Года четыре назад в своем дворике я услышал эту историю от моего приятеля. Чтобы картина была четче, расскажу немного про него.
Зовут его Серега, и чем он занимается сейчас — не знаю, а в те времена был он, как это тогда называли, сотрудником охранного агентства, а по сути бандюк бандюком. Здоровенный детина с бритой головой, КМС по чему-то там, но не шахматам, и то же время человек добрый и по жизни какой-то даже мягкий.

Выхожу я как-то теплым осенним вечером во двор и вижу Серегу на лавочке, потягивающего мирно пиво.

— Здорово…

— Здорово…

— Пивка со мной выпьешь?

— А что ж не выпить?

И тут я замечаю, что через всю его морду лица прочерчены две кровавых полосы. Вот она, думая, опасная жизнь сотрудника охранного агентства.

— Да уж… Вот сволочь. — вдруг говорит Серега, поймав мой осторожный взгляд.

— Кто это тебя так? Кошка? — в надежде спрашиваю я.

— Да теща!!!

— ???

Я знаю его тещу. Женщина, конечно, боевая, с революционным стажем, участник «Маршей пустых кастрюлек», но чтобы так…

— Вот сволочь! — опять повторяет Серега.

— Теща?

— Да причем тут теща?! Кошка!

— А кошка-то причем? — не понимаю я…

— Не, ну, ты прикинь… — начинает свой рассказ Серега.

Далее его рассказ.

Собрался я вчера на дачу. Шашлычка взял, водочки. Посижу, думаю, отдохну. А теща мне и говорит:

— Захвати тумбочку, что на балконе стоит. Это нам какая-то Люся отдала.

Посмотрел я на эту тумбочку, и охренел просто. Старая, убитая тумбочка, которую и жечь-то противно.

— Да на какой хрен она нам на даче? — спрашиваю.

А мне жена шепчет, уважь маму, уважь. Она в блокаду родилась, в войну голодала.

— Да как я ее повезу-то? А у меня, ты же знаешь, Вольвешник последний, салон кожа.

— Сверху, на крыше, — говорит теща.

— Мама, да вы че? На моем багажнике только горные лыжи возить можно.

— Тогда в багажнике сзади.

— Так не влезет же, багажник не закроется!

— Крышку багажника веревочкой привяжем.

— Еще лучше. Надо мной же все пацаны смеяться будут.

— Тогда в салоне.

— А вы где поедете?

— На электричке!

Да, хрен с ними думаю, у меня стекла тонированные, никто не увидит.

Хорошо, говорю. Заверните ее в какие-нибудь тряпки, чтобы она мне ничего в салоне не поцарапала.

Навертели кулек, сунули на заднее сидение. Еще кошку нашу мне всучили. Хорошо хоть в такой клетке специальной. Жена напоследок сказала, чтобы я кошку ни в коем случае до их приезда из клетки не выпускал, а то ее местные коты быстро окучат, а она у нас породы какой-то охрененной.

Поехал один. Жена из солидарности с тещей на электричке поехала.

Приехал на дачу, стал тумбочку вынимать, а из нее какой-то гвоздь вылез.

Я потянул и хрясь, на хрен все сидение кожаное себе порвал… Штуки на две я попал с этой гребаной тумбочки. Не поверишь, такая злость взяла, что я прям тут же одними голыми руками ее в щепки раздолбал… Хрен, тебе, думаю, теща, а не тумбочка на террасе. А кошку со зла сразу выпустил, пусть хоть ее коты оттр@хают!

Сижу, пью водку и жарю шашлык на этой тумбочке.

Тут сосед приходит. Купи, говорит, кролика. А он у нас кроликов разводит… И сует мне под нос этого кролика. А ты прикинь, он их какой-то колотушкой по башке бьет, чтобы шкурку не попортить, да так, что у них глаза вылетают. Я как глянул на этого кролика, чуть не блеванул. А он, сосед, все ноет: «Купи… хоть на бутылку поменяй… ну, хоть стакан налей». Что я с ним делать буду? На хрен он мне сдался еще и со шкурой? На тебе стакан, пей и уходи, без твоего кролика тошно.

Выпил сосед, ушел, а через полчаса вернулся… Принес этого кролика в тазу уже без головы и шкуры. Мне, говорит, на халяву не надо.

— А мне на хрен нужен этот твой кролик? Пей стакан, забирай кролика и уходи, на-х… Достал уже! — говорю я ему.

Снова налил ему, он и ушел.

Тут моя жена с тещей приехала. Как только они в калитку вошли, я им все сказал и про их тумбочку, и про них самих, и про их греб@ную кошку.

Теща ничего не сказала, развернулась и пошла в дом.

Жена видит клетка кошкина пустая и орет:

— Что ты с кошкой сделал?!

Я еще и ответить-то не успел, как раздается из дома нечеловеческий крик тещи. Ну, думаю, совсем теща свихнулась с этой тумбочкой. А она выбегает из дома, и с криком «Он убил ее, фашист» вцепляется мне в морду…

Я не хрена не понимаю… Жена орет: «Я не буду жить с садистом», теща орет… Я ору. . Больно, блин!!! Не, ну, ты прикинь — этот сосед, принципиальный блин, «на халяву не пьет», оставил этот таз с кроликом тихо на террассе, и записочку написал: «Это вам от меня. Спасибо.». А эта сволочь кошачья сидит за дверью на веранде и рожу лапкой умывает! А на кого кролик без ушей, шкуры и лапок похож? Понял? Вот сволочь!».