Своего отца я не помню. Вообще ничего о нем. Прямо как и не было его. Хотя по логике должна бы. Мне уже семь было когда его не стало. Убили. Дома, прямо в гостиной за столом. Мы завтракать собирались. В дверь позвонили, мама открыла. Вошли двое, а потом все. Не помню. А вот лица тех двоих перед глазами стоят. Нормальные такие лица. На бандитов или убийц не похожие. Смотрели так, особенно один, что поближе ко мне стоял, приветливо- отстранённо, мол, ничего личного….Только вот с той самой минуты не помню ничего что с отцом связано. Да и до того. Помню подарки, праздники, поездки на море. А лица не помню. Смотрю на его фото, как будто просто чужой мужик снят. Даже чувств никаких. А вот мама… А мама была всегда разной, от веселой до плачущей днями напролёт. Я хоть и не большой ещё была, но понимала, нутром чувствовала, лучше пусть плачет. Потому что веселая когда- у нас вещи исчезали из дома, гости приходили разные. Женщины, мужчины, веселились, ели, пили. А до меня дела не было никому. И маме тоже. И вот настал день когда и мама покинула меня, просто так. Ушла из дома, забрав все деньги, оставила в холодильнике какое- то вонючее месиво, что должно было означать пельмени и записку на столе, где своим красивым почерком сообщила, что идёт к человеку, чтобы тот ответил за свой базар и покаялся, заплатил ей должок, после чего мы заживем по- прежнему.

Я выдержала недели две- две с половиной, даже лучшей подруге ничего не сказала. Еду покупала за деньги, что мне давал водитель батюшки нашего храма. Он мне частенько помогал, я гуляла с его собакой и играла с его сыном. С мальчиком никто больше играть не хотел, он был больным, почти не ходил, а со мной не водились по причине неудачной семьи. Мы часто проводили время с Вадиком, я часами катала его на коляске и за это его отец мне насыпал горсть- другую мелочи в карман. Но когда пришли платежки за коммунальные услуги я, пятиклассница, запаниковала. От мамы не было вестей, всех знакомых и приятелей я уже за это время обошла да и многие заглядывали к нам, удивляясь ее долгому отсутствию. Мамы нигде не было. И я решилась. Пошла к участковому. Он был дядькой неплохим, хоть и строгим. Маму никогда не обижал.

еще через два дня меня отвезли в больницу. Подвели к кровати, там лежала незнакомая худая женщина с закрытыми глазами. К ее лицу, рукам и даже куда- то под одеяло были проведены трубки и трубочки. В палате стоял мерный шорох, писк и уханье аппаратов. Женщина была незнакомой, совсем чужой, а вот на тумбочке лежала цепочка с кулоном. У меня сжалось сердце и смешанное чувство страха и понимания , что осталась одна, пронзило все мое тело. Сердце сжалось. Очень хотелось плакать. Но я поняла: отныне слезами я себе помочь не смогу. Больше в больницу я не ходила. Упросила учительницу химии, добрую, как мне казалось тогда, старушку, оформить опекунство на меня, клятвенно пообещав ей не подводить ее. И клятву сдержала. Мы не мешали друг другу, она особо не лезла в мои дела и только следила за успеваемостью, гигиеной в квартире и моей личной и чтобы я не выглядела особо худой. А я в свою очередь вела себя тихо, помогала таскать тетрадки, иногда мы с ней пили чай в лаборантской с плюшками из столовой.

Это обо мне и моем детстве, в котором не было места радости и счастью. Но была хоть какая- то стабильность. Пока я не увидела ЭТО лицо. Оно смотрело с газетной передовицы все так же приветливо- безучастно, отстранённо как- то. И я вспомнила. Как вчера это было. Мы сидим за столом, мама такая молодая и красивая, не пьющая, лицо светится от счастья, а не от синяков… и отец. Красивый профиль, а в анфас овал лица несколько округлый и даже мягкий для мужчины. А на щеке порез от бритья, обильно политый одеколоном. И даже запах вспомнила!!!!  И эти два мужчины. Спокойно вошли, отодвинулись маму, затем один заслонил собой папу от меня. Этот, с приветливым, но холодным взглядом. Потом они ушли. Папа все так же сидел на стуле, только голова запрокинулась. А на груди расплывалось светлое пятно, алое, как моя ленточка. И новый запах заполнил комнату. Липкий неприятный тошнотный сладко-железный. А вот что было потом- до сих пор не помню. Кажется, соседка увела меня к себе.

Я купила газету и побежала домой. Не раздеваясь, развернула лист. ЭТОТ человек распространялся там о совести. Особенно совести тех, кто так бессердечно выкидывает на улицу собак и кошек, обрекая тех на голод и холод или даже смерть. Это проект его жены.  И фотография Анюты из соседнего подъезда, которая особенно издевалась в школе и обзывала меня алкашкиной дочкой и подзаборницей. А под статьей стояла приписка, что он баллотируется в депутаты и обещает разобраться со всеми, кто несправедливо подмял в своё время государственные учреждения. Будет своего рода национализация и зачистка «элементов» чувствующих себя в безопасности многие годы, будь это даже в 90-х.

Я не знала, что мне делать и куда идти. Кто поверит мне? И кто я такая? И кто ОН?! Если уж тогда, по свежим следам, никто не разобрался…

Через неделю я поехала по горящей путевке отдыхать в Крым. Да что уж говорить, какая горящая, не сезон. Холодно ещё, там тоже слякотно и сыро.

Уже расположившись в гостиничном номере включила телевизор. По новостям передавали сводку происшествий и крупным планом мелькнул кадр с места происшествия. В собственной квартире был убит кандидат в депутаты…. Застрелен из его же пистолета. Следов взлома и отпечатков пальцев на месте происшествия и орудии убийства не нашли. А в соседней комнате от передозировки наркотиком скончалась его молодая жена. Пропал ребёнок от первого брака, которого, впрочем, нашли уже к обеду в хорошем состоянии играющим с детьми на территории рядом расположенного детского сада. Туда его привела молодая женщина.

С экрана приветливо смотрел мужчина, но во взгляде проскальзывал холод и отчужденность. Убийца найден не был.

Ничего личного?!…