Станислав Малозёмов

 Салями, сэр!

Васяткин страшно любил колбасу «салями». Но ни разу не ел. Брал он каждый  день к вечеру бутылку водки хоть и не дорогую, но на «салями» всё равно не хватало. То есть можно было бы и взять, но тогда на следующий день  не хватало бы на водку. И любил он поэтому «салями» теоретически: по слухам и по внешнему виду. Слухи ходили очень разные и только раздражали. Потому, что  некоторые говорили о « салями»   почти как об обыкновенной колбасе, а кто-то произносил слово «салями» так, как говорят о женщине, на которой завтра пора жениться. Но никакие слухи не могли затмить красоты упаковки. Она была трех аккуратных цветов, с золотистыми нарисованными ниточками, которые окручивали палку колбасы витиеватой спиралью, а посредине палки, в кружочке, отороченном  двумя серебристыми нитками, был изображен рыцарь. Может, конечно, и не рыцарь вовсе,  но мужчина был строг, с усами и в шлеме.

— Если колбасу развернуть – представлял Васяткин – то упаковку можно будет легко  разгладить и повесить на стенку вместо картинки из журнала.

А жена выдавала Васяткину в день всегда одинаковую сумму: на проезд туда, на обед там, и на проезд обратно. Если не ехать, а шлёпать на работу  своим ходом и не обедать – к вечеру собиралось ровно на бутылку без закуси. Он выпивал пузырь по дороге домой в попутной  чебуречной, вдыхал вязкий  горячий  запах затаившейся в куске теста баранины, мысленно закусывал этим едким запахом и шел домой ругаться с женой за ежедневное питьё водки, безденежную работу и отсутствие   мужских качеств: умения зарабатывать, воли, ума и любви к жене.

Такая однообразная, просто никакая была у Васяткина жизнь, которую он терпел и  одновременно не любил, как и жену.

Однажды шел он из чебуречной домой ругаться с женой, имея внутри себя пол-литра, которые привычно тепло растекались по организму, и, видно, чересчур расслабился, так как случайно попал под иностранный джип. Ну, попал- это уже для криминальных сводок…  Джип этот просто на переходе слегка поддел Васяткина за нетренированный зад , что Васяткина  подкосило и уронило на исковерканный асфальт.

Мужик, который рулил джипом, дал ему два раза по морде, но свидетели стали кричать, что мужик сам наехал на Васяткина, а не Васяткин  попал под джип, и что они, свидетели, всем хором сейчас вызовут дорожную полицию. Тогда мужик дал Васяткину по морде уже потише, затащил его в машину и они поехали.

Васяткин  ехал  в джипе впервые   и ему стало интересно. Много кнопок, всё отовсюду светится, а магнитола –так сразу в несколько цветов, и руль непривычно толстый, одетый в меховую шубку, и, главное, панель!  Такая утонченная  и элегантная,  как вроде её специальный скульптор лепил.  А кресло вообще – сидишь как в пуховой подушке.Мужик  молча понаблюдал за любопытством Васяткина и сказал:

-Ладно, лох, сдуйся,  короче типа я  в натуре виноват, что на тебя наехал и в рыло  зря  махнул…Давай на выбор- или я тебя до дома довезу, или пузырь тебе поставлю. –В тебя – говорит – по моему запросто ещё пузырь влезет. Один – то, как я чувствую, ты уже на грудь взял…

А Васяткин  как-то непривычно для себя очень быстро сообразил и прямо таки закричал: — Не надо меня домой и не надо пузырь! Можете в магазине взять одну палочку «салями»!?

Мужик равнодушно почесал за ухом и сказал: — Ты вникни, лох! Я ж тебе пузырь не палёный какой ставлю, а чистый« СМИРНОФФ» .Сам пью..Ну, когда виски нет под рукой. А ты у меня эту тошнотину  просишь, какую-то «салями» Медведи её пусть едят! Ты извилины-то расчеши — «СМИРНОФФ»! Сам бы сейчас глотнул стаканок, но нельзя, бизнес, блин, надо вертеть..И руль. Я ж видишь- за рулем сижу.

— Салями! – сказал Васяткин голосом, каким семьдесят  лет назад диктор Левитан произносил фразу « От Советского Информбюро!» Железным и твердым голосом подписал он мужику приговор.

— Первый раз такого придурка вижу – хмыкнул мужик, остановился возле ближайшего  супермаркета  и через пять минут принес  короткую и не очень толстую  палочку, золотистую, в переливах.

— Салями – вслух прочитал Васяткин сквозь выползающую слюну.- Голд!

И стал разворачивать, чтобы для начала просто откусить, а целиком съесть уже в подъезде.

— Э! – закричал мужик и чуть не наехал на автобус, — Только не здесь! Меня от этого запаха крупно тошнит. И машину потом за день не проветришь. А у меня вечером на твоем месте будет вот такая шмара сидеть! Мужик увлеченно  описал в воздухе пальцем формы шмары, А тут такая вонь! Девчонка насквозь пропитается .Мне потом что, её всю ночь нюхать? Лучше я тебе сейчас куплю всё — таки флакон «СМИРНОФФ» Из горла выпьешь и пусть в салоне лучше хорошей водярой пахнет .Моя шмара к ней приучена капитально,  как порядочный  пёсик писать в песочек…

Он снова остановился возле какого – то магазина  с двухэтажной витриной и купил Васяткину плоский трехсотграммовый пузырек с размашистой росписью «СМИРНОФФ» Васяткин никогда не пил «СМИРНОФФ», Да и видал его давно и мельком. Поэтому перед тем, как хлебнуть из горла, сильно выдохнул и мысленно помолился, чтобы не вырвало. Он не любил пить из горла. Но тут выбора не было.

Водка водкой  совсем почему-то не пахла. Наоборот- от неё веяло свежестью и ароматом карамели. Он вздохнул и сделал глоток, но как-то  не понял даже, что через несколько секунд пузырёк опустел.

— А хорошо пошла, — сказал мужик и зевнул. – Грамотно принял. Вот одного не пойму – откуда  у вас, чмырей, деньги берутся на классную водяру? Может ты и виски  пьешь из горла? Вон как выпил, аж  бровь не дернулась. Меня ,вон, и то кусает, когда самое хорошее пью. Как бы краснею на секунду. .А дерьмо не потребляю, упаси бог.. А ты прямо как солдат: глазом не моргнул. Значит привык к элитному пойлу. Но вот откуда они у тебя, слесарюги,  берутся, бабки-то серьезные? У тебя ж, небось, зарплата, как у инвалида пособие на бедность…Ты хоть стольник зеленый видал живьём хоть раз?

Мужик достал из внутреннего кармана портмоне из чьей-то кожи, вынул оттуда сто долларов и покрутил  над головой. Васяткин отметил, что таких бумажек в портмоне  не меньше десятка.

— Нам зарплату уже пятый месяц не дают, — сказало он без выражения. –  А работаю я точно  — слесарем. Как Вы угадали?

Мужик так заржал, что снова чуть не наехал на очередной автобус. Васяткин почувствовал, что водка стала подавать хорошие признаки душевной жизни. И он незаметно и аккуратно сунул «салями» в боковой карман.

— Ну, тогда ладно, спасибо, — вежливо сказал Васяткин, — отсюда я дойду. Тут уже рядом.

Мужик тормознул.

—  Это…Зря я тебя по морде – то, — сказал он искренне. – Ты вроде лох нормальный, ну, типа не чмо…На тебе зеленый на память..Да бери, у меня их на три жизни припасено.. И  считай – ничего не было. Вкурил?

— Ну, а то как же..- тихо казал Васяткин. – А чего было – то? Ничего и не было…Меня, вон, когда балка со штабеля падала – крепко задела. Ребро, вон, неделю уже ноет. А лицо у меня вообще закаленное. Я раньше на ветру работал. .Монтажником по электричеству.

— Я раньше тоже работал, — закрыл глаза мужик – Дальнобойщиком был — хрен сейчас такие есть. .А теперь вот бизнес у меня, понял? Потому что расти надо, укрепляться и обрастать панцирем.. .Жизнь,- она пока у   всех одна. Машина вот моя тебе нравится? Так у меня их три разных .И квартир- четыре. И коттедж за городом. А шмар сколько! Бр-р- р!!!

Васяткин машинально взял купюру, поёжился, вжал плечи, попрощался и вышел.

В подъезде он сразу достал из кармана «салями», развернул, понюхал. Пахло чем – то  сложным, незнакомым и душноватым. Он откусил и ничего не почувствовал. Что-то жеванное с добавлением перца и соли. Он откусил еще раз. Во рту стало почему – то скользко, жирно и вообще как-то неуклюже. Пожевал с минуту. Выплюнул.

—  Докторская  поприличнее будет – вспомнил он любимую колбасу жены и начальника цеха. – А шума  — то  сколько вокруг этого непонятно чего.. «Мы вчера брали  «салями»…Так..К винегрету…» Понты сплошные. А эта «салями» — хлеб сырой. С салом.

Он швырнул огрызок колбасы под лестницу, сел на ступеньку и достал из другого кармана узкую зеленоватую бумажку с чьим-то портретом. На ладошке лежали натуральные сто долларов, которые Васяткин раньше видел только на фотографиях и в  американских фильмах  на DVD.

— Красивая. – заключил он, перевернув купюру раза четыре на разные стороны, после чего пошел домой.

Жена как всегда молча жарила картошку. Васяткин прилепил ей стольник на широкое плечо как погон и сел рядом.

—  Вот. – сказал он лениво – баксы. Доллары значит. Сто баксов.  На наши перевести — считать замаешься.

— Наверное – две, а то и три твоих зарплаты.-  хмыкнула жена, переворачивая картошку . – А где взял-то, Борь? Не украл?

— Ну, ты дурная, — хохотнул Васяткин. – Где ж столько украдешь? Заработал я! Лицом. Фотограф один по дороге попался. – У Вас, говорит, мужчина, лицо сильно напоминает боксерскую грушу. Раза три сфотографировал. Потом вот стольник заплатил за тренировку.

— Иностранец. – охнула жена. – Они все чокнутые.

—  Так я хотел сперва  домой «салями» купить. Колбаса такая, слышала  может? Для крутых. А потом передумал. Думаю, лучше мы на эти деньги луку мешок возьмем, мешок муки, да сахара. А ты в салон сходишь..Ну, где красят, прически дурные делают. А  там и мне останется чуток на это самое. На чуть – чуть. Заработал же.

— Какой разговор, Боря! – тепло сказала жена, ещё раз переворачивая картошку  покрасневшей стороной  вверх. – «Салями» — баловство эти самых..Оли..как там..

— Олигархов, — вспомнил Васяткин.

— Для гонора едят. – жена выключила конфорку и накрыла картошку крышкой. – Потому  как деньги у них ворованные. А честные зарабатывать – это им надо у вас, у работяг учиться. Купим ещё утюг без пригара и чайник , который сам выключается. Как у Нинки. И носки тебе теплые на зиму.

Она открыла крышку сковороды, еще раз перемешала картошку и робко спросила

—  А еще когда заплатят?

— Скоро – сказал Васяткин убежденно. – Рабочему человеку один раз покажи, как надо зарабатывать, считай всё – второй раз учить не надо.

Он взял зеленую бумажку, посмотрел её на свет, как видел в кино,  потрогал челюсть, щеку. Вроде не болели.

—  Салями, блин! — сказал он с естественным отвращением – сто лет не пробовал  и в мыслях нет.

Он закурил и пошел на площадку вспоминать – где в городе есть всякие фирмы, возле которых всегда, когда мимо шел — видел много иномарок.