно его сюда не пустят. Не забудь прочесть тетрадь это тебе поможет в жизни. А если сорвешь цветок папоротника, то получишь большой потенциал.

Петра что-то трясло, и он подневольно открыл глаза. Это была его супруга, трясла за плечо.

— Ну, оклемался, пошли спать домой. А кровищи то, поранился что ли.

Она оглядела мужа, но никаких ран не нашла.

Петр еще лет пять в одну и ту же ночь ходил на болото, но безуспешно. Он так и не нашел цветущий папоротник. Федор, когда вырос, поступил в Нахимовское училище. И Петр Петрович каждый месяц отсылал денег. По окончанию учебы, он поехал на побывку домой. Но автобус, на котором он ехал, попал в аварию. Его сбил поезд на переезде в пяти километров от дома. Много людей покалечило, а вот погиб только Федор. До этого и после на этом переезде никаких происшествий не случалось. А Петр Петрович дожил до старости и умер в преклонном возрасте, в здравом уме в своей работни. Но каждая его пьянка сопровождалась большими приключениями, из которых он всегда находил достойный выход.

 

Не возражаю против объективной критики:
Да