(рассказ моей попутчицы)

Это случилось во время зимних каникул моего сына Вадика, ученика пятого класса.

Погостив в деревне у своей родни, мы собрались с ним обратно в поселок. А, несмотря на ударивший к утру мороз, за прошедшую ненастную ночь выпало столько снега, что рейсовый автобус так и не пришел. Наверное, водитель испугался завязнуть по дороге. Хорошо, сосед одолжил мне сани с кобылой…

А тут ко мне подошел дед Матвей и попросил отвезти своего внука Илью в наш поселок к его тетке. Сказал, что они с ней неделю назад договорились, она ждать будет; его же самого так радикулит скрутил, что он вряд ли осилит путь туда и обратно… Я согласилась, потому что всегда жалела Илью, этого психически неполноценного, больного детским церебральным параличом десятилетнего мальчишку (от которого, слышала, еще в роддоме отказались родители). Тяжело было видеть, как по утрам на скрюченных в разные стороны ножках, со страдальческой гримасой на лице (видимо, каждый шаг причинял ему боль) Илья добирался до нашей церквушки и, встав у ее дверей, протягивал дедову потрепанную шапку для подаяния…

Усадив его рядом с Вадиком, я дернула вожжи…

В начале нашего пути погода была прекрасная… Однако вскоре откуда ни возьмись налетел такой сильный ветер (и это при минусе тридцати градусов!), что невозможно стало взглянуть на дорогу: слезились глаза… Я принялась стегать лошадь кнутом, и та понеслась во всю прыть… И вдруг на крутом повороте сани повалились набок…

Пока я их подымала, выбилась из сил… Осмотрела ребят: кажется, не ушиблись… Вижу, у Вадика левая рука голая. Стала искать его варежку – да разве в таком глубоком снегу ее найдешь?.. Минут через десять плюнула: надо было торопиться, поскольку дорогу (вернее, ее чуть заметный след) почти замело, и мы запросто могли сбиться с пути и замерзнуть в поле…

Я велела Вадику засунуть ладонь в рукав шубы, и мы поехали дальше… Но через некоторое время услышала хныканье сына: оказалось, из-за тряски и качки саней ему приходилось постоянно хвататься за их края, поэтому его голая рука почти всегда находилась на ледяном ветру…

Что было делать? Я в любой момент была готова отдать Вадику свою перчатку, однако не смогла бы на таком морозе обнаженной рукой держать вожжи…

Остановив лошадь, подсела к ребятам.

Илья смотрел на меня наивным до глупости взглядом; сын плакал, спрятав левую кисть в рукав шубы. Порывистый ветер пробирал меня уже до костей, каково же было сидевшему неподвижно Вадику! Поэтому медлить было нельзя!

Почувствовав, как гулко забилось сердце, я стянула с левой руки Ильи его варежку (тот даже не сопротивлялся) и быстро надела ее на ладонь сына. Затем, запихав обнаженную кисть Ильи в рукав его дырявого пальтишки, села на свое место и ударила кобылу кнутом…

»Пускай я дрянь, — думала в пути, — но я никогда не допущу, чтобы мой сын страдал. И, уверена, на моем месте точно так же поступила бы каждая нормальная женщина…

В конце концов, как бы жалко ни было Илюшку, ему уже не стать полноценным человеком, а значит, пользы от него будет людям – как от козла молока!.. По большому счету, эти убогие для общества – обуза! Не зря сейчас иные предлагают таких »усыплять» еще в материнской утробе.

А мой Вадик умница, »хорошист». И хотя я частенько заставляю сына делать уроки силой, кричу на него, — делаю это для его же пользы. Слава Богу, в последнее время он начал понимать, что, вместо того, чтобы »тусоваться» во дворе с мальчишками, нужно стремиться получить образование и хорошую профессию…»

… Примерно через час остановив лошадь у поселка, я сняла с руки Вадима илюшкину варежку и, закинув ее далеко от дороги в снег, строго-настрого приказала сыну молчать о случившемся. Затем повернула еле плетущуюся от усталости кобылу в сторону больницы: Вадик все-таки обморозил себе переносицу, да и руку Ильи надо было показать врачам: сама я боялась на нее даже взглянуть…

В стационаре обоих мальчиков поместили в одну двухместную палату…

В тот же день я сообщила тетке Ильи, Нине Анатольевне, что ее племянник »умудрился» потерять по пути варежку и теперь доктор говорит, что два пальца на его руке напрочь отморожены и их придется ампутировать… Та немедленно стала одеваться…

Войдя с ней в палату, мы увидели на столе несколько пирожных, пустую коробку из-под конфет и недопитую бутыль »пепси-колы». Вадик лежал лицом к стене и посапывал, а Илья смотрел на нас своим обычным младенческим взглядом. На его губах был шоколадный крем.

— Где деньги? – сразу подскочила к нему Нина Анатольевна. – Дед обещал с тобой прислать. А в пальто и штанах ничего нет!

И она принялась шарить по карманам его пижамы. Отыскав в них мелочь и несколько смятых десятирублевых купюр, взвизгнула:

— Остальные прожрал?!

И дала своему племяннику такую оплеуху, что тот чуть не свалился с кровати. Я схватила Нину Анатольевну за руку. Трясясь от негодования, та направилась к выходу, но в дверях обернулась к Илье:

— Чтоб в моем доме твоего духа не было! Мне тебя кормить не на что!

А когда она вышла, Вадик тут же достал из своей тумбочки недоеденный эклер и стал уминать его с нескрываемым удовольствием.

— Откуда это? – в недоумении спросила я.

— Представляешь, ма, у него, — кивнул сын в сторону Ильи, — в той варежке »пятисотка» была… Тетка Нина все равно бы эти деньги пропила, ты же ее знаешь. Я и решил устроить нам с Илюшкой праздник живота. Только он, бестолочь, ничего не ест, даже котлеты за ужином не стал. Все в какой-то пакетик складывает и под подушкой его прячет, как Плюшкин… А губы я ему пирожным намазал, когда тебя с его теткой из окна увидел. Чтоб она ничего не заподозрила… Неплохо сообразил?

У меня перехватило дыхание, и я поспешила выйти на свежий воздух.

— Ты во дворе осторожней, — бросил мне вдогонку сын. – Там одноухий пес бродит. Говорят, этот урод вчера сторожа за ляжку схватил…

Всю ночь я пролежала, глядя в потолок…

А утром во дворе больницы увидела Илью. Со стоном опустившись на колени, он примял возле себя снег и стал вытряхивать на него из целлофанового пакета кусочки пирожных и котлеты. И дрожащая от холода облезлая дворняга (на месте правого уха которой виднелась спекшаяся кровь), приблизившись к мальчишке, с жадностью принялась за угощение… А когда Илья погладил ее по макушке, она несколько раз лизнула его в щеку…