Волонтёры и рвачи — две силы, в объятия которых падают беженцы.

Утром 24 февраля я проснулась в 6.30, инет почему-то не работал, раздавался какой-то отдалённый грохот… Я несколько лет назад уехала из Луганска, поэтому представления о шуме за окнами у меня уже травматично расширены, но я смотрела с надеждой на окно и молила погоду: «Это гром, это к дождю». Но погода упорно была сухая и ясная, упросить её не удалось.
В семь утра позвонила подруге:
— Спишь?
Слегка чужим голосом:
— Нет.
— Расскажи, что в мире творится. У меня инет не работает, а тут какой-то грохот…
Пауза. И женщина, имеющая по многолетней должности хорошо поставленный голос хрипло и сдавлено начала:
— Сегодня утром Путин…
Как-то она достроила фразу до: «по всей Украине».
Я просто слушала и не могла пошевелиться. Ведь восемь лет назад оставив свой дом, работу, жизнь, я уже один раз уехала от войны, и вот меня опять не просто догнали, но и своим «широкомасштабную» отрезали путь ко всякому даже планированию следующего бегства: не куда.
Потом я встала, вышла к банкомату, прошла мимо Приватовского, очередь к которому уже была нереальная, дошла до родного Ощадовского, и стала ждать… Обратный путь это уже мимо очереди за хлебом, за правом войти в «Посад»… На завтра и очередей не будет, и магазины не откроются… Новое лицо жизни… Как это будет? Не известно. На сколько? Не известно. Что я могу сделать? Двигать мебель, закрывать окна, оборудовать из холла спальню, запасать воду, убирать стеклянное… Уходить «на матрасы»… Прерванный дурной сон возвращался. Если сознание первично и мир существует только в воображении, то что ж оно такое стрёмное….
Первый день провела в ступоре: ни читать, ни писать, ни смотреть или слушать хоть что-то абсолютно не хочется, и одновременно — абсолютно не скучно. Какое-то оцепенение, и почему-то не страшно. Потом сижу кручу кубик -рубик и вдруг понимание: когда я заново смешиваю цвета это же ровно то же что и когда одинокая грустная собачка сама подкидывает мячик чтобы бежать за ним, или там что им кидают…

Оборудовав из коридора под его несущими стенами спальню на две персоны мы стали тихо сидеть и ждать когда этот ад закончится. Но саунд был не утешительный, звуки только дополнялись и включались всё новые спецэффекты, уже бомбы и градовый огнемёт. Было страшно, очень. Но интернет, электричество, тепло, вода — всё работало, и это как-то успокаивало. Мой ребёнок читал новости, переписывался, и время караталось от канонады к канонаде достаточно спокойно.

На третий день вечером надела наушники и смотрела сериал, три серии подряд. Потом выбралась в реальность и как попала в дикий кошмарный сон. Сознание не принимало существующую действительность. Похоже на ощущение как вспомнишь кого-то, а потом — что ему уже не позвонить, его уже просто нет.
Или вот ещё наподобие, но с точностью до наоборот: смотрел супербоевик, сеанс окончен и ты выходишь из кинотеатра на будничную улицу. А тут из сериала выходишь и попадаешь в ирреальный супербоевик.
И я всё время думаю: «Мама, слава Богу, что ты хоть до этого не дожила, ты ничего хорошего со дня своей кончины в 2020 не пропустила».

На пятый день вокруг нашего жилья единственное что работает — это метро, и то только як сховище.
Один знакомый россиянин сказал, что только сегодня узнал что идёт война. Вот же чудодейственность Урюпинской Богоматери. Зашла в Ок. там конечно очень не хватает свежей струи. Просто параллельная от человечества вселенная… Написала одному комментарий, хотела ещё написать, но лень стало. Закрыла эту дверь. Всё же троллить нужен отдельный темперамент.

На седьмой день завизжало особенно близко и раздался звон стекол, много звона… Осколки снежным вихрем влетали к нам в коридор, где для их приёма был установлен огромный матрас (чтоб не отскакивали). Ребёнок повёл себя именно как от него и могло ожидаться — полностью неадекватно: он попытался немедленно выглянуть что там происходит. Как я на него заорала! И он засунулся обратно в свой угол. А ведь я ему сто раз рассказывала, что убежищем является на вся квартира — открытая всему миру одноподъездная шестнадцатиэтажка, а только конкретно его угол в холле.

Как сложно стало что-то скрыть. Не хочется же родных пугать, вот постреляли нам окна и мы решили пока маме не рассказывать. Сидим в коридоре, даже ещё не засунули головы внутрь чтоб оценить масштаб разрушения, как нам прилетает в телеграме видос, с озабоченным вопросом: «Это не у нас?»
Что можно ответить не отступая от истины? Я сформулировала:
— Не исключено.
Но этот долбаный ютуб работает быстрее, чем человек по комнатам ходит.
А инерция мышления- извечный человеческий тормоз. Нам по окнам побили, а я сижу и думаю, что нас же опять ругать будут, что как нас дома оставь, то вечно такой раскордаш устраиваем… Вот и теперь- вообще стёкла побиты…
Через время в наступившей тишине я собралась с духом и выглянула. В обоих детских выбило стёкла, много стёкол на лоджиях и в комнатах. В комнатах я замела, а на балконы даже не выходила. Зачем? Зачем мне нужны балконы? Куда мне выходить? Куда я дену эти стёкла, и кто зачем мне будет это всё сейчас стеклить?

Напротив за окнами накрыло человека то ли осколками стёкол, вывалившихся из огромного витринного окна парикмахерской, то ли просто осколками. К нему быстро прибежали люди. В соседнем здании горели два окна — шестнадцатый и пятнадцатый этаж. Пожарные машины пришли моментально и всё быстро погасили.

Время было в районе одиннадцати утра… Второе марта. Ровно неделю войны мы выдержали.
К моему подростку после этого начало приходить осознание реально постоянно присутствующей опасности. Я видела это по периодически налетающей на его лицо тени. Плюс ситуация с друзьями, шесть дней почти все сидели по своим квартирам, и только один уехал в глухую деревню между Харьковом и Сумами, а второй с мамой и сестрой — сразу спустился в метро, он жил немного не в нашем районе, плюс пережил в Антраците в 2014 войну , то есть уже был очень квалифицированный эксперт по идентификации саунда.
Так вот, второго марта все вдруг засобирались уезжать, при чём кто куда… И мы узнали, что есть эвакуационные поезда. И мы решили тоже уехать, но было некуда.
Дальше произошло непонятное чудо: мне по вайберу скинули икону с молитвой, чтоб я разослала и всё как обычно, с припиской «вот увидите, что произойдёт в течении девяти минут. мне помогло моментально». Я перекинула её всем своим приятелям и вдруг ребёнок произносит: «»Я нашёл куда ехать». Мне показалось, что я ослышалась. Но он объяснил, что у него есть друг, который живёт на границе с Польшей и он сказал, что у них есть место, где остановиться, и родители не возражают. Чудо? Абсолютно!
Но ещё одно чудо произошло за день до этого, когда мне зачислилась на счёт пенсия (по сроку она должна была прийти только пятого), а денег у нас почти не было.
И мы начали искать как добраться до вокзала — десять км. Я спрашивала есть ли знакомый водитель, потому что было страшно садиться в незнакомую машину, когда ясно, что люди едут в эвакуацию, и естественно забирают с собой всё ценное. На сайте в приложении вызова такси ребёнок нашёл только вариант, чтоб кому-то прислали две тысячи грн и тогда он приедет. Пришлось объяснять, что именно так выглядят кидалы. Больше никто не ответил вовсе. И мы заснули, в шесть начался комендантский час.
На следующее утро рассматривалось три варианта: пешком, пешком по путям метро, продолжать искать такси. И ещё- перейти ночевать в метро.
Мы взяли вещи и спустились в метро. Там было лежбище, вся станция в покрывалах, матрацах, подушках, куча собак, котов в контейнерах… Люди уже прилежались, как-то решили свои проблемы с питанием. Где и в каком виде там сортир я не смотрела. Правила метро состояли в том, что в три часа дня оно закрывалось на вход/ выход так как являло собой полнейшую переполненность. В метро легче сносить бомбёжки, там многого не слышно.
Мы подошли к старшей по станции и спросили можно ли пройти по путям. Она ответила, что вчера так было можно — одна группа отправилась, а сегодня- нет. Мы постояли и пошли домой за матрасом.
Зашли в подъезд, а у нас в холле три очень уютных кресла и металлическая дверь. И я сказала:
— Присаживайся.
Мы сели в кресла и как раз начался залповый обстрел, но было абсолютно не страшно- стены здания настолько широкие, окон нет… Чем хуже переполненной станции метро? Я предложила заночевать тут и мы начали сидеть. Прошло несколько соседей и они просто сверлили моего стовосьмидесятисантиметрового внука глазами: «Не чужой ли?» Потом мимо прошли несколько семей с матрасами, они спешили в метро на ночёвку. Я их спросила: «А вы там живёте?» Мне весело ответили, что там только вторую ночь, потому что в их окна каким-то чудом не попало, ещё пять метров и залетело бы не в соседнее здание, а прямиком им в окно.

Налёт закончился и внук предложил идти домой. Я думаю, что его угнетало как на него смотрели проходящие, тем более что многие были заметно под алкоголем, и вид имели слегка отшибленный.

Дома я начала пересобирать вещи, чемодан был давно отставлен, тем более, что мы прочитали, что с чемоданами там особо не развернёшься, и некоторые вообще сбрасывают на рельсы. Пересобрала я очередной раз шмотки с учётом, что может и пешком пойдём, а сколько я смогу донести на десять км….
Тут наша мама, которая находясь вдалеке от нас вела интенсивное изучение возможности найти машину скинула нам реквизиты, мы начали туда звонить и гражданин с сильным кавказским акцентом попросил за маршрут пять тысяч гривен. Это в районе 180 долларов, их у нас в наличке просто не было. Но начался новый обстрел, так что были/ не были, но ехать всё равно невозможно.

И тут внук сказал, что нашёл такси!
Как?
Он в группе местной просто сам написал: «Кто может подвезти?» И ему предложили за сто долларов. Столько у нас было, это была моя нычка на памятник маме, которая за год до этого умерла. Потом ребёнок нашёл нам попутчицу за половину, и у нас появились даже полтинник сдачи с нашей сотки.

Последнюю ночь в Харькове под звуки бомбёжки, я лежала и думала: «Как же правильно нынче ложиться спать: одетым или обмытым???» Свет вырубило и больше он не появлялся, а значит и еду на нашей электропечке было не приготовить, и телефоны не подзарядить.

Утром я очередной раз пересмотрела наш багаж, всё же по зрелым размышлениям оставила свой ноутбук, тащить два- тяжело и достаточно бессмысленно, ведь ребёнок всё время сидит в смартфоне.
Такси на семь- тридцать прибыло чётко, рядом с водителем сидел второй парень. Наверное не только мы боимся таксистов, но и они- нас.
Мы доехали чётко, все водители на дорогах ездили по правилам, абсолютно показательно аккуратно, вежливо на заглядение.
Кстати, прогноз погоды был неутешительный, обещалось двадцать см снега, ураганный ветер и всё такое. Ураган/ не ураган, а за ночь снег выпал и начал таят, было слегка скользко и очень мокро.
Мы подошли к главной двери входа в вокзал и — логистика наше всё! Дверь была перекрыта на выгрузку гуманитарки. Но дверей вообще-то три, две закрыты, а третья- перекрыта. Мы достаточно потолкались и пошли заходить через боковую дверь, то есть с нулевого этажа, и там на лестнице в зал ожидания стояла тоже толпень, дверь на выход на перрон была закрыта. А поезда на эвакуацию подавались вроде бы на первый перрон. В этот день обещали вроде бы десять поездов. Но первого ещё не было.
На соседний перрон пришёл проходящий из Лисичанска, но он уже же был переполнен.
В конце концов всё кончается и дверь открыли, даже две створки, что при нашей логистике вообще есть чудо. Народ ломанулся. За два человека до меня я увидела как прямо в дверях падает женщина, но толпа остановилась и дежурный (он стоял тут же) помог ей подняться.
Люди стали вдоль путей в ожидании поезда. Дверь на перрон опять была закрыта. Стали слышны выстрелы, но патрули сказали: «Это наши», из толпы им ответили: «Мы уже разбираемся», то есть количество баллистических экспертов стремительно росло.

На перроне внук встретил одноклассника с мамой и сестрой, это был тот же парень, что жил в метро и перенёс войну в Антраците. Семья ехала в Польшу к отцу, который давно там работал строителем.
Этот мальчик как раз и прошёл за два дня до этого на вокзал по путям. Но вот что оказывается, это был уже третий день попытки этой семьи уехать. Они даже ждали указанные в расписании составы на четыре утра, их было два в расписании, но они приходили значительно позже, к девяти или отменялись. А я дома читая расписание на них очень надеялась: комендантский час с шести вечера до шести утра и на вокзал перестанут подтягиваться новые люди, таким образом все кто уже восемь раз не смог втиснуться в вагон — наконец-то уедут.
И вот стою я слушаю, что люди рассказывают, кто почём на вокзал на такси доехал, ахушки. Но некоторых и бесплатно соседи подвезли, некоторых дороже нас. Получалось до пятидесяти долларов с человека, но были и по двадцать.
Короче, стою я, «Отче наш» читаю и в одиннадцать часов подали Хюндай экспресс, и дверь открылась прямо возле нас. Мы зашли и все СЕЛИ. Ещё и вагон люксовский. Потом людей поднабралось. На каждых двух сидениях было включая детей, по четыре -пять человек. Ну, и собак с котами предостаточно. Мальчиков — подростков посгоняли, пододвинули, в проходах — как в час пик… И поезд тронулся. В Полтаве — первая остановка и весь перрон опять забит людьми, было страшно смотреть, но когда мы отъезжали от станции, то перрон был уже пуст, как-то эти люди тоже смогли влезть. Рейс был маршрутом очень круговым, в Киеве мы остановились на какой-то станции, а не на вокзале,. Когда начало смеркаться, то шторы были опущены. Объехав все западные города мы добрались до Львова в три ночи, хоть изначально проводник ответил, что прибудем в шесть. В пути мы были шестнадцать часов. Воду несколько раз раздавали.
Что там на нервах, плаче и прочих шумах было в поезде — можно тоже вспомнить. Люди лежали в проходах, сидели по очереди…
Но главное- мы уехали из этого адского места, которое было самым красивым, ухоженным городом Украины, с самыми новенькими парками и бесконечными в каждом дворе игровыми площадками. И как было сказано каким-то из харьковских шутников: «В аду вас будет встречать наш Гепа». Всю дорогу я не услышала нигде ни одного слова на украинском, от чего суть события не меняется.