Жил-был очень русский русский. И хотел он покорить планету всю. И начал усиленно своей мечты добиваться. Добивался, добивался – гантели таскал, на турнике висел, с пацанами во дворе в рамсах побеждал, бутылку пивную о голову бивал, наркотическими смесями торговал, машину угнал.

Костяшками пальцев щелкал, в подъезде с босотой кучковался, страстно с телочкой у мусопровода сосался, пару раз от фена перекрылся, после расставания с телочкой спился. В больничке восстановился.

Но ничего так и не добился.

Пришел значит очень русский русский к Бебе Еге и говорит ей: «je veux une séance photo chez Vogue». (*я хочу фотосессию в Vogue)

Бабушка призадумалась.

Призадумалась она в тот момент о многом. Например, кто такой малый подковонос и где он обитает? Где скитается душа малыша, крещеного в прошлый месяц? Откуда ему было знать, что она не догадается о его выходках? Куда, черт возьми Маргарет подевала ее пельмени в субботний четверг?

И ответила Ивану: «Ванюша, сынок. Напиши их пиарщику».

Призадумался русский русский, закручинился. Пошел в пустое поле пшеничное бродить. Бродит бродит. А навстречу ему девка с большими титьками. Влюбился Ванюша по уши. И зажили они вместе с этой madame очень хорошо. И про Vogue забыли.

Но в одно утро Василий проснулся нереализованным на печке. Он вдруг ощутил свой дряблый живот, заскорузлые пятки, ему претила вонь самогонки, рыбы и вообще он немного переосознал себя как мужчина. Он понял, что внутри него живет маленькая Lilith.

И он начал выхаживать эту Lilith как помидорчики на подоконничке выхаживает благовидная бабушка. Он покупал ей крошечные туфельки и маленькие колготочки.

Его деревенская жена с дряблым влагалищем, раздувавшаяся все больше и больше от безденежной жизни и тяжелой физической работы, не вызывала у нашего героя ничего, кроме статического, систематического и саркастического отвращения.

И им пришлось расстаться. Ваня в свои 36 отправился покорять страницы Vogue. Он снял небольшую комнату в Северном Медведково. Квартировал он у милой бабушки, хотя и немного странной. Иногда Ивану казалось, что она крадет его футболки. И это правда.

Бабуля была развратна в молодости. И до самой старости сохранила свой задорный нрав. Молодой свежий Иван будоражил бабушку, и она засыпала, только обернувшись в его футболки.

Сначала он работал уборщиком в районной хинкальной, потом на подтанцовке у популярного певца, немного потрудился в гей-эскорте, плотненько посидел на героине, когда переехал к любовнику в Люберцы, один раз его арестовали за попытку пронести сетчатые чулки под курткой из супермаркета.

Так жизнь его и вилась ироничным плющом по сточной трубе.

Ванюша все-таки попал в Vogue, но попал посмертно. Нет это не была репортажная фэшн-съемка его элегантной гибели. Он обосрался после порции горячего такос в маленькой мексиканской закусочной. У него случился апоплексический удар в туалете, так как он был уже весьма и весьма немолод. Безусловно сказалось похмелье после ночи водки, редбулла и мефедрона.

В его то годы. Эх Иван.

Ванюша наш упокоился в луже дерьма и мочи на кафельном полу. В это время на улице проходила фотосессия Vogue. Струйка крови из тела Ивана, вперемежку с дерьмом и мочой, вытекала из туалета по полу. Вскоре она достигла ступенек на входе, и по ним весело и ярко струилась вниз.

Всю эту полную жизни картину запечатлел итальянский фотограф. В струйке он усмотрел мерцающую гениальность, добавлявшей снимку необходимый оттенок драматизма. И так Ванюша попал даже не на разворот. А на обложку журнала Vogue.