Во времена СССР, было развито движение рационализаторов. Даже существовал план по рацпредложениям. И старший электромеханик, требовал от каждого работника его участка, по одному рацпредложению в год. В аккурат, двенадцать и набиралось за год. Премии за рацпредложение были разные, в зависимости от степени полезности и масштабов экономического эффекта. Рекорд принадлежал Сергею Белову, который получил целых 70 рублей премиальных. Но за такую премию, было необходимо самостоятельно внедрить своё рацпредложение, что Белов и сделал.

Когда я положил на стол старшего электромеханика листок со своим рацпредложением, он похвалил меня и погрузился в чтение. Потом подозвал к себе Белова, и показал моё творение ему. Белов быстро оценил изюминку, но высказал свой скепсис:

— Эту хрень, придётся внедрять всем участком, а премию дадут, от силы десятку. На три бутылки водки не хватит. Я — против.
— Серёжа, — попытался переубедить Белова старший электромеханик, — но ведь это принесёт пользу.
— А мне пофигу, пусть нормально платят, тогда буду делать.
— Тебе платят зарплату! – рассердился старший электромеханик.
— Зарплату, мне платят за то, чтобы я приходил на работу. А если хотят, чтобы я работал – пусть доплачивают! – дерзко ответил Белов.
— Да ну, тебя! Придёшь ещё за радиодеталями! – окончательно осерчал старший электромеханик.

Прочитав мою записку ещё раз, старший электромеханик дал мне добро, и я оформил рацпредложение.

Через несколько дней, к нам пришёл начальник ПТО, и долго беседовал со старшим электромехаником. А потом, мне выдали под роспись копию приказа, о внедрении моего рацпредложения, и я назначался ответственным, за его внедрение. Белов сказал что-то ехидное, а я наконец осознал, в какую затею я вляпался.

Модернизацию я проводил в одиночку. Иногда и в свои выходные, без какой – либо компенсации. Через четыре месяца, всё было готово. Были подписаны документы, и начальник ПТО поздравил меня, вручил свидетельство о рацпредложении, и крепко пожал мою руку. Белов тоже меня поздравил, и попросил не забыть о бутылке водки, с премии.

Прошло несколько недель, и старший электромеханик пригласил меня в свой кабинет. Собравшись с мыслями, он спросил:

— Как дела?
— Нормально.
— Здоровье?
— Нормально.
— Мамка?
— Нормально.
— Тут премию рассчитали за твоё рацпредложение.
— Сколько? – обрадовался я.
— Очень много, поэтому приказа пока нет, и мне поручили распределить премию на нашем участке по справедливости, с учётом стажа работы и прошлых заслуг. Я понимаю, что работал ты один, но кто ж знал, что столько насчитают?
— А сколько насчитали?
— Семьсот рублей. Вот как бы ты разделил эту премию?
— Всем по одиннадцать рублей, а остальное мне.
— Это что за магическая цифра?
— Полтора литра водки.
— Силён ты в математике. А когда подоходный вычтут, не хватит, однако.
— А если по пятнадцать, тогда хватит?
— Скупой ты.
— Я семь месяцев учеником отпахал, за сорок рублей в месяц, а работал на равных со всеми. А потом ещё пять месяцев с низкими разрядами. Сейчас получаю сто десять, и до электромеханика, мне как до Москвы. А двадцать два рубля разницы, мне никто не заплатит, а я снова их работу делаю, причём самостоятельно!
— Пойми ты, обидятся ребята, когда узнают, сколько ты заработал. Не по-русски это, не по-человечески. Господь велел делиться.
— Ладно, я всё понял. Делите, как хотите, но больше, рацух, Вы, от меня, не ждите! Я буду как Белов, за каждый чих, рубль требовать, или радиодетали! – выкрикнул я, и вышел из кабинета, хлопнув дверью.

Вскоре вышел приказ, о премировании работников нашего участка за внедрение моего рацпредложения. Деньги получали в кассе, по отдельной ведомости. Мне выдали три рубля шестьдесят две копейки – стоимость бутылки водки. Как потом выяснилось, премию начислили, в зависимости от отработанного в нашей организации времени. И премия почти вся досталась им, ведь они устроились на работу сразу после окончания войны.

Я дождался одиннадцати часов, купил в магазине бутылку водки, и отдал её Белову, со словами: «На закусь, денег не осталось, получил ровно три шестьдесят две». Потом написал заявление на увольнение по собственному желанию, положил на стол старшего электромеханика, и ушёл домой.

На следующий день, старший электромеханик вызвал меня к себе в кабинет, и начал отчитывать:

— Ты почему ушёл с работы?
— Не догадываетесь? – ответил я с сарказмом.
— Я видел, сколько тебе начислили, да и эту каплю, Белов у тебя выцыганил. Кулак недобитый!
— Я сам ему купил, ничего он у меня не выцыганивал.
— Ладно, забыли. Фронтовики, когда узнали, сколько тебе начислили, вернули по двадцать пять рублей, и просиди отдать тебе. Мне начислили аж семьдесят рублей, хочу вернуть пятьдесят. Забирай, купи мамке платок, а себе – о чём ты там мечтаешь. И не дуйся, голова у тебя светлая, руки золотые, только вспыльчивый ты, как порох. Такие как ты, на фронте, гибли первыми. Нельзя сломя голову решения принимать, запомни это! И фронтовиков поблагодари, можешь начать с меня.
— Спасибо, Вениамин Фёдорович, я действительно погорячился, извините меня!
— Всё путём, иди, работай!
— А заявление?
— Я его порвал, новое написать недолго…

Я поблагодарил всех фронтовиков за поступок, а танкист дядя Паша, разродился руганью в адрес экономистов: «Суки! Сидят там, в тепле, жопы отращивают! А мы тут, на передовой, а они реляции составляют, и наши премии делят! Ничего не меняется: одни кровь проливают, а другие, за их кровь, ордена, звания и премии получают! Товарища Сталина на них нет! Он бы их премировал путёвкой в Магадан, чтобы они там обучились справедливости!»

Денег набралось двести пятьдесят рублей. Я их отдал маме. Рацпредложениями я занимался, но уже без огонька, что-то в моей душе надломилось…