Eлена Малозёмова

«Осколки» Рубль

— Оля-я-я! О-о-оль! – я задрала голову и вглядывалась в окна на четвёртом этаже. Из кухонного окна выглянула старшая Олькина сестра Лариска.

— Чего тебе, горе моё? Куда сестру мою уводишь?

— Ну, позови, чего ты? Меня мама в «Кулинарию» послала, за тестом.

— Самим, самим надо тесто делать, а не по магазинам шляться! Ишь, белоручки!

Лариска была старше нас всего на полтора года, но в её табели о рангах мы занимали место где-то между котятами и лягушатами. Лишь годам к восемнадцати она разглядела в нас людей.

— Иду! – высунулась на балкон Олька, завязывая конский хвост. – Не слушай ты её!

Я быстро выскочила из Ларискиного поля зрения и села в теньке дожидаться Ольку.

Июль. Жара. Самый полдень. Надо быстренько смотаться в «Кулинарию» на Шевченко, и будут нам через час самые разные пирожки с пылу, с жару.

Я вышла навстречу Ольке и мы опять оказались в поле зрения Лариски.

— Мы с Тамарой ходим парой, мы с Тамарой кочегары! – неслось нам вслед. Иногда мы обзывались ею санитарами, в другой раз комиссарами. Смотря, какое настроение будет у Лариски. Я оглянулась огрызнуться, но Олька уволокла меня за угол: мол, нашла, с кем связываться! Заклюёт!

— Куда идём-то?

Я открыла кошелёк, в котором сиротливо, но гордо лежал рубль.

— Тесто стоит девяносто копеек, десять копеек остаётся. Пойдём через Никольский, купим семечек.

И мы поскакали (а чего ходить-то, если можно поскакать?) по Виноградова, через трамвайные пути прямо на Никольский базар. Для нас, кстати, никаких других базаров тогда не существовало, только Никольский. Там было всё: ягоды и фрукты, арбузы и дыни, самса и беляши, шашлык и дунганская лапша, сладкая вата и вкуснейшая нуга, завёрнутая в кальку. И конечно, семечки. Ряды и ряды семечек в дальнем углу базара. Каким же большим он мне казался поначалу, мой Никольский! Но со временем он потихоньку съёживался, скудел, безлюдел, пока совсем не исчез. Что там сейчас, не знаю, давно не была.

Но тогда, в шестидесятые, он был полон жизни, шума и разнообразия. Мы прошлись по рядам с аквариумами и птичьими клетками, поумилялись котятами и кутятами, издалека посмотрели с уважением на огромных сторожевых псов и довольные пошли «пробовать» семечки. До сих пор не понимаю, почему продавцы давали нам пробовать семечки? Пройдя по рядам, мы набирали полные карманы товара. Можно было уже ничего не покупать. А такими «умниками» были все, без исключения. Но вот разрешали почему-то…

Мы потихоньку двигались от продавца к продавцу, запоминая особо понравившиеся семечки, как вдруг кто-то толкнул меня на мешки и с силой вырвал из расслабленной руки кошелёк. Пока я балансировала между мешками, Олька попыталась ухватить злодея за руку, да куда там!

Воришка стремительно убегал от нас, и его расстёгнутая белая рубашка развевалась на ветру, как парус.

— А-а-а! Украли! — мы кинулись вдогонку, вовлекая в погоню людей.

— Что украли? Сколько? – люди на бегу интересовались убытком.

— Рубль!!!

Кто-то разочарованно махал рукой и отставал, а кто-то азартно продолжал погоню.

На выходе из базара наш злыдень напоролся прямо на оперативников, которые шли пообедать на базар. Новенькое здание УВД только-только появилось прямо по соседству с Никольским, поэтому идти было недалеко. Воришкой оказался наш ровесник, совсем мальчишка. Но преступление есть преступление. Всё по-взрослому.

В коридорах УВД ещё не убрали стремянки и вёдра с краской, пахло извёсткой и карбидом. Нас троих завели в кабинет и усадили на стулья. Мы с Олькой с опаской косились на преступника и пытались отсесть от него подальше. Оперативник деловито вытер белую пыль со стола и достал бумагу и ручку.

— Ой! – пискляво заныла я. – Это долго? Нас мама послала в магазин за тестом… Она же ждёт…

— Нет, гражданки, всё будет быстро. Сейчас объяснительную напишете и пойдёте в свой магазин. У тебя украли? Садись к столу и пиши.

— Что писать? – прошептала я.

— В правом верхнем углу пишешь: «Начальнику РОВД Советского района города Алма-Аты товарищу…»

Я послушно написала.

— А дальше?

— Ты сочинения уже писала? — со снисходительной улыбкой посмотрел на меня оперативник. – Вот и пиши… Сочинение…

Я глянула на Ольку, она в ужасе таращилась на меня. Злодей с кривой ухмылкой сидел в дальнем углу и делал вид, что его это никак не касается. Оперативник с озабоченным видом уткнулся в свои бумаги, а я осталась один на один с суровой необходимостью первый раз в жизни писать серьёзную, взрослую бумагу. «Объяснительная» нацарапала я, задумалась, а потом начала писать что-то вроде: «Это был воскресный день, светило солнце, как бездельник. Все гуляли, кто с друзьями, кто с семьёй…». Ну, и так далее, почти по Высоцкому.

За час управилась. Оперативник, устав ждать, выхватил у меня почти три листа объяснительной и с ненавистью глянул «сочинение». «Вот и пусть теперь всем отделом читают!» — с вызовом подумала я и протянула руку за многострадальным рублём.

— Э, нет! Теперь расписка в получении. Сейчас сверим номера, всё запишем, ты распишешься в получении и только тогда…

В общем, через три часа мы прибежали наконец в «Кулинарию». Но тесто уже, конечно, кончилось.

Обратно плелись печальные и уставшие. Лариска встретила нас во дворе:

— А где тесто, стремительные вы мои?

Мы насупились, повздыхали, а потом рассказали ей всё.

— Ни фига себе, сходили за хлебом! – укатывалась над нами Лариска. – Во вороны!

Мы немного подулись, а потом тоже прыснули и долго хохотали, показывая друг на друга пальцами.

Дома меня ждала ещё одна объяснительная, с мамой. А пока смеёмся. Тоже ведь приключение!​