Самый паршивый праздник, я вам скажу без секрета, — это Новый год!

Может он и веселый, ожидаешь что-то новое, надежды мерцают перед тобой, все кругом веселы и желают тебе счастье, успехов и всяких там привилегий в Новом году!

Но они забывают об одном таком маленьком нюансике, а куда девать еду, с таким тщательно-прилежным и терпеливым приготовлении, на которое уходит не час, не два, а может и три- четыре или пять часиков.

Здесь за нее садятся не один человек, все режут, варят, перемешивают и жарят, и чтобы побольше ! Человек на эдак — три, четыре, а может и на двадцать! И готовят так, как будто завтра будет небольшой голодок и все хотят сделать про запас.

Но я хочу написать  о себе, смирном труженике небольшой советской московской квартиры, где и народу то немного — всего человека четыре, попадающего под праздники уже в течении многих и многих лет.

Мало того, что были поездки в Ашанистые магазины несколько раз, мало того, что багажник был заполнен скоропортящимися продуктами до предела, мало того, что за это было заплачено денежками, примерно, с недельным (каждый раз) лимитом затрат в обычные трудовые будни, но постоянная переработка этих продуктов и приготовление изысканных блюд, все постоянно, из года в год   появляется каждый раз в  наших «Новых Годах», в такой- же интерпретации.

Ладно — все это пока терпимо, но, проходит всеповторяющий праздник желаний и Новых надежд, и вот тут начинается — а что делать с наготовленными кушаньями, что делать с недопитой выпивкой, как это нужно  решать?.

И вот в моей семье принято, что  на помощь прихожу я.

Я исправно, и с горестным согласием сажусь за стол «наслаждений вкуснятины» и начинаю все уплетать.

Все ем, сначала «в охотку», затем, с немного переполненный желудком, смотря зорким взглядом в холодильник, выискиваю скоро портящие продукты, заставляя себя получить от них  наслаждение, запивая недопитыми напитки с открытыми пробками.

Все вдруг ходят вокруг тебя, такие заботливые, предлагают — Костик, поешь селедочку под шубой, или салатик, или курочку с уже заветрившими ножками, а может хочешь и холодца, приготовленного мамой.  Поешь не много (этот «холодечек»  мала привезла как на целую роту — несколько килограммов), он очень вкусный.)

.. В  будни, если иногда и скажешь, а что бы поклевать, — тебе в ответ могут бросить такой фразой: — «Сам приготовь».  Но это так, пришлось к слову…

Сколько допито шампанского, неплохого, с разными там регалиями, а открытые бутылочки так и стоят рядком на праздничном столе. И манят красивым содержимым.

Я выполняю черновую работу. Как бы подбиваю все оставшееся в себя, и должен получить наслаждение (показать улыбку на лице), и говорить — вкусно, вкусно, вкусно….

Мой желудок уже резиновый. Он впитывает внутрь все соки прекрасного праздничного застолья чествования Нового Года. Он не в силах отказать мне в безграничном употреблении всяких яств разнообразных блюд. Приходится быть  эпикурейцем несколько дней. Стараюсь терпеть все это, и как следствие, увеличиваю в весе, штанишки уже на пределе, хочется полежать, но забота о недоеденных остатков праздничного стола, сидит у меня в мозгу.

Уже готов на все лишения, съедаю львиную долю вкуснятин, которых мало пробую в будни, и Вы можете представлять меня только как сидящего за столом, с таким,  как машина, с механическим повторяющим  движением, орудующим вилкой и ножиком.

Я исполняю желания и закона Нового Года — поесть за праздничным столом, и вволю и до отвала.

А может я и не прав? Может и не так все? А как  после праздничное уничтожение остатков еды происходит в других. ячейках семейного общества. Не знаю. Может и так.

Но уже потом, часов через … адцать, мне приходится исполнять это мероприятие опять с таким трудом, уминая  немыслимое множество приобретенных закупок, приятных, вкусных,  но уж  очень много поданных на праздничный стол.

Такой  мой удел!

 Серьезных праздников не мало, и Вы знаете, что они прибавляются. Значит в дальнейшем придется поработать уже стахановцем!