Вожделение — это страстное желание чего-либо, которое человек стремится удовлетворить даже во вред себе.

(Энциклопедия иудаизма)

Василь Васильевич считался среди знакомых человеком серьезным, даже занудным. Поэтому не вызывал у противоположного пола никаких чувств, кроме скуки и тоски.

По утрам он совершал свои скучные утренние пробежки, пил свой скучный, невкусный кофе и отправлялся на свою не менее скучную работу.

Работал Василь Васильевич завхозом в доме престарелых, что исключало любую возможность романтических знакомств.

Еще в раннем детстве мама внушала своему Василечку: «Сыночка, не трать время на глупости. Учись, работай, маме помогай. Мальчишки, они все хулиганы бесполезные и хорошему не научат. А девочки — обманщицы. Облапошат тебя и не заметишь. Держись от них подальше».

Василек маминым увещеваниям верил безоговорочно.

Даже бесы безрассудной юности не поколебали его веры в мамину правоту. Так и жил он тускло, грусно, почти стерильно.

Позднее мама умерла. А Василек, точнее, Василь Васильевич, так и остался жить по установленной мамой программе, до сорока четырех лет оставаясь деловым, кислым и нелюдимым холостяком, не испытывая ни наслаждений, ни страстей.

Однако, страсти таки накрыли его внезапно, в понедельник.

Беду принесло обычное летнее утро.

Утро полоскалось солнечными лучами в свежих прозрачных лужах и в лепестках летних цветов, свежим ветерком щекотало перья деловитых голубей, топочущихся по тротуарным дорожкам.

Летнее утро было таким прекрасным, что скучно трусящий по дорожке вдоль скверика Василь Васильевич неожиданно для самого себя чем-то залюбовался и совсем не заметил кирпичик, подло оставленный невнимательным дворником на дорожке.

Падение горе- физкультурника было стремительным и неотвратимым.

Оказавшись на больничной койке с переломом большого пальца ноги, Василь Васильевич ощутил себя фигурально выражаясь «не в своей тарелке».

Сотрудницы больницы, узревшие холостого пациента, стройными рядами навещали больного, оказывая ему всю медицинскую помощь, на которую только были способны. Они самоотверженностью лечили Василя Васильевича, утешали и ободряли его, активно демонстрируя несчастному свои достойные во всех смыслах прелести через вырезы больничных халатиков.

Сотрудницы больницы, такие добрые и отзывчивые, никак не вписывались в образы хитрых и безпринцыпных девчонок, так художественно описанных мамой.

В итоге, выстроенный десятилетиями бронированный панцырь дал крен и рухнул к ногам знойной санитарки Розы Львовны, разносившей еду в палаты к лежачим пациентам.

Роза Львовна была нимфой тридцати с лишним лет и среди санитаров

и водителей медицинского учреждения славилась своими необъятными формами, которыми она с легкостью прокладывала себе путь в переполненных поездах метро.

Она парила над Василем Васильевичем, как большое ароматное облако.

Облако вплывало в палату с подносом в руках, торжественно и томно вздыхая над койкой не искушенного больного.

При каждом вздохе этого облака ложки и тарелки на подносе вздрагивали и томно клацали друг от друга.

Когда облако наклонялось над постелью, Василь Васильевич с тоской закрывал глаза, не в силах перенести этот очередной акт знойного, откровенного человеколюбия.

Казалось, скучнокислая жизненная установка нелюдимого холостяка уже готова была сделать неожиданный поворот. Но, судьба — злодейка оказалась неумолимо суровой, так как вскоре больного выписали домой на амбулаторное лечение.

Оказавшись в собственной квартире, Василь Васильевич испытал дискомфорт и апатию от того, что ни облакоподобная Роза, как, собственно, и никакая другая роза, больше не будет иметь повода чувственно вздыхать над ним.

В надежде удовлетворить свое вожделение наш несчастный герой погрузился в мир специфических глянцевых, и не очень глянцевых, бумажных изданий и не менее специфической видеопродукции.

Избранный способ не помогал, потому как аппетитные красавицы на картинках и видео не шли ни в какое сравнение с томно вздыхающей Розой Львовной.

Вопрос о даме легкого поведения вызвал лишь тошноту и желание сбежать.

Между тем, стремление вновь оказаться под опекой знойных женщин, окутывающих его материнским теплом, с каждым днем становилось все сильнее и сильнее.

Вожделение росло, а вполне здравый до селе ум стремительно утрачивал свою здравость.

Утренние тренировки давно канули в лету. Аппетит, сон и утренний стул стали ни к черту. В шкафу закончились чистые трусы, носки, и даже моль. Из зеркала на Василя смотрело худое, небритое чудовище с воспаленными глазами и сальными отросшими волосами.

«Впору сдаваться психиатрам» — подумал Василь Васильевич. И, о чудо!!! Решение нашлось само.

— В больницу! В больницу! — твердил Василь Васильевич, невольно подражая всем трем чеховским сестрам. — Назад в больницу.

Но как?

Многонедельные скитания по медицинским обследованиям ожидаемого результата не принесли, так как Василь Васильевич оказался до обидного здоров. Даже недавний перелом сросся на зависть быстро и

уже практически не давал о себе знать.

Идеи рождались одна нелепее другой. Обдуманы были отравление, ожег, перелом, и даже инфекционное заболевание.

Пищевое отравление было назначено на утро.

К акции начинающий авантюрист приготовился основательно. С вечера он умылся, побрился, простирнул любимую пижаму в морковочках, и направился отравляться на кухню, гда заранее в тепле, в нарушение всех требований хранения лежал кусок недожаренного мяса. Мясо уже слегка попахивало, к тарелке подлетела жирная, противная муха и уселась на кусок.

От омерзения Василя Васильевича вырвало и реализацию плана «А» пришлось отложить.

Получение инфекционного заболевания оказалось неисполнимым по причине удовлетворительного санитарного благополучия, на ожег и перелом в Василя банально не хватило духу.

Но все сложилось удачно — в августе Василя Васильевича переехал грузовик.