Наступил Август, тот месяц ,когда небо становится самым красивым за весь этот год. Ночью небо просто прекрасно , эти звезды , луна , кометы , спутники, чёрное небо — всё просто завораживает. Вы когда нибудь влюблялись в небо? В Августе, как в других месяцах не бывает , вечером можно увидеть радужный закат или закат в пастельных тонах или палитру из жëлтого, красного и оранжевого цветов. Каждый закат уникален собой, но и также красивы и рассветы , когда солнце только поднимается , на улице никого. Такая громкая тишина, что так и хочется закричать. Я люблю смотреть на небо , на солнышко, на Луну. А вы знали , что смотрите на этот прекрасный месяц каждый день и не задумайтесь о том , что на эту Луну смотрел когда то Наполеон, сама Клеопатра и другие люди, которые ушли из жизни. Небо — это то, что заставляет меня замирать каждый раз выходя на улицу. Мне кажется, что небу я могу рассказать всё, я смотрю на него, а оно на меня, мне не одиноко , оно меня понимает и никогда не бросит…. Наверное, я в него влюбилась и теперь не могу оторвать глаз от его красоты…. И вот я шла-шла , смотря на небо, и вдруг падаю , но меня смог поймать какой-то незнакомый парень. И я начинаю извиняться , что случайно упала , засмотревшись на небо .Он рассмеялся и сказал : давай сегодня я стану твоим небом ? Ну, я согласилась , ведь у этого человека глаза загорелись как будто ярко-голубым огнём. Прям как небо…. И вот я смотрю на него и понимаю , что влюбляюсь в эти глаза…. Незнакомец только лишь улыбнулся и проговорил: Смотри сколько хочешь , солнышко. Именно в этом момент я осознала одну глубокую вещь: Ведь неважно как долго , ты знаешь человека , будь- то всего пару минут или 8 лет , посмотря на своего человека , вы поймёте, что становитесь именно тем солнышком , которое так ярко сияет на небосводе. И ваши лучи никто не сможет погасить, ведь загоревшись однажды , вы будете излучать самый яркий свет своей души. Небо помогает сиять солнышку ,но не забывайте главную вещь: именно только солнышко решает , когда ему засиять вновь на небосводе. И вот после мыслей я решаю прогуляться с незнакомцем . Мне было очень интересно как зовут его и , спросив , удивилась: его звали Август. На что я с хохотом отвечаю: Прям как тот месяц , который я больше всего люблю! Незнакомца это совсем не шокировало, как будто он знал мой ответ. Август был невероятно красивым , но при этом одиноким человеком , его душа сияла прямо передо мной разноцветными красками. Одинок он, не потому что у него нет друзей, а по тому ,что его никто не мог попросту понять. Август всегда удивлялся, как люди могут быть такими бесчеловечными : Почему они дают пустые обещания? Почему они ему всегда врут? Почему его ненавидят , хотя он ничего им не делал? Почему его никто не может просто выслушать? И ответы на эти вопросы легки и просты, — никто просто не хочет ни слушать его , ни слышать и даже не пытаются этого делать. Узнав про это , я поняла, что нашла того человека , которого так давно искала. И про себя закричала: Наконец-то меня поймут! Наконец -то! С Августом я провела почти весь день и это был лучший день за все наши прожитые года. И каждый из нас смог найти в этом тёмном мире свои солнышко и небо, — человека , который поймёт каждое сказанное тобою слово….

очередной поток сознания из цикла «Как я провела день»// «Тот ещё туризм» Вместо тысячи звонков подругам. Зачем я пишу? Ну, даже для себя на память. И вместо десятка звонков со сбивчивыми рассказами. Села, собрала мысли до кучи и пожалуйста: кому интересно — сноска. И нет того, что перебили, сбили с мысли, недослушали, по разному рассказывала… Я очень довольна такой формой общения, она мне предоставляет полную разрядку эмоций.

****

Когда-то в бесконечно далёком прошлом в безусловно культовом молодёжном журнале тех лет — «Ровестник», читала прикольную статью о том, что существует такое интересное соревнование: посетить Лувр, обойдя его экспозицию как можно быстрее. Есть там и жёсткие правила: бежать категорически запрещается (дисквалифицируют, ведь это культурное место — музей, а не Центральный парк какой-то), минимальный маршрут, несколько обязательных ритуалов — возле Моны Лизы надо остановиться и что-то в её адрес произнести, вокруг Венеры Милосской — обойти… И ещё что-то было третье, уже не помню. Рекорды прохождения естественно что фиксировались, и обсуждалось их улучшение. Всё измерялось в минутах…
Если спустя сорок лет я помню эту статью и хоть смутно, но и коллажи к ней, то определенное неизгладимое впечатление эта информация в юном сознании оставила. Этот жёсткий стёб над подобного характера экскурсиями не дал мне когда-то сесть в туристический автобус и посетить пять стран Европы за семь дней, включая Париж за полтора и Монте-Карло за два часа.
Подобный минимальный маршрут за рекордное время есть во всех туристических Мекках. Из обзорных роликов и статей о Вроцлаве начитала, что кроме пешеходного маршрута по центру городу, тут надо обязательно посетить Зоопарк, ГидроПолис, Рацлавицкую панораму и СкайТауэр…
До зоопарка по внутренним причинам возникшей лет десять назад неприязни к самому виду решёток так пока и недотянула. В СкайТауэр и ГидроПолис хоть и при одинаковых вынужденных обстоятельствах, но попала — заблудилась и «бац», смотрю — оно: «И чтоб не зря уже день прошёл, то раз оказалась рядом, то схожу-ка я уж в это культурное место, а то потом и не найду где оно есть…»
Но сегодня не об этом. Кстати, об этом уже раньше было.

Следующий обязательный туристический объект — круговая панорама Грюнвальдской битвы, это которая случилась между поляками- повстанцами под водительством Тадеуша Костюшко и российскими войсками. Сама битва произошла 4 апреля 1794 года, а картину по заказу совета города Львова, в то время находившегося под австрийским правлением, написали к её столетию Ян Стыка, Войцех Коссак и Зигмунт Розвадовский. Масштаб полотнища: длина сто четырнадцать метров, высота — пятнадцать и соответственно — опоясывающий круг диаметром почти сорок метров. И вот её я твёрдо вознамерилась не посещать. Почему? Примерно потому же, что и Зоопарк.
Объясняю подробнее: на панораму «Оборона Севастополя» я уже несколько раз ходила… Не то чтоб меня туда так сильно тянуло, но как-то маршрут вырисовывался. Первый раз — с экскурсией по городу включено было, второй- тоже, но с другой компанией. Третий — ребёнка отвела посмотреть…
Короче, насмотрелась я на эту Крымскую героическую оборону. Правда никак не могла понять как они до той обороны дошли, и что за ней последовало… Но это в музее не могла понять, а как выйду, метров на десять отойду, то из головы всё моментально на фоне крымской природы выветривалось. Что именно выветривалось? Вопрос: «когда и как мы потом всё же победили?» Мы же вроде всегда в конце побеждали, кроме ига, из-за которого до конца ХХ века в магазинах колбасы не было.
И только когда мою собственную жизнь всеми этими невойнами истрепало, то вцепилась в изучение матчасти — истории, и открылись мне дико любопытные вещи.
Не может быть, что я до такой степени рассеяно в школе историю изучала, чтоб такими кусками фактический материал пропустить… Какой? Ну, например, что обороняли они ту панораму, обороняли, да и невыобороняли. И весь Крым турко-англо- франки в 1856 от Империи отъели. А вернулся он только после мирных переговоров в обмен на что-то там в другом месте героически откушенное. То есть мог и не вернуться?
И Крымскую войну оказывается сами же и затеяли. Хотелка была короткая и самая позитивная: пытались исток свой — Константинополь очередной раз оттяпать вместе с «Никогда я не был на Босфоре, ты меня не спрашивай о нём» проливом. Так что вся эта героическая оборона случилась в следствии собственного плана… А как потом рухнула! Редуты при отступлении вместе с ранеными взрывали. Тысячами… Ужас какой-то.

Мама всегда говорила, что я — её доченька очень увлекаюсь историей… Так вот, раньше я хз как слышала и хз как понимала, но есть подозрение, что в школе примерно так и рассказывали. Если бы учителя чуть-чуть более доходчиво поясняли, что доблестная Империя сама на османов напала, как и все предыдущие разы, чтоб забрать исторически исконно своё, по праву Третьего Рима, то есть проливы (ищем по карте). Ну не только Босфор, а и хорошо бы сразу Дарданеллы тоже, чтоб два раза не вставать.
А в результате приплыли все эти козлы, вписались за турок и по ходу оттяпали Крым. Тот самый, который пришлось сначала безрезультатно, хоть и героически защищать… Ну, как героически? Вроде бы Лев Толстой это в своих рассказах осветил, но я не читала. Я про войну — избегаю, мне пожалуйста только про мир, про Наташу Ростову, любовь/ морковь.
Короче, повторюсь, Крым назад вернули по договору, заключенному на Парижском конгрессе в 1856 году в обмен на кучу древних армянских земель, то есть его передали без героических боёв, а путём дипломатического слова. Вот этого факта особо с картинками не расписывали.
Зато хирургия и полевая медицина за счёт открывшегося широкого доступа к практическим занятиям очень в ту войну продвинулась. Мази, наркоз, ампутации без счёта… Природа из любых дерьмовых ситуаций находит за счёт чего продвигать прогресс.

По итогам у меня после этой панорамы в Севастополе осадок рвотно — неприятный каждый раз оставался, аура резко ухудшалась. Видеоряд с разложенными на переднем плане недопогибшими в крови, боли, муках, бинтах этому дико способствовал.

В юности ещё Бородинскую панораму посещала. Но это я ещё в 1981 году туда ходила. Скажем прямо, тоже особого позитива от осмотра не припоминается. Победили и победили. Иначе бы почему Наполеон из Москвы ушёл? Он бы наверняка там навсегда жить и остался. Логично? Для 1981 — да. В бэкграунде — только летающий над Москвой пепел и до сих пор откапываемые на раскопках пуговицы.
С возрастом и под воздействием информации пришло осмысление разрозненных фактов: «в связи с какими событиями Наполеон вообще на Москву направился?» И опять же какова суть этого исторического манёвра: победить/ отступить? Но в те годы углубляться в междустрочье учебников не особо приветствовалось, это как в Талмуде противоречия для обсуждения собирать.

Ещё одну — Волгоградскую панораму хоть и хотела посмотреть, но не ездила, меня в автобусах сильно укачивает. А луганские туда очень многие на экскурсию мотались, потому что — близко ведь совсем. Для просторов СССР четыреста — пятьсот км это почти как за углом. Там — про Сталинградскую битву.
И мне из истории всё время было про америкозов интересно: что они за привычку взяли — вступать в войну в самый последний момент, когда и без них уже до победы рукой подать. Чисто присоединялись к победителям? Как пару месяцев до окончания войны — так и они тут как тут и в Первую мировую, и во Вторую. И почему у меня ход мыслей в другую сторону не поворачивало: как америкозы высадятся — так и капец?

Вот исходя из этого своего накопленного опыта решила я больше по панорамам не шариться. Чтоб мне на мои же деньги ауру портили? Лучше больше внимания уделять голубям на площадях. От них и покой, и позитив… Конечно, если ты не памятник обос*.
Но не давала мне покоя другая «птичка» — напротив пункта обязательной программы «Вроцлав за один день». Я-то тут шарюсь, прости, Господи, немножко дольше уже… И вот уеду, значит… А меня там спросят, а я и не была… Нехорошо как-то.

С первыми холодами я с улиц вынужденно ушла в крытые обогреваемые пространства. О том, что заморозки уже есть обнаружила одним ранним утром, когда с остановки зашла в автобус и бац- очки плотно запотели. С непривычки даже сначала удивилась, потом что-то вспомнила, вздохнула, протёрла стёкла и загрустила.

Сидела я в кафе и страдала: «Чем бы по холодам заняться?» И разговоры свои на собственном новоязе с собой вела. Это такая гремучая смесь из русско- украинско- польского, где польских слов всё больше, а матов на удивление — меньше… Есть головы такие, что им собеседник нужен как козе боян. Тут всё уже своё — весь круг общения: и два, и три — в одном, и «а сколько вам надо?»
Кто бы сомневался о ком я сейчас собираюсь развить тему… Так вот, сидела в кафе и обсуждала своим узким коллективом больной до невыносимости вопрос: «А если бы Порошенко остался президентом, то война бы была? Вот почему даже самые интеллектуально здоровые люди честно признаются, что им говорили, а они до самых пяти утра не верили?» И Дмитрий Гордон, и Белковский… Один Байден верил… Да потому что это за гранью логичности, и абсолютно субьективно, как древняя загадка с птичкой: «Жива она в моих руках или нет?» — «Всё в твоих руках».
Люди не просто не верили (я -тоже), было муторно, паскудно, но мы всем миром посылали сигналы в космос: «Сейчас — двадцать первый век, другие ценности и правила! Не верим!» Мы не просто не верили, мы заговаривали небо, что такого не должно произойти. Но бездна ненависти и тупости оказалась значительно бездонные маленького холмика гуманизма человеческой цивилизации. Остановить морок человечеству не удалось.

Когда-то в прошлой жизни — года полтора назад я написала миниатюрный текст «Эпоха имени Собчак», где в своих потоках сознания пришла к выводу, что нынешнее время будет носить такое имя, и опёрлась в рассуждениях на знаменитый анекдот про «эпоху Аллы Пугачевой». Тут же на меня наехали неизвестные, что я не права. Я конечно же для начала очень обрадовалась: «Выходит тут ещё и читают что я пишу?!» И как всегда бывает со мной при виде хейтеров, глубже развила свою мысль и ещё больше утвердилась в этом мнении.
Так вот, когда Собчак выставила свою кандидатуру на президентских выборах, то не было ли это для страны шансом? Неужели же она хуже бы справилась? Эта территория наконец-то перешла бы к обустройству, и уж точно не начала саморазрушительной войны.
Так что когда над выдвижением Собчак смеются, то смеются над собой, над проё* шансом. И всё странно агрессивное к ней отношение зиждется на зависти и ревности. Да, господа, так выглядит воля: говорю/ делаю что хочу и мне за это ничего не будет.

Вернёмся. Типовой вопрос: «Как тебе было не скучно три часа с одним капучино в кафе сидеть?» Не скучно! Даже улётно: от своих проблем, через новости дна, к Собчак, и — к войнам прошлого… Тут уже в очередной раз стала я решать: идти смотреть панораму, или нет.
Кстати, нарисовался и новый для меня объект «Математическая вежа»- в главном здании Университета башня смотровая. За пару дней до того, ещё по теплу я уже местность внешне разведала и, у кассирши справилась о наличии отсутствия лифта. Так что это посещение пока тоже подвисло под вопросиком.
А панорама? И туда я один раз до кассы доходила, на месте изучала цену билетов и длину очереди. Билеты- по десять баксов, а «жаба» на расходы — как все сто…

Как убить в себе излишние копания в простой проблеме? Да просто пойти и сделать, особенно если это касается жабы на расходы. Короче, пошла я таки в ту панораму. В отличии от Бородинской и Севастопольской, где героизм сопротивления плотно замешан на пласты трупов с последующем отступлением, польский эпос был о противоположном. Он был светлый, как небо панорамы, торжественный и победоносный.
Через несколько минут обзора включился лектор, который с динамикой футбольного комментатора — вспомнили, как это — рассказал об эпохальном победоносном сражении. Имя Костюшко повторялось и повторялось.
Проникнувшись позитивной ритмикой речи диктора — лектора «Ура, мы ломим!» я смотрела и слушала. В достаточно плотно заполненном зале посетителями в подавляющем большинстве были старшеклассники, которых свозили сюда автобусами. Добрая половина из них умудрилась стоять спиной к полотнищу и разговаривать. Я подумала, что они явно за билет своих денег не отдавали, иначе бы раз уплатили, то уже бы как-то и смотрели.
По окончании сеанса, а там время каждой группы нормировано, когда все отправились на выход, то я увидела — несколько человек селфятся на фоне полотен битвы, подумала: «Что ж я сама-то не додумалась?!» и срочно начала свою такую же фотосессию. Можно же потом доказывать, что ты и в прошлом побывал!
Когда я вышла из зала, то увидела — часть людей устремилось не к гардеробу, а куда-то в угол. Естественно, что я пошла следом и пришла в малую диораму, которая оказалась интерактивной. Хорошо, что я её заметила.
Так вот, туда зашла очередная группа молодёжи. Смотрели и слушали они в этом зале со значительно большим интересом. Рассказывалось естественно примерно то же самое, но на меняющемся видеопроектором фоне. Это зрителям конечно было ближе — больше напоминало экран смартфона, и не давало задремать. Вспомнился анекдот о великом Гайдне, который глядя как под его музыку дремлют слушатели, следующую симфонию написал так, чтоб через равные промежутки октав врубались «трам/бам» взбадривающие литавры.

Что я хочу добавить к этому тексту? Ну, то что особенно заинтересовало меня — о трудной судьбе этой панорамы. Напомню, её открыли во Львове в 1894 году, то есть в шестистах километрах за двумя грядами гор от Вроцлава. Какими же судьбами она перебралась сюда? Это же не Джоконда, которую свернул в рулончик и — на выход, это панорама.
Короче, в 1946 году слегка попорченная бомбёжками панорама из Львова была перевезена в Польшу. Как я поняла — вслед за ранее депортированным туда всем польским — библиотекой Львовского Университета и десятками тысяч людей, сталинское «забирай свои игрушки». И теперь самое интересное: при коммунистах в силу политических /социалистических причин панорама эта лежала рулончиком в какой-то школе. На ней ведь прославлялась победа польских повстанцев именно над русскими, хоть и царской эпохи.
Только 1980 году, в период возросшего авторитета «Солидарности» польские власти начали реставрацию полотна и строительство нового здания. Вновь панораму открыли в 1985 году.
Короче говоря, у меня остался в обязательной программе только Зоопарк, а из необязательной — во Вроцлаве на полжизни музеев и памятных мест.

Дорогие девушки, этот рассказ именно для вас

Чаще всего я слышу фразы по типу «Я толстая» или «Я не красивая». А что именно вы подразумеваете под этими фразами, вы должны разобраться сначала, что именно вам не нравится. Может талия, а может губы?

Моя история именно о таких комплексах/загонах, мой путь который я проделала и к чему он меня привел.

Для начала я даже не знала, что такое косметика, как рисовать красивый, графичные стрелки, я не знала как делать красивый контуринг и в конце концов как быть королевой моды?

Я не пользовалась большим вниманием парней, подходя к зеркалу мне хотелось его чем нибудь завесить, что бы не видеть своей внешности

Я начала мерить свою талию и меня не устраивали результаты, мне не нравились свои бедра,для меня они были толстыми. Меня не устраивала форму своего лица, мне она казалась какой-то квадратной

И первое с чего началось, конечно же диета, я бегала по утрам, ела какие то салаты из листьев как корова, простите.

Но результатов не было. В чем дело? Неужели я всю жизнь буду себя ненавидеть и меня никто не полюбит?

Я увлеклась этими мыслями слишком, я вбила себе в голову «я толстая», «я ужасная»,»я не красивая»

Я и не заметила как начала медленно гаснуть. Румянец на лице исчез, красивый оттенок лица превратился в бледный. Ребра начали заметно выступать, а размер одежды перешел на самый маленький

Пока все вокруг грустно вздыхали смотря на меня, я до сих пор считала себя не такой, мне до сих пор казалось, что у меня огромный живот, что у меня толстые бедра и не достаточно красивое лицо. Тогда я и пришла к косметике, из за большого слоя тонального крема мое чистое лицо превратилось в прыщавое и тогда я уже не смогла отказаться от него точно

Все это довело меня до больницы, я не могла есть, меня тошнило даже от воды. наполовину я была анорексичкой, с меня стала спадать вся одежда, а на моих руках стали выступать вены. Моя жизнь стала крутиться около больницы, врачей, таблеток и грустной мамы. На фоне этого у меня развивалась не тяжелая депрессия, после чего я начала работать с психологом, которая мне и посоветовала встать к зеркалу и посмотреть на себя, разглядеть себя и задать вопрос «А что именно мне не нравится?»

Таким способом я поняла, что мне не нравится в моем лице

Я боле менее отошла от больницы, начала по немногу есть и вроде все налаживается, но жизнь непредсказуема

В моей жизни произошел один плохой момент и все обрушилось, тогда у меня стало яркое лицо из за косметики, я стала красить волосы

Из своего красивого каштана в светло-русый, потом в блонд и даже с розовыми волосами успела побыть, но потом снова вернулась в свой

И меня не устраивало ничего все равно, я не понимала в чем дело, пыталась добавить красок в лицо с помощью макияжа, длинных ресниц, а потом это все убирала и все равно все не то

и я не замечала как много прохожих смотрят на меня, как много раз мне говорят и говорили комплименты, я просто этого не видела, потому что погрузилась в себя, запрогромировала себя на плохие мысли

Я просто погубила себя, свое здоровье напрасно

Дорогие девушки, не повторяйте таких ошибок не смотрите на девушек из инстаграмма, не пытайтесь стать той, которая нравится всем

Вы все прекрасны, у вас каждой своя красота и не важно какое у вас телосложение и тд

Не стоит губить себя ради этого, всегда есть люди которые есть смотрят на вас с восхищением, а тех кто в лицо говорит что-то плохое посылайте куда подальше, мысленно)

Всем удачи!

Из Вологды меня привезла бабушка.
Помню переполненный плацкартный вагон, окна и поручни выпачканы сажей, пахнет туалетом и дымом от печки. Наш поезд пыхтя тянет паровоз, громко стуча колесами, то и дело надо-не надо подавая звуковые сигналы.
Мы пьем чай из стаканов в блестящих подстаканниках с сахаром в необычной упаковке, которой дома не бывает. Некоторые дяденьки пьют не чай, от этого они начинают шуметь, проводник их успокаивает, грозится снять с поезда, любители «горяченького» умолкают, но пауза продолжается недолго.
Поезд набирает хорошую скорость, вагон раскачивает меня и всех пассажиров, стучит колесами о стыки рельсов, напевая какую-то знакомую песенку. Телеграфные столбы с весящими на них проводами мелькают очень часто, иногда навстречу по параллельной дороге с пугающим оглушительным шумом пролетает встречный состав.
Иногда долго стоим на полустаночках, пропуская какие-то поезда, пассажиры рискуя отстать от поезда собирают грибы и бруснику
В Мурманске на перроне много встречающих, глазами ищу родные лица. Вот они, мама и папа быстро идут за вагоном. Ура, поезд остановился. Мы как и все стоим с вещами в проходе вагона, очередь движется медленно, наконец воздух свободы пахнул нам в лицо.
Мама стоит внизу, папа резво поднимается в тамбур, целует мою бабушку и меня, забирает чемодан и спрыгивает на перрон. Тут я попадаю в объятия мамы, от нее веет теплом и любовью.
Мама, мамочка. Хорошо.
Однако надо ехать домой. Идем на остановку автобуса №105. Автобусом транспорт можно назвать весьма условно: автомобиль ГАЗ-51 с тентом и деревянными лавочками в качестве сидений. Народа на остановке очень много, полсостава поезда стремятся попасть в Североморск. Два — три автобуса придется пропустить
Наконец мы сидим в машине, едем медленно в очень крутую горку, которую называют «тещин язык» , я не знаю как автомобиль забрался, люди вышли помочь нашему «автобусу», едем по Североморскому шоссе.
Скоро асфальт кончился. Дорожное покрытие — булыжник, выложенный пленными немцами. После пяти минут такой езды кажется, что все что есть внутри дрожит мелкой дрожью. Наконец билетер объявляет: «Верхняя Ваенга». Наша остановка, скоро будем дома — это поднимает настроение.
Комнаты по тем временам у нас большие. Круглый стол со скатертью, графином с водой и фикусом на подоконнике Мама грустно смотрит в окно, за окном серый противный дождь. Вода с крыши капает, громко обо что-то ударяясь: кап, кап, кап.
Как-то грустно, что лето кончилось и не только лето.

Завтра в школу. Что такое школа?

В детский сад я никогда не ходил, по нынешним временам социализация слабая. Хотя проблем общения со сверстниками у меня никогда не было. Все-таки было волнительно. Как там все будет? Мои братья имели большой опыт посещения школы, рассказывали всякое.

Письменный стол у нас был общий, мне достался один из ящиков, я быстро наполнил его блестящими счетными палочками, пахнущим лаком деревянным пеналом, тетрадями в косую линейку, кассами для буквочек и циферок, карандашами, ручками перьевыми и чернильницей (емкостью для клякс).

Отутюженные брюки и, блестящий металлическими пуговицами, френч ждали завтрашнего дня. И вот этот день. Мы идем в школу.

Погода наладилась, линейку директор проводит на улице. Школьники делятся летними впечатлениями ожидая команды. К нам подошла какая-то женщина, в платье с белым воротничком, поздоровалась. Мама сказала, что это Марина Викторовна — наш классный руководитель. Марина Викторовна — очень добрый человек.

Директор небыстро взял инициативу в свои руки, ученики в основной своей массе перестали галдеть. Откуда — то появился мальчик с красным знаменем. Сзади как два пажа шли две девочки в ослепительно белых фартучках с красными галстуками и поднятыми руками в пионерском приветствии. Знаменосец с почетным эскортом обошёл все классы и остановился около фигурки Ленина.

Владимир Семенович стал рассказывать о том, что мы живем в самой лучшей стране и пришли в самую лучшую школу, о том, что самая главная задача как говорил самый главный революционер «учится, учиться и еще раз учится». Учиться всему.

Несколько человек из разных классов читали стихи про Родину, про школу, про родителей и учителей, слов я, конечно, не запомнил, пели песни под аккордеон, все было торжественно, мне очень понравилось. Я чувствовал себя взрослым.

Линейка закончилась первым звонком колокольчика, звонок звенел в руках первоклашки, которая сидела на плече у мальчика спортивного вида.

Динь, динь, динь…

Марина Викторовна пытается навести порядок в нестройных рядах первоклашек, чтобы отвести нас в класс, но как-то не получается построить нас парами: то руки заняты фехтованием портфелями, то голова – болтовней, а некоторые откровенно самоутверждаются на своих коллегах, выясняют: кто кого сильнее.

Наконец порядок почти восторжествовал и мы подошли к двери нашего класса.

Марина Викторовна показывает на табличку и спрашивает: «Какая буква нашего класса»? В ответ галдеж: «Правильно ребята, у нашего класса буква «Е»».

Все нестройно закричали: «Е, е, е…».

Открывается дверь, дети заходят в класс. Пахнет свежей краской. Парты и пол блестят, потолок ослепительно белый. На доске ровными буквами что-то написано.

Пока я читал, почти все места за партами заняли, если бы бабушка оказалась рядом, она бы сказала: «Эх ты, тюря, опять опоздал».

На стенах висят всякие счеты, кассы для буквочек, портреты каких-то мужчин, мне кажется, что одного из них я знаю, это Пушкин, он сказку про золотую рыбку написал, бабушка мне ее читала.

Когда все сели за парты, Марина Викторовна достала из сумки толстую тетрадь, которая называется журнал и стала проводить перекличку, она читала по журналу чью-то фамилию, а хозяин этой фамилии вставал и говорил: «Я».

Бабушки на меня нет, витая в облаках, дважды прослушал свою фамилию, когда услышал, подпрыгнул с шумом открывающейся парты и выпалил «Я».
Марина Викторовна без тени раздражения в голосе сказала: «На уроках надо быть очень внимательным, иначе можно пропустить самое главное».

Перекличка закончилась. Марина Викторовна много рассказывала про выпускников-героев нашей школы, читала стихи, спрашивала нас, о том что мы знаем про войну.

Я думал, как хорошо, что у нас самая лучшая учительница во всем Советском Союзе.

Ну привет. Не знаю кому и зачем я это пишу, но прошу кем бы ты не был, можешь прочитать и выбросить этот лист в мусорку. Я просто рассказываю свою жизнь. До смерти.

Школа. Дом. Мало свободного времени. Пара друзей и подруг. Разбитое сердце, депрессия и рпп, мысли о самоубийстве. Как я докатилась до этого.

У меня была скучная жизнь. До 13 лет родители не пускали гулять. Но в 11-13 лет я ходила в «хороший кружок» связанный с природой. Ходила я туда с 3-10 подругами, когда как. Нас оттуда всегда рано отпускали, но идея идти домой мне в голову не приходила. Так и начались мои приключения. Мы убегали в лес и чуть не заблудились несколько раз. Затем нам стало скучно просто шляться по улицам. Мы ходили и подбирали с асфальта бычки сигарет, моя подруга раздобыла зажигалку. Мы шли за гаражи и курили все вместе… Мы были маленькие глупые дети, которые в свои 11 лет первый раз закурили спидозные бычки сигарет с земли, потому что денег не было. Так продолжалось год. В 12 лет у меня появился друг, который покупал нам сигареты. Целые пачки мы с подругами и этим другом курили в заброшках. В заброшках, кстати, я гулять обожала и обожаю до сих пор. Да и вообще люблю гулять до 12 ночи. Чуть позже меня угостила подруга электронной сигаретой. И я перешла на них так как это было: во первых безопасней для здоровья, во вторых без запаха. Электронки я уже курила в школьном туалете. На перемене сладкий дым выходил из моего рта регулярно. Затем я стала меньше общаться с курящими подругами (не из-за того, что они курят, просто разошлись характерами). И вот так я мучалась без сигарет, изредка находя что-нибудь закурить. Я ела лимон штуками и глотала соль ложками, чтобы отбить это желание. Ничего не помогала и я просто начала просить других, чтобы мне дали хотя бы одну затяжку. Время шло, а между тем у меня улучшились отношения с курящими подругами и я наконец-то перестала мучиться и могла спать ночью. Мои 14 лет стали пределом. Я начала интересоваться наркотиками…. И вот у меня в руках доза героина. Я пошла в туалет дома и думала, где взять шприц… Тут меня переклинило, я одумалась и вылила дозу в окно (знаю, глупо, но это так). Мой первый алкоголь был попробован только в 14, но этого мне хватало сигарет. Было, что я сидела с подругой пьяная в каком то переулке в 23часа, и не знаю как мы дошли до её дома. Родители подруги ничего не заметили. Мы сделали по 5-7 затяжек электронки, чуть-чуть протрезвели и я пошла к себе домой, где тоже никто ничего не заметил. Лето моё прошло ужасно грустно. Я ходила с подругой по заброшкам, парила (от привычки, я уже не могла избавиться). Затем мне было лень кого-то звать гулять и я стала ходить одна. Я сформировавшаяся девушка, ростом 173 в 14 лет, иду по тёмному переулку. Я дошла до какой-то остановки и села на неё. Рядом сидел парень и мы с ним познакомились. Я взяла его номер, он мой. Мы сидели в обнимку (да с незнакомым 15-ти летним парнем). Я согласилась с ним встречаться (дура). Вы удивитесь, но это был мой первый парень. Первая любовь, прогулки, поцелуи, обнимашки, комплименты. Продлилось это чуть больше месяца. Затем он стал меня игнорировать. Не писал целый месяц. А затем спросил кто я, сказал что мы уже давно не встречаемся, у него другая, и вообще это я предложила расстаться. Как вы поняли мне попался мудак. Также моими достижениями в 14 лет стали: рпп (просто я вешу очень много, мне страшно называть цифру, меня перекармливала бабушка, вот так я и начала и продолжала путь к анорексии.) После расставания особознание случилось не сразу. Я плакала неделями, ночами. Привет моя депрессия. Мысли о самоубийстве были всегда, я ненавидела эту жизнь, но сейчас они стали навящивыми…. я устала. Отношение родителей ко мне: папа избивал с 9 до 13 лет очень сильно, он сидел дома, никогда не работал и постоянно издевался надо мной физически и морально. Мама была самой лучшей, никогда меня не трогала, всегда поддерживала, любила. Но я уже сломана, меня не починить. Вот и конец пока что.

Спасибо, тому кто смог выдержать этот бред. (это правда моя жизнь, тут нет ни одной лжи)

Мой псевдоним: Фролизи Гавт

Любовь к путешествиям велика в нашей семье, видимо родители генетически были связаны с Миклухо-Маклаем. Старший брат ждал меня два года, пока я отслужу два года срочную службу и на второй день моего пребывания дома, загадочно обратился ко мне со словами: «Прокатиться не хочешь»?
— Куда?
— По «Золотому кольцу». Это Залесская Русь, слыхал?
— Что-то слышал. А где это?
— Недалеко от Москвы. Владимир, Суздаль, Юрьев-Польский .
— Что матушке скажу? Только вчера приехал. Да и золотого запаса у меня кот наплакал: получил сержантские 10-80, назанимал денег на самолет. Словом из денег одни долги.
— Поедем через месяц, у меня отпуск, получу отпускные.
На том и решили.
Я устроился в соседнюю контору шофером, честно трудился целый месяц, честно заработал девяносто два рубля.
Купили билеты до Москвы, собрали рюкзаки, палатку и какую- никакую (скорее никакую) еду.
Автобус, аэропорт, регистрация билетов и мы сидим в тушке сто пятьдесят четвертой, великолепный самолет (не верьте тем, кто говорит, что советские самолеты были плохие).
Самолет разбегается, вдавливая нас в кресла, и мы в воздухе, «белогривые лошадки» играют с нами в догонялки, скоро и их становится невидно, кругом нереальная голубизна неба. Полтора часа можно поспать.
Самолет аккуратно садится на ВПП. Пассажиры с вещами дежурят в проходе. Нам спешить некуда, нас никто не ждет.
Едем до Ярославского вокзала, дальше поездом за три часа домчали нас до Владимира, еще два часа и мы в Суздале.
Обыкновенный провинциальный городишко, околоточного не видно, но храмы с синими куполами и звездочками на них впечатлили.
Крепостной вал хорошо сохранился. Домики на сваях, как избушки на курьих ножках, интересно.
Кругом продают медовуху – местный пополнитель бюджета.
Вечер, солнце клонится к закату, пора позаботиться о ночлеге. В пойме Каменки нашли сухое место для палатки, поужинали, с темнотой пришел сон.
Ночью проснулись от того, что кто-то режет нашу палатку. Володя с криками (не скажу то,
что он кричал) и с топором выскочил на свободу, я тоже схватил какой-то инструмент и с теми же криками последовал за братом. Хулиганы убежали. Сон как рукой сняло, мы не спали до утра.

Суздаль оказался такой негостеприимный и днем мы покинули его.
Через сорок лет я решил еще раз съездить в этот городок. Во всем виноват фильм «Женитьба Бальзаминова». Интереснейший сюжет, автором которого был А.Н. Островский, замечательная постановка Константина Воинова, и непревзойденная игра профессионального актерского ансамбля. Для меня это один из лучших отечественных фильмов, цитаты из которого советские люди растаскали на афоризмы.
Однажды по радио я услышал, что в Суздале жив домик-музей, где снимался этот фильм. Мысль поехать посмотреть родилась сразу. Решено : на Пасху еду в Суздаль.
Забронировал номер в одном из хостелов. Номер в хостеле – это гробик в центре Владимира.
Ну и что, что гробик, зато дешево и чисто.
Переночевал в хостеле и утром отправился в Суздаль. Погода приветливая, располагает к пешей прогулке.
Тот же провинциальный городок, только уютный и ухоженный, тот же крепостной вал, те же храмы синими куполами и золотыми звездочками.
Купеческие торговые ряды. Где-то здесь должен быть дом Мишеньки.
Навигатор все время показывает на то место, где я нахожусь. Пришлось обратиться к прохожему молодому человеку. Он указал на жалкую лачугу с грязными занавесками внутри.
Для меня это стало шоком, я вспомнил игру слов с использованием местных идиоматических выражений.
Утешало только то, что впереди была раздача благодатного огня.

Карелия — страна ста тысяч озер, полуночного солнца, комаров, брусники и ряпушки, за всенощным солнцем, надо ехать на север, на Кольский полуостров.

Последний ледник постарался и утащил почвы в Ледовитый океан, оголив гранитную основу – балтийский щит, одно из древнейших земных образований, кладезь большого количества минералов.

Карельские гранаты известны давно. Район Кители исхожен и изрыт старателями разных времен. Но наш путь лежит в район Кеми в заброшенный карьер нерудных ископаемых. Здесь добывали камень, из которого делали обыкновенный щебень.

Отправляемся в путь.

Летом, если погода хорошая, то поездка по дороге «Кола» сплошное удовольствие: покрытие идеальное, машин немного, виды соснового леса поднимают настроение.

Едем со стороны Санкт-Петербурга, проезжаем через плотину Подежумской ГЭС, поворачиваем направо в сторону Кеми, еще десять километров и мы у цели.

Красота, воздух – хочется петь.

Медленно обходим камни.

Опытный глаз выделяет из серой массы переливающийся всеми цветами радуги беломорит, кварцы различных оттенков, вспыхивающий на сколах полевой шпат и роговую обманку, мусковит.

Малиновые «ляпушки» альмандинов размером 3 — 5 сантиметров хорошо видны на округлых окатанных ледником беспочвенных поверхностях скал. Такая «ляпушка» привлекает внимание, возбуждает желание достать камушек. Но камушек не поддается, часто трескается или превращается в песок. Обработка кислотой позволяет избавиться от породы, но камни представляют собой сростки мелких кристаллов альмандина, словом камень лучше оставить таким, каким он есть.

На некоторых поверхностях взорванной породы хорошо видно как окись железа под действием высокой температуры и давления превращалась в альмандины.

Жаль, что все находки нельзя погрузить в машину, зато сколько впечатлений.

Давно это было. Времена были дефицитные, а люди хлебосольные. Часто ездили друг к другу в гости, веселились, праздновали в уютных квартирах за общим столом. Правда, для меня никакие поездки по гостям не могли сравниться с приездами бабушки – только она каждый раз одаривала меня рублем. Он открывал передо мной такие приятные перспективы детских наслаждений: можно было сходить в киношку, напиться газировки, наесться свежих рогаликов за пять копеек или съесть кучу вкуснейших пончиков в сахарной пудре. Вот поэтому я и ждал приезда бабушки.

Раздавался звонок, я открывал ей дверь, она улыбалась, обнимала меня у порога, целовала три раза и, пройдя в прихожую, устраивала «допрос» об учебе, поведении, помощи по хозяйству и звучала фраза: «Заправляешь ли ты по утрам свою кровать? ». Не давала мне времени подготовить ответы, и прямо с порога получала всю необходимую ей информацию обо мне из первых уст. Затем обнимала маму и сдержанно здоровалась с папой.

Я мало знал тогда о прошлом бабушки. Кое-что мне стало известно из немногочисленных рассказов мамы, но все эти лоскутки воспоминаний не дают полноценного представления о ее бедах и несчастиях, о ее радостях и достижениях, о ее трудной и плохо уже понимаемой нашим поколением жизни.

Мама мне рассказывала как-то:

«Бабушка родилась еще до революции в крестьянской семье. Рано начала работать и поэтому образование получила «два класса и коридор», т. е. умела немного читать, немного писать и считать. Этого в те времена было достаточно, а времена были сложные: разруха, голод, военный коммунизм, продразверстка. Все ужасы большевизма разом обрушились на нее».

И тогда я начинал понимать, что трудности нашей жизни в коммуналке не идут в сравнение с голодным временем ее детства. Темная история с маминым отцом, бабушкиным мужем, которого я не застал в живых, периодически всплывала, но крайне редко и без подробностей. Что-то до войны с ним произошло нехорошее, о чем все предпочли забыть, но, видимо, не всегда получалось. Поэтому, кто был мой дед, я так никогда и не узнал. Бабушка старалась избегать этих разговоров и не вспоминала те годы.

Как-то бабушка сама обмолвилась о прошлом: «С нами жила моя мама, ослепшая и нуждавшаяся в постоянном уходе. А еще деревенский дом пятистенок, в котором все нужно было делать своими руками. Это добавляло мне и забот, и дополнительных морщин. Когда в конце 50-х старший сын Юра пошел работать на завод, мне стало немного легшее. Выросли две дочери – твоя мама и тетя Катя – и стали помогать вести хозяйство. Когда вначале шестидесятых мы получили ордер на трехкомнатную квартиру в новой кирпичной хрущевке, жизнь изменилась в лучшую сторону. Чё делать, ня знала! Куди ни пади, вязде красота и вода из-под крана тячёть».

Зажили синяки и ссадины прошлого, зарубцевались раны трудных лет, но врезались навсегда морщины горя и несчастий, не изменив, при этом, ее доброе сердце. Перед ней раскрылась новая страница жизни и, не оглядываясь назад, не ворча на свою судьбу, она шла вперед, понимая, что сама со всем справится, все преодолеет. Я никогда не забуду лицо бабушки: худое морщинистое, поджатые губы, тонкий, казавшийся еле заметным нос, седые волосы, элегантно убранные под красивый пестрый платок, и спокойный с прищуром взгляд. Ее очки в тонкой золотой оправе были, пожалуй, единственным предметом роскоши, который она смогла себе позволить за всю свою жизнь. Она берегла их. Не знавшим ее, она представлялась холодной и строгой, но для меня доброта души ее была скрыта под внешней холодностью и проявлялась не во внешности, а в делах.

По завершении краткого «допроса» в прихожей она, повесив плащ и поправив прическу, проходила в комнату. Папа, сидевший до этого на диване с газетой, вставал и приветствовал ее. Оба обменивались дежурными вопросами о делах, о работе, о здоровье и еще о чем-то, а потом начинали меня критиковать. Они сходились в одном – учусь я не очень хорошо, но расходились в причинах: бабушка винила родителей, их невнимательность к моим занятиям, а папа все сваливал на меня. Побеждала, как правило, бабушка.

Бабушка с мамой любили разговаривать на кухне. Я первое время должен был обязательно присутствовать и рассказывать о своей жизни, учебе и какие у меня друзья-товарищи. А мне хотелось быстрее удрать на улицу. Сейчас я сожалею, что вместо того, чтобы остаться и подольше поговорить с бабушкой, задать ей кучу вопросов о ее жизни, узнать больше о том, чем она живет, о чем думает, чего хочется ей больше всего, смывался по-тихому с кухни и бежал на улицу, получив от нее долгожданный рубль. Вероятно, она не стала бы делиться с десятилетним мальчишкой своими сокровенными мыслями, скорее всего, отмахнулась бы от назойливых вопросов, отшутилась бы как-нибудь и продолжила бы обсуждать бытовые дела с мамой. А может, и нет! А может она бы погладила меня по голове, порадовалась бы, что внучек так ею интересуется и что-нибудь да рассказала бы о себе, и мне бы не пришлось, спустя много лет, узнавать о ее жизни от моей мамы:

«Бабушка, как большинство ее сверстниц в то время, перешагнула из детства в зрелость, не познав радостей молодости. Устроившись на электроламповый завод, ее определили тянуть металлическую проволоку, шедшую на изготовление ламп и осветительных приборов. Такие же, как она девчонки натягивали опасный металл на деревянные бабины, пропуская его через свои нежные руки. Они трудились в тяжелых условиях потому, что у них не было выбора. Желание строить новую жизнь, сражаться за светлое будущее и своим трудом прокладывать дорогу вперед – это все был идеологический миф, созданный кинематографом. В реальной жизни нужно было зарабатывать копейку, чтобы как-то выжить в стране, строящей коммунизм».

И действительно, бабушкины руки были исполосованы, как наколками, следами от проволоки. С этими несмываемыми отметинами труда она прожила всю свою жизнь и не скрывала их. Она лишь думала о том, чтобы как-то прокормить детей и выжить, выжить, выжить…

«Выйдя на пенсию, запрограммированная на добро, она не ушла на покой, а стала ухаживать за внуками, отправляясь к ним в разные концы большого города. Небольшую свою пенсию она делила пополам: половину оставляла себе, а вторую половину раздавала своим детям и внукам. То, что оставляла себе, едва хватало, но она не жаловалась, не критиковала «партию и правительство» и ни у кого ничего не просила. Она считала, что то, что ей положено, то и положено и нечего ходить с кислым выражением лица и жаловаться на судьбу. Жизнь приучила ее к такому аскетизму, что даже от той половинки пенсии, которую она оставляла себе, удавалось сэкономить мелочь внукам на мороженое. А жила она, при этом, хорошо, лучше нашего! «Это потому», —  прибавляла мама, – «что жила не для себя».

В детстве я пренебрегал общением с родителями, с бабушками и дедушками; думал, что как-нибудь после, успею еще; а оно вышло иначе – неуспелось. Вот и остается мне вспоминать те короткие встречи с бабушкой, непродолжительные беседы и, конечно, долгожданный рубль. Но в тот памятный приезд все пошло по непривычному сценарию. Бабушка вдруг забыла про рубль. Я сильно расстроился, поняв, что не смогу гульнуть на этот рубль с друзьями. Демонстративно медленно, как только мог, побрел с кухни, шаркая тапками и подрагивая на ходу плечами, делая, при этом, самые жалостливые вздохи. Я надеялся, что она вспомнит, позовет к себе, поцелует и достанет его из потертого кошелька. Но этого не произошло ни после того, как бабушка зашла в комнату, посмотреть новые папины картины, ни после обеда, ни вечером, допив последнюю чашечку чая. Мне было так обидно, что я даже разозлился на нее, а разозлившись, почувствовал, что вот-вот заплачу и заперся в туалете, чтобы никто меня не видел. Перед уходом бабушка предложила, чтобы я вместе с мамой проводил ее до остановки автобуса.

Всю дорогу от дома до остановки я шел, надеясь, что бабушка вспомнит про рубль. Я пялился на ее кошелек, который она по привычке несла в руке; взгляд мой перебегал от ее лица к кошельку и обратно; не перебивал их разговор, не отставал и не мешался под ногами; увы, она не обращала на меня внимания и только изредка перекладывала кошелек из одной руки в другую.

Мы подошли к остановке. Бабушка меня обняла, поцеловала, внимательно и строго взглянула на меня. Я тогда почувствовал, что она хочет мне что-то сказать, но, видимо, передумала и опять заговорила с мамой. Подъехал нужный номер автобуса. Она еще раз попрощалась и уехала. Мы вдвоем медленно и молча возвратились домой. Я зашел в свою комнату и заметил на письменном столе маленькую бумажку с профилем Ленина. Я взял его и показал маме. Она улыбнулась и сказала, что надо позвонить и поблагодарить бабушку, но я этого не сделал в тот день, забыл. А на следующий день было уже поздно…

Я потом долго хранил этот рубль, как память, но он, все равно, куда-то пропал. Однако память осталась навсегда. И каждый раз, идя по той дорожке, по которой мы шли втроем на остановку, я мысленно разговариваю с бабушкой и говорю ей «спасибо» за все.

Прошел еще один трудовой год. Лето. Куда ехать отдыхать? Как всегда хочется новых впечатлений.

— Может ну его это море?

— Поедем на восток?

Так и решили. Мы никогда не выбираем конечную точку путешествия, выбираем направление – Монголия. Прикинули по карте, выяснили примерное расстояние, побросали сумки в багажник и за руль.

Впереди «Каменный город» что в Пермской области. Выветренные каменные глыбы замысловатой формы, лабиринты в метаморфической породе времен формирования Уральских гор. Все вместе: предгория Урала, тайга, горная речка и солнечная погода оставили хорошее впечатление.

Однако надо было спешить, так как до Тюмени, где мы сняли ночлег, было еще очень далеко.

Ближе к полуночи мы приехали к месту назначения, минут пять потеряли на выяснение отношений с одной из пассажирок, которая настаивала на том, что на стоянке колеса автомобиля должны быть расположены определенным образом. Победила дружба.

На следующее утро мы попросили таксиста отвезти нас в самое интересное место в Тюмени, им оказалась набережная реки Тура.

Такой красоты и богатства я не встречал. Санкт-Петербург со своими набережными – бедный мальчик.

Тура закована в розовый гранит по всей высоте берега. Через каждые 50 метров установлены трех-четырех метровые памятники первооткрывателям и промышленникам Сибири.

Гранитные лестницы украшены фонтанчиками с питьевой водой, пригашающими утолить жажду.

На противоположном берегу Туры строился православный храм в современном стиле. Все это впечатлило, но надо было ехать дальше.

Следующая наша ночевка в Новосибирске. Дорога стелется по Западно-Сибирской низменности, вид унылый: ни горок, ни ямок нет. Справа и слева бесконечные болота с чахлыми березками.

К концу дня въезжаем в Новосибирск, устраиваемся на ночлег.

Вечер, выходим посмотреть на город: много машин, много света, много рекламы, как и во всех других крупных городах, да мы и не планировали тратить время на знакомство с этим городом.

Едем вдоль Оби. Болота кончились, начались предгория Алтая. Июль, лето в зените, но жары нет.

Вот и Алтайский край. Раньше по простоте душевной думал я, что Алтайский край и Республика Алтай – это одно и тоже, оказалось, что в школе мне надо было лучше учиться.

Поселок Сростки — родина Василия Шукшина, все здесь по-домашнему, кажется, тут на каждом шагу сталкиваешься с героями его рассказов.
Надо отдать должное землякам писателя, с каким трепетом они сохраняют память о нем.

На горе над селом высится в размышлении фигура Василия Макаровича Шукшина, жаль, что приходится прощаться, но нас ждет Республика Алтай.
Дорога – две полосы в одном направлении, два в другом, ровная, гладкая. Катунь справа от нас катит свои быстрые воды, хочется остановить машину и искупаться, но течение такое, что в специальном снаряжении для сплава я бы не решился.

Слева Алтайские горы встают грядой.

Еще один поворот и перед следующим поселком табличка «Манжерок».

Люди постарше помнят: песню Эдиты Пьехи с одноименным названием, Пашку из фильма «Живет такой парень», рассказы Вячеслава Шишкова – все это связано с Алтаем.

Привет, Манжерок, я сорок лет ждал этой встречи.

Манжерок, что в переводе с алтайского языка означает сторожевая гора, оказался маленьким компактным чистеньким селом, зажатым между горной грядой и Катунью. Найти жилье не составляло никакого труда.

Через несколько минут после предварительного звонка по телефону мы стояли у калитки участка небольшого домика, хозяйкой оказалась пожилая женщина. После недолгих переговоров нас пригласили в гостевой дом. Небогато, но чисто, а что еще нам надо?

В доме проживал внук хозяйки, оба они были в Манжероке сезонными жителями: летом сдавали жилье, остальное время проживали в Бийске, но лето длилось не больше трех месяцев, даже в июле ночи были холодными – в Катуни талая вода ледников.

Мы — поклонники травяных чаев, юноша согласился показать места произрастания душицы и лапчатки в горах, за что мы были ему очень благодарны.

После завтрака мы приступили к знакомству с Манжероком. Первое впечатление — обычный курортный поселок, только много кажется бесхозных животных: коз, овец.

Экзотические виды меда, которые в большом количестве предлагают местные торговцы, как я и ожидал, в основном суррогат. Наш домашний мед ароматней и вкуснее. Но нет пророка в своем отечестве.

Хариус горячего копчения продается на каждом шагу, но какой-то он мелкий, как салака, на большой земле за вылов рыбы такого размера примерно штрафуют. А может это и не хариус вовсе.

На рыночках большое количество изделий из кедра: браслеты, амулеты, четки. Красиво очень, с ароматом свежего кедра.

Мне очень хотелось купить шаманский бубен, но знающий народ из местных жителей отговорил меня сделать это. Дело в том , что согласно повериям бить в бубен может только шаман, в противном случае нарушителя обычая ждут несчастья.

Испытывать судьбу как-то не хочется, так я и остался без бубна.

В Манжероке построили горнолыжную трассу с перепадом высоты 1000 метров с современным подъемником, летом вершина трассы – кедровая роща со смотровой площадкой, вид на горы и Катунь великолепный, ради этого стоит посетить эту туристическую жемчужину.

Мест для купания оборудованных по современным стандартам много, но вода с гор, даже когда жарко не выше 19 градусов, для меня этого мало.

Последнее, что достойно внимания – это пятичасовой сплав по Катуни. Я человек не спортивный, мне этот адреналин ни к чему, но меня почти силой заставили принять участие в этом мероприятии.

Представьте, в лодке 16 человек, не считая инструктора, из них 12 – женщины, четверо мужчин сидят на носу лодки с веслами. Мы полностью экипированы для такой страсти. Инструктор, объясняя правила спасения упавшего за борт, бросает одну из женщин в воду. Я думаю, для нее это был сюрприз. Две другие женщины вытаскивают потерпевшую за лямки спасательного жилета в лодку, предварительно окунув ее еще раз в воду.

Как-то сей факт подействовал на меня отрицательно, я как северный цветочек люблю тепло.

Наш инструктор оказался краснобаем, весь сплав рассказывал анекдоты и были, прерываясь на пороге командой «навались на весла» и мы наваливались, иначе было нельзя. После первого порога лодка на треть наполнилась водой, я стучал зубами от холода и выполнял команды. Проходя каждый порог, не знаю как остальные, а я чувствовал волну адреналина. «Непередаваемые очучения».

Два дня в поселке и какая-то неведомая сила тянет в дорогу.

(по материалам криминальной хроники середины 90-х)

(18+)

Молодой мужчина высокого роста и худого телосложения подошёл к двери частного дома и нажал на кнопку домофона.
— Слушаю, — раздался полусонный голос.
— Скажите, Садыковы здесь проживают?
— А чего надо?
— Вам телеграмма.
— Какая телеграмма? От кого?
— Сейчас…
Почтальон открыл папку:
— Посёлок Нурлаты… От Хасана Чуфарова…
Через минуту дверь открылась, и на пороге появился мужчина лет тридцати в светло-серой рубахе.
— От дяди Хасана? – Он с волнением переспросил. – Что-то случилось?
— Там всё написано… Вот здесь, пожалуйста, распишитесь… — худой протянул хозяину ручку.
Однако едва тот наклонился, разглядывая каракули на листе бумаги, почтальон выхватил из кармана куртки пистолет и нанёс им мужчине удар по голове. Тот вскрикнул и отскочил к стене дома. Из-за угла которого выбежал ещё один молодой человек, наголо побритый и со шрамом на щеке; и вдвоём с почтальоном они принялись избивать хозяина…
— Давай в дом, — сказал худой, — и закрой дверь…
Они втащили избитого в комнату и прижали его к стене.
— Ну, черножопый, привет! – проговорил лысый. И ударил его коленом в пах.
Хозяин застонал и повалился на пол.
— Больно? – мужчина со шрамом улыбнулся. – Можешь не переживать, они тебе больше не понадобятся…
— Прикуй его, — худой сунул в руки лысому наручники, — а я посмотрю, что в хате…
И он юркнул в соседнюю комнату.
Лысый защёлкнул наручники на руке хозяина и батарее. Затем вытащил из его брюк ремень, обмотал им ноги пленника чуть ниже колен и крепко затянул.
— Вот и всё, — он похлопал хозяина по щеке.
— Вы чего, мужики, — тот выплюнул изо рта осколок зуба, — у меня ни денег, ни камушков – ничего…
Лысый ударил его кулаком в лицо.
— Как же долго я тебя искал, — он скорчил страдальческую гримасу, — как же до-о-олго… Что, Маратик, не узнаёшь?
Скуля от боли и держась за глаз, тот повертел головой.
— Не мудрено, — у лысого задёргалось веко, — на фига тебе нас помнить… А вот твоя рожа у меня все десять лет перед глазами стоит… Напомню… Май восемьдесят пятого… Доблестная Советская Армия… Ночью со своими дружками ты в каптёрке отмечал свой скорый дембель. Вы напились «Агдама», наорались своих степных песен… А после у тебя здесь, — он кивнул на ширинку брюк хозяина, — взыграло. Ты стал жаловаться, что устал два года без бабы; что у тебя, наверное, всё отсохло. И прочее-прочее… Дружки твои ржали и соглашались… А после один из них показал на двух молодых пацанов. Которые в углу каптёрки бушлаты новые складывали, помнишь? А чё? Можно. Они же были «щеглы», первые полгода вообще никто. Правильно?
Он плюнул хозяину в лицо. Тот вытерся свободной рукой. Затем пристально всмотрелся в лысого.
В комнату вошёл худой.
— Ну что, объяснил пациенту нюансы предстоящей операции?
— Там чего? – Лысый кивнул на дверь соседней комнаты.
— Чисто.
— Я напомнил мальчику, — лысый осклабился, — откуда у него такой неутешительный диагноз. Просто он в своё время плохо себя вёл…
— Мужики, — дрожащим голосом ответил пленник, — я тогда глупый был, двадцать лет… И пьяный вдрызг. Ничего не соображал… Мужики, давайте как-то уладим. У меня баксы есть, я крутые дела делаю…
Лысый прищурился.
— Ты чё, бабло нам предлагаешь? – Обернулся к напарнику. – Серёга, он в натуре откупиться хочет… — Наклонился к хозяину и схватил его за волосы. – Ты знаешь, отморозок, что нас после в части свои же за глаза пидорами называли. Хотя мы им пытались объяснить, что меня с Серёгой сначала перчатками боксёрскими так измордовали, что мы на ногах стоять не могли… а потом нас каждого по три ублюдка держали… Я со стыда два раза из части сбегал. Если бы замполит не пожалел, давно бы на нарах гнил!.. После на гражданке один из сослуживцев бывших проболтался. Весь двор узнал. Девчонки знакомые однажды так хихикнули, глядя на меня, что я чуть в петлю не полез… Нам, — кивнул на напарника, — в другой город пришлось уехать. Новое жильё искать, работу… Нет, подлюга, ты такое натворил, что никакого бабла не хватит расплатиться. И кореша твоего, который Серёгу насиловал, мы тоже найдём. Не сомневайся. Мы с Серёгой с детства во одном доме жили, всю школу за одной партой просидели, и я за него любому глотку перегрызу…
— Ну, татарин, — сказал худой, — давай снимать штаны. А я поищу скальпель.
Лысый с удовольствием потёр ладони, а Марат побледнел:
— Мужики, простите… — его глаза забегали как у овцы, которую тащили на заклание, — я всё, что хотите…
— Во, подойдёт? – Худой показал огромный кухонный нож. – Острый, как бритва.
— Помогите! – Хозяин закричал в сторону окна. И тут же получил от лысого удар ботинком в живот. Застонал.
— Мужики… мужики…
— Серёга тебя просто кончить предлагал. Но я сразу сказал, что это будет слишком милосердно. – Лысый подошёл к окну и глянул на улицу. – Сам посуди: лежишь себе в могилке и ни о чём не жалеешь… — Обернулся. – Тишина, покой… Нет, ты страдать должен. И желательно, всю жизнь… Щас мы у тебя причину наших бед отчекрыжим, чтоб ты никогда больше этого удовольствия не знал, и тогда будем в расчёте…
Пленник согнул ноги в коленях.
— Ты не бойся, — присел перед ним лысый, — у нас будет всё как положено в медицине. Бинт, антисептик… Да, Серёга?
Тот улыбнулся, продолжая трогать лезвие ножа, и добавил:
— Вот только обезболивания не обещаю…
— Это точно, — подтвердил лысый. – А чтобы ты не орал, как бешеный…
Он вынул из кармана куртки моток широкого скотча и потряс им перед лицом хозяина.
И в этот момент раздался детский плач.
Лысый вскочил.
— Это кто?
Худой ринулся в соседнюю комнату… Тут же вернулся.
— Ребёнок в коляске…
— Ты же говорил, всё чисто!
— Показалось, она пустая…
Лысый нагнулся к хозяину.
— Твой?
Тот испуганно кивнул.
— Так… Баба твоя где?..
Молчание.
— Где баба, спрашиваю! – Лысый замахнулся кулаком.
Пленник загородил лицо свободной рукой:
— К сестре пошла…
— Вернётся когда?
— Обещала к двенадцати…
Худой глянул на часы.
— Если поторопиться, успеем…
И, крепко сжав в ладони нож, он подошёл к хозяину.
— Погоди… — лысый остановил его рукой и посмотрел на пленника. – Подумаешь, отрежем мы ему елдак. Он и без него проживёт… Будет женщин по-другому удовлетворять… — Усмехнулся. – Да, чумота?.. А вот если и заставить его выть до конца дней, то только этим… Ну-ка… — Он взял из руки Сергея нож и направился в комнату, где стояла коляска.
Хозяин закричал и задёргал рукой, пытаясь оторвать наручники.
— Эй, Толян, — худой догнал напарника у самой двери и схватил его за рукав куртки. – Ты ополоумел?
Тот удивлённо посмотрел на руку худого, вцепившуюся в его куртку. Поднял глаза.
— Ты чё, Серёга?..
— А ты?.. Ребёнок тут ни при чём.
Тот прищурился.
— Ах, во-от оно что… — скривил губы в усмешке. – Жалостливым стал… А жопа у тебя с тех пор не болит? Нисколько? А то, что пацаны нам ясно дали понять, что такие дела решаются кардинально и клеймо наше смывается только кровью – это тебе по фигу?
— Его кровью! – худой показал на плачущего хозяина.
— Да мне его хрен и на фиг не нужен! – Лысый закричал, брызгая слюной. – Я хочу, чтобы в его зенках ужас был! Дикий, животный! Чтобы он после всю жизнь себя проклинал за то, что со мной сделал! Мясо и жилы на себе рвал! Орал бы не так, как сейчас скулит, а чтоб от его крика лавина с гор сошла! Он мне жизнь сломал! Я теперь до самой смерти буду от братвы слышать, что мне, мол, «целку порвали»! И плата за это, — он зашептал, почти прислонившись губами к уху напарника, — должна быть адекватной… — И уже громко добавил, кивнув на пленника: — А ты, если хочешь, после оттяпай ему, что собирался. Возражать не стану…
И он взялся за ручку двери.
Напарник схватил его за ворот куртки и отбросил назад.
— Опомнись, чучело! Это же младенец!
— А вот этого, Серёга, не смей! Ты меня знаешь! Если я через себя не переступлю, я самого себя уважать перестану!
Он ринулся было в комнату, но Сергей ударом кулака свалил его на пол.
— Интересно, — поднялся тот, держась за челюсть, — кто бы мог подумать…
И он в прыжке нанёс напарнику удар ногой в грудь. Тот повалился к стене, схватился за затылок и поморщился. Лысый оттащил его к противоположной стене и похлопал ладонью по щеке.
— Ну всё, братан, остынь… — он улыбнулся. – Шустрый какой… — Затем крепко обнял его. – Мы ещё с тобой, Серёга, таких дел наворочаем. Как в детстве мечтали, помнишь?..
Поднялся и взял в руки нож.
— Умоляю, — Марат встал на колени. – Режь меня! Хоть всего! Руки, ноги, голову! Только дочку не трогай. – Он громко зарыдал. – Оставь маленькую…
— Вот это мне от тебя и нужно, трахальщик, — глаза у лысого заблестели, — ох, какой кайф!
И он направился в соседнюю комнату.
— А-а-а! – заорал пленник.
Лысый открыл дверь… и почти одновременно с выстрелом выгнул спину. Оглянулся.
— Братан… — пошатнулся и схватился рукой за дверь. – Как это?..
Рухнул на пол. Хозяин затих и посмотрел на худого, лежавшего у стены. Тот опустил руку с пистолетом и на четвереньках подполз к напарнику. Потрогал его шею… Сел на пол и свесил голову на грудь…
Девочка в коляске заплакала громче. Затем закашляла…
Марат встрепенулся:
— Салима!.. Что же это… Салима!..
Кашель ребёнка усилился. Марат заёрзал на полу.
— С ней что-то случилось…
Послышался хрип. Хозяин обернулся к худому:
— Да помоги же, будь человеком!..
Сергей вынул из кармана куртки ключи от наручников и бросил их пленнику.
Тот освободился, сделал вид, что идёт к двери… и вдруг, резко обернувшись, ногой выбил из руки Сергея пистолет и тут же ударил его табуреткой по голове. Подобрав оружие, подбежал к телефону и трясущейся рукой набрал номер.
— Гнедой, возьми ребят с пушками и быстро ко мне!..
Положив трубку, юркнул в комнату, где была коляска…
Через пару минут плач прекратился, и хозяин вышел.
Обшарил карманы лысого и потрогал пульс на его шее. Затем наклонился к Сергею, по лицу которого текла струйка крови. Взял его за руку и оттащил к стене. Обыскал, вынул из бокового кармана куртки паспорт. Полистал и сунул обратно. Похлопал худого по щеке.
Тот открыл глаза.
Марат еле справился с дрожью.
— Очухался, специалист по оскоплению? Сейчас его на себе испытаешь. И это будет только разминка.
— Что с девчонкой? – Сергей сглотнул и поморщился. — Обошлось?
Хозяин помолчал. Затем утвердительно кивнул:
— Немного слюной поперхнулась…
— Сколько ей?
— Шесть месяцев. А что?..
— Горластая…
Марат улыбнулся:
— Она такая…
Через некоторое время зазвонил домофон. Хозяин пошёл открывать дверь; и вскоре вошёл в комнату вместе с крепкими ребятами, в руках которых были пистолеты. Показал на труп лысого:
— Скормите сучару собакам. И побыстрее, пока не протух…
— А этого? – Амбал с рыжими волосами кивнул на худого, лежавшего у противоположной стены.
— Этого? – переспросил хозяин.
Подошёл к нему, наклонился и посмотрел ему в глаза.
— Будь человеком, — тихо прошептал Сергей, – прикончи сразу. Устал я…
Марат немного помедлил… затем обернулся к рыжему и сказал:
— Он мимо проходил… Помог мне этого гада завалить, – кивнул на лысого. – Орёл мужик… Отвези его к Ринату, пусть ему башку заштопает. И на ноги поставит… После дашь ему сотню баксов на дорогу, и пускай едет домой, в свой Нижний…
Рыжий кивнул.
Двое парней взяли Сергея под руки и повели к выходу. Остальные за ноги волоком потащили труп лысого.
А когда дверь за ними захлопнулась, Марат с силой сжал голову руками и, словно от дикой боли, застонал:
— Ий Раббым, мине ярлыкагыл!*

*- Господи! Прости меня! (с татарского)

Детей в семье было четыре человека, меня как маленького и наглого отправили в Вологду до самой школы на перевоспитание. Пока дедушка работал с утра до ночи, он у нас трудяга, фронтовик, мы с моей бабушкой Асей вели домашнее хозяйство. Бабушка у меня была очень строгая, по крайней мере, она так думала. Страшно не любила, когда меня лупцевали соседские мальчишки, если мне доставалось она говорила: «Эх ты, тюря». И вот однажды произошел конфликт с моим самым главным обидчиком, статус кво был установлен в мою пользу. Мама мальчика пришла на меня жаловаться, бабушка кивала молча головой будто бы извинялась, однако после ухода соседки сказала: «Правильно, за себя надо уметь постоять».

В мои обязанности входили покупка хлеба и молока. В булочной мне очень нравились пирожки в форме птичек с глазами, говорили, что они похожи на жаворонков, правда жаворонков я не видел и до сих пор, поэтому до сих пор не знаю какие они. Выбрав пирожки, я транслировал, что мне нужен хлеб с прожаренными, но не сгоревшими бочками. Знакомая тетя-продавец упаковывала покупку в вощеную бумагу и я с чувством выполненного долга шел домой.

Отправляя меня за молоком, бабушка вручала мне бидончик со словами «смотри не разлей». Деньги под расчет зажаты в кулаке,
Купив молоко я шел мимо кружевной фабрики, где на валиках были приколоты кружева, стучали коклюшки и работницы пели негромкие песни. Однажды я засмотрелся на работу одной из тетенек, случайно зацепился ногой за асфальт. Бидончик упал и молоко разлилось. У меня началась истерика: «Что же мы теперь будем есть». Но дома меня бабушка просто успокоила.

В нашей квартире было две комнаты, круглый стол, шкаф, на стене висел большой портрет Сталина. На другой стене висели часы с маятником, по этим часам бабушка Ася учила меня определять время.

Окна нашего дома выходили в маленький парк. Вечерами в парке часто собирались тройки любителей зеленой конференции, иногда они стучали в окно с просьбой дать стаканчик, за это в конце мероприятия бутылка стоимостью 18 копеек передавалась бабушке в качестве оплаты за сервис.

Парк был старый, летом я с утра оббегал его, собирая шампиньоны, которые были такие сильные, что ломали асфальт.

Дедушка как профессиональный охотник ставил силки для ничего неподозревающих голубей.

Наш дом назывался Дом артистов. В основном здесь проживали пожилые одинокие, как мне тогда казалось, странные люди, работавшие в местном драматическом театре.

Помню соседку тетю Шуру, у которой была красивая собака русский спаниель,

Барсинька. Дедушка иногда брал эту собаку на охоту, она доставала из воды уток. Когда собаки не было, дедушка сам плавал за утками.

Однажды я спросил у тети Шуры: «Почему вы называете меня Борис, а собаку Барсинька». Не помню что, она мне ответила. Но на следующий день (в тот день как на Первое мая люди ходили с флагами и кричали : «Гагарин, Гагарин…», тетя Шура в качестве примирения принесла сахарную вату, больше у меня к ней вопросов не было.

Вечерами тетя Шура зазывала собаку: «Барсинька, Барсинька…»

Рядом с нашим домом была больница Водников. На ступеньках больницы сидел, молчал и курил Паша, у него что-то было с головой.

Когда тетя Шура звала собаку, Паша вторил ей как эхо.

Через много лет, после армии, я приехал к бабушке с дедушкой, тетя Шура давно умерла, Барсиньку задавила машина. Каково же было мое удивление, когда вечером я услышал : «Барсинька, Барсинька …». Как будто голос из детства.

Паша еще жив.

Вообщем…Лет мне 12, больше не буду ничего говорить о себе, просто расскажу историю из жизни которая просто жутко бесит меня. В один день после школы я пришла домой и решила посидеть в телефоне, а дома был грубо говоря срач. Вот я уже хочу встать чтоб пойти начать убираться и слышу как замок двери открывается, я понимаю что пришёл мужчина моей матери. Он начал орать какая я ужасная, ленивая и тд… (было обидно). Приходит мать и тоже начинает орать, этот урод начал кричать матери чтоб она просто забрала у меня телефон. Она забрала у меня его силой, наорала на меня, после чего я ушла из дома жить к бабушке. Уже прошло дней так пять а может и больше, мне ну просто ЧЕРТОВСКИ скучно, ведь делаю я всё к школе быстро, а остальное время переписываюсь с друзьями. Я очень боюсь что мать снова взломает мой пароль и прочитает мои переписки. А теперь иди ка и завари себе чаёк или сделай кофеёк И НЕ ПОВТОРЯЙ МОИХ ОШИБОК

Жил-был мальчик. Звезд с неба не хватал. Хотя физика и математика давались легко.

Варвара Васильевна — его преподаватель физики и математики на уроках и на факультативных занятиях сумела многих научить включать голову. Как это здорово, чувствовать себя властелином своего сознания.

А вот с русским языком дела, мягко говоря, были не так блестящи. В точных науках надо было понять логику, а в русском языке, как ему казалось, правила были нелогичны, требовалось много запоминать. Если бы он знал историю языка, то появилась бы и логичность, но подсказать было некому, этому учителя уделяли очень мало внимания.

К тому же ему казалось, что его гортанная «Р» вызывает смех у одноклассников, из-за чего ответы у доски казались ему каторгой.

В десятом классе появился новый преподаватель физики — законник и неинтересный человек Элла Николаевна Мигучкина, между собой ее называли Людоедкой Эллочкой.

При отсутствии чего-либо: тетрадки, линейки или резинки, единица летела сразу в журнал. Словом, мальчику грозила единица за полугодие по физике, хотя на областной олимпиаде у него было второе место. И так до самых экзаменов. Результаты в аттестате получились скромные. До вступительных оставался месяц, на дворе было лето, светило сумасшедшее круглосуточное солнце, по улицам гуляли симпатичные девочки, «до того ль, голубчик, было, в мягких муравах у нас». Приемная комиссия в институте отсеяла на первом экзамене – любимой математике.

Делать нечего, надо было устраиваться на работу, на мамину зарплату не разгуляешься.

С работой ему повезло, творческая, на свежем воздухе с элементами бодибилдинга (правда тогда в ходу такого слова не было): берешь лопату, копаешь яму, в яму устанавливаешь столб для линии электропередач. Пока коллеги держат опору растяжками с четырех сторон, надо было закидать яму камнями и песком.

Коллеги в бригаде оказались хорошими русскими мужиками: при случае помогали , подсказывали, когда было холодно на улице подносили двадцать грамм для «сугрева».

Шло время, о мальчике вспомнил военкомат, приказом по гарнизону отправили на водительские курсы в ДОСААФ.

Мальчика автотехника не интересовала, но делать было нечего.

Основная масса ребят во время перерывов между занятиями увлеченно дискутировала о двигателях, подшипниках, клапанах и многом другом. Мальчик в эти споры не вступал – ему было не интересно.

Скоро началось учебное вождение. В группе учебным автомобилем был полноприводный высоко проходимый ЗИЛ-157.

Охлаждающей жидкостью в то время была только вода. Везунчик, который зимой открывал учебное вождение, должен был принести пять ведер воды с кипятком: нагреть двигатель и наполнить систему охлаждения. Этим везунчиком, как правило, был наш герой.

В ДОСААФ начались экзамены. Добрая половина курсантов была отправлена на повторение пройденного.

Остальные стали сдавать вождение. Наш герой чувствовал, что он водит не важно. Во время экзамена ему казалось, что он наделал ошибок.
Каково было его удивление, когда инспектор поздравил с успешной сдачей.

Прокатилась зима, настал май.

Повестка, прическа А-Ля новобранец.

Сборный пункт, кто плачет, кто смеется. Все его многочисленные девчонки пришли проводить, обещали писать письма.

Звучит команда: «По машинам».

Ехали, не зная куда, хотя кто-то поговаривал: в Ленинград.

Ленинград , вернее, его пригород, встретил новобранцев серой слякотной погодой.

После посещения вещевой службы все были одеты в обмундирование, подобранное на глазок ротного старшины, под его же руководством были распределены спальные места и тумбочки.

Оказалось, что рота делится на взводы, взводы — на отделения.

Команда: «Выходи строиться на улицу». Нестройной толпой новоиспеченные военные построились для похода на обед.

В столовой столы на десять человек, два бочка с какой-то едой, видимо с первым и со вторым, десять стаканов с компотом, тарелка с черным хлебом, где каждый кусочек на учете. Обратила на себя гравировка на алюминиевой ложке «Ищи, сука, мясо».

Первые три дня наш герой не мог есть эту бурду, сделанную неизвестно из чего, но люди привыкают ко всему.

На завтрак и ужин подавали гороховую или перловую кашу (шрапнель), кусочек белого хлеба на нем микроскопический кусочек сливочного масла и два кусочка сахара. Эмалированные кружки да алюминиевый чайник.

Еда рассчитана как в ресторане, каждая калория на своем месте.

Вечером поверка и здоровый сон до утра.

Утренний сон прерывает натренированный форсированный голос: « Подъем, 45 секунд по полной форме. На зарядку с голым торсом. Кто опоздал — не обессудьте».

На улице плюс пять градусов. Старшина решил ускорить процесс адаптации к тяготам армейской жизни.

Так потихоньку вчерашние школьники становились военными. Прошел курс молодого бойца, стрельбы, пришло время принимать присягу.

Заблаговременно было объявлено время и место, на мероприятие были приглашены близкие.

Командование выбрало Пискаревское кладбище. Это было первое место знакомства нашего героя с Ленинградом.

Принятие присяги было скорбно-торжественным, молодые воины в основной свое массе чувствовали причастность этой стране.

После присяги началось учение, освоение новой техники, уставали очень сильно, время промчалось быстро.

После пятисот километрового марша появилась информация, что наша рота в полном составе едет на Кубу.

Кто-то обрадовался, но не наш герой. «Что мне там делать? Я качку не люблю».

Но проведение распорядилось по-своему. На последней медицинской комиссии хирург увидел у него шрам на голове и со словами «Со следами черепно-мозговой травмы нельзя ехать» написал отвод от командировки.

Рота уехала, осталось несколько человек.

Однажды зашел командир роты со словами: «Собирайтесь, за вами приехали».

«Интересно, куда нас везут?»

Через полтора часа машина остановилась, вечер, старший приказал выйти из машины.

О чудо. Они стояли на мостовой перед воротами пяти этажного здания. Широкий проспект с трамваями звенящими колокольчиками и колесами стучащими по стыкам рельсов, автобусы с прицепами. Много света, машин и людей.

На воротах здания огромная надпись: «Военный институт физической культуры имени В.И. Ленина»

Здравствуй, Ленинград.

Дежурный по КПП проводил прибывших на третий этаж, где располагалась рота обеспечения учебного процесса.

Ротой это подразделение можно было назвать с большой натяжкой. Небольшой коридор с пятью входами в помещения с личным составом. В помещениях стояли по пять кроватей и пять тумбочек. Чистота и порядок разительно отличали новые спальные места от тех спальных мест, из которых они прибыли.

В ленинской комнате — телевизор, шахматы, канцелярские принадлежности и небольшой бюстик Ленина. Красота, обстановка была домашняя.

Сослуживцы встретили дружелюбно, стали интересоваться откуда, какие специальности.

Прозвучала команда «Строится на улице».

Старшина озвучил цель построения: поход в столовую и затем в баню.

Курсантская столовая оказалась похожей на кафе: столики на четыре человека, официантки в белоснежных униформах. На ужин подали гуляш с картофелем. После полугодовалого поста, от хорошо приготовленного мяса веяло чем то домашним. Чай подавался в стеклянных стаканах, вместо белого хлеба подавали пирожки, причем в количестве пирожков никто не ограничивал. Новички были очень обрадованы такому к ним отношению.

После ужина рота отправилась в баню. Был ноябрьский вечер, в Ленинграде давно стемнело.

Подразделение под зорким оком старшины со строевой песней по проспекту Карла Маркса мимо сияющих витрин магазинов, светящихся икон храмов, под перезвон колоколов и трамвайных звонков весело шло к чистой жизни.

Вот и баня, обыкновенная помывочная для всех желающих с запахом березовых и дубовых веников, с пьяным гардеробщиком, с алюминиевым бачком для питья и прикованной к нему оббитой эмалированной кружкой.

Каптер раздал чистое бельё и наш герой вместе со всеми отправился в парилку. Так как на гражданке он был счастливым обладателем ванны, то парился второй раз в жизни. Скромно присел на самую нижнюю полку и стал обрастать капельками пота. Кто-то из самых ярых любителей пара сумасшедше кричал: «Ну- ка поддай ещё». Терпеть это пекло было невмоготу и он выскочил из пыточной хлопнув дверью.

Свежий прохладный воздух приятно объял разгоряченное тело, но скоро стало понятно, что лучше тихонечко греться в парилке, чем мерзнуть в раздевалке и он смело шагнул в парную.

Не спеша пацаны попарились, помылись и с чувством глубокого удовлетворения, но без песни и особого порядка в рядах вернулись «домой» мимо строящейся станции метро «Выборгская».

Вечерняя поверка и глубокий здоровый сон «без задних ног» до утра.

Как то раз мы с мамой как обычно ехали в школу. Спокойно ехали, соблюдали правила, но вдруг машина остановилась. Она сильно задымилась и мы вышли из нее. Мама совершенно не разбиралась в этом, а папы рядом не было. Мы звали на помощь и к нам подошла какая-то тетя, она сказала, что ее муж работает механиком, а она иногда помогает ему там и что нашу машину тоже сможет починить. У нее в машине сидел мальчик лет девяти, наверно тоже в школу его везла. Через пару минут наша машина была как новая, мама не знала как можно отблагодарить женщину, ведь она не только помогла нам, но и потратила свое время. Мамы заговорились и обменялись номерами, а потом мы снова поехали в школу.

Мама забрала меня оттуда в конце дня и сказала, что завтра мы поедем к той тете, что помогла нам утром. Я обрадовалась, ведь мы не часто едем куда-то, да и к нам почти никто не приезжает.

Наступило утро. Мы не позавтракав отправились к той тете. У нее был богатый двухэтажный дом. Она встретила нас довольно гостеприимно, накрыла красиво стол, предложила помочь снять пальто и обувь, сын ее был одет в красивую одежду. Мамы пошли пить чай, а я пошла с тем мальчиком.

— Привет — застенчиво сказала я

— Привет! Я Саша, а тебя как зовут?

— А я Маша, в четвертом классе учусь.

— Здорово. Я тоже в четвертом.

Так мы и познакомились. Саша показывал мне свои игрушки, свои вещи, свою канцелярию, а потом мама позвала нас есть.

Мы по ели и нам стало скучно. Спустя немного времени мама Саши предложила прогуляться в лесу и все конечно же согласились.

Мы долго бродили, как вдруг Саша увидел какой-то странный гриб и показал мне. Пока мы на него смотрели, мамы заговорившись о чем-то ушли, а мы от них отстали. Мы с ним много и без прервано звали на помощь, искали пути к выходу. Наконец, я нашла охранника леса и он привел нас к нему. Дорогу домой мы не знали, да и поесть хотелось. Саша вынул из кармана мандарин и начал есть его. Я тоже была голодна и попросила его поделиться, на что он мне отказал

— Саша, я тоже хочу есть, дашь мне пожалуйста мандарин?

— Извини, Маша, в нем немного долек, да и я уж куда сильнее проголодался

— Ну ладно… не хочешь, не надо!

И мы пошли дальше. Мы бродили по незнакомым улицам до самого вечера. Я совсем обессилела от голода и холода и просто села на картонку. Какой-то мальчик подошел ко мне, увидев мое истощенное лицо и протянул мне руку с чищеным мандарином. Этот мальчик был в порванной одежде и весь перепачкан. Он был бедным и маленьким. Потом подошел его отец и увидев что он дал мне мандарин, он не стал отнимать его и ругать сына, ведь у них и у самих на еду не хватало, он погладил сына по голове и улыбнулся. Каково было удивление Саши, когда богатый, мальчик не дал мне мандарина, а сделал это бедный, бездомный мальчишка.

Как же здесь всё заросло. Раньше перед этим озерцом хоть лужайка была.

Тут, что ли? Да, кажется. Только ветки нужно раздвинуть. Вот так… Фу, болото. От той чистой воды, которая здесь была, ничего не осталось. Хотя не мудрено, прошло столько времени… Ну-ка, посчитай… Тогда был семьдесят девятый… Больше сорока лет. А ещё помню… Впрочем, такое забыть невозможно. Несмотря на все мои усилия…

И вот уже который раз себя спрашиваю: зачем? По какой такой причине именно сейчас меня сюда потянуло? Может, от того, что где-то в глубине души чувствую приближение финала своей жизни? И что? Решил со своей совестью разобраться? Так нечего тут разбирать. Совершенно очевидно, что я тогда поступил разумно. Я ведь почти не умел плавать. Как и сейчас. Так, по-собачьи, с трудом. Всю жизнь воды боялся. Отец меня с семилетнего возраста на глубину таскал. Говорил, что будет меня поддерживать, а я, мол, должен плыть сам. Но я на его руках визжал как ненормальный. И после нескольких таких попыток он махнул на меня рукой. Никакого, сказал, толку. И всё же к пятнадцати годкам я кое-как научился барахтаться. Помню, метров около двадцати проплывал, а дальше затекала шея. Так и не научился ей работать, голова всё время над водой торчала…

Что я мог сделать в то утро? Допустим, кое-как доплыть до той тонущей девчонки. А дальше? Одной рукой ухватить её, а второй грести? Не смеши. Пройти по той доске, что была перекинута с одного берега на другой и с которой эта глупышка, видимо, свалилась? Предположим, я бы смог, и, присев, схватил бы её за руку. И что? Втащить её на такой узкий мостик у меня всё равно бы не получилось, только сам бы плюхнулся в воду… Да и вообще, разве можно было за те мгновения что-то успеть сообразить?.. А почему бы нет?.. Ну-ка вспомни, только честно…

Честно?.. Ну-да, в моей голове тогда прежде всего мелькнуло, что ей лет тринадцать-четырнадцать, почти моя одногодка, и что она красавица. Немного загорелый цвет лица и тёмные волосы. «Смуглянка», как я её назвал, вспомнив популярную тогда песню. И что губы у неё пухлые и томные. Для жаркого поцелуя в самый раз. А глаза широкие и лучезарные… Впрочем, понятно, что она их широко раскрыла от ужаса. Крик «Помогите!» был душераздирающим, хоть и недолгим. Я когда её увидел, сперва быстро вбежал на небольшой холмик неподалёку и огляделся. Вокруг – никого.

«Блин, — подумал, — хоть бы рыбак какой с Клязьмы шёл. Сколько их тут иногда ходит…»

Опять подбежал к озерцу.

— Плыви к берегу! – крикнул.

Она повернула голову и закричала уже глядя на меня. По моей спине побежали мурашки. Настолько отчаянным был её взгляд.

Я попробовал нагнуть тонкую берёзку. Никак. Огляделся. Остальные деревья вокруг были толще. Быстро подбежал к куче сухих веток, валявшихся неподалёку. Пораскидал их ногой и выбрал самую длинную. Схватил её и, подбежав к берегу, протянул тонущей. Куда там, метра полтора не доставало. Отбросил её в сторону и попробовал сдвинуть доску, которая была мостиком. Схватился за неё и потянул на себя. Ещё раз. Второй конец доски съехал с противоположного берега и плюхнулся в воду. Я попытался подтянуть мостик к девчонке, но он намертво въелся в дно. Все мои попытки оказались тщетны.

«Смуглянка» продолжала барахтаться в мою сторону. Всё так же глядя на меня своими широко раскрытыми глазами. Её мокрые волосы раскинулись по плечам.

— Попробуй к доске! – крикнул я, указав на упавший с одного края мостик. И тут же про себя отметил, что вряд ли она сможет за него ухватиться из воды, он был от неё высоко…

Медлить больше было нельзя. И надеяться не на кого.

Я снял кроссовки и джинсы и ступил в воду. И сразу выпрыгнул назад: вода была жутко ледяной. Слышал как-то от соседей по даче, что на дне этого водоёма били холодные ключи.

Вспомнил, что если хотя бы раз окунуться, холод воды уже чувствуешь не так сильно.

Тут же мелькнула мысль:

«Не сведёт ли ногу, когда поплыву».

Попытался себя успокоить:

«Бывал же в холодной воде, и ничего…»

Заметил, что где-то в метре от берега дно круто уходило вниз. То есть глубина этой впадины была ого-го…

«Ну давай же… Ничего особенного. Ты же проплывал такое расстояние, и даже больше».

Я шагнул в воду. Потом ещё. Сердце колотилось с бешеной частотой…

Войдя по пояс, я попытался сделать следующий шаг. Но не достал ступнёй дна.

«Всё, дальше пропасть, — мелькнуло в сознании. – Теперь только вплавь…»

Вспомнил, как отталкивался от дна и плыл брасом. Да хоть по-собачьи, какая разница.

Девчонка выныривала всё реже.

«Толчок и вперёд!», — скомандовал я себе. И уже вытянул вперёд руки, готовясь раздвигать ими воду. Как вдруг будто током пронзила мысль:

«А ведь если она в меня вцепится, точно утащит за собой на дно. Я даже пикнуть не успею…»

И тут же в моём сознании возникло недавнее награждение меня в качестве победителя областной математической олимпиады. Замелькали горделивые лица моих родителей, завистливые взгляды соперников и улыбки девчонок-одноклассниц. А дальше – золотистое сияние Кубка, который мне вручал первый секретарь обкома. Под всеобщие аплодисменты…

Я стоял в воде неподвижно.

Раздался хриплый крик девчонки.

Я немного присел, чтобы оттолкнуться от дна. Но в следующую секунду прижал подбородок к груди, зажмурил глаза и заткнул ладонями уши.

— Только скорей… — сказал прямо вслух. — Ну, пожалуйста, уходи скорей…»

И такая боль ударила в виски, что меня чуть не стошнило…

Не помню, сколько времени так простоял, по пояс в воде…

А когда с ужасом приоткрыл глаза, «смуглянки» на поверхности уже не было.

И вдруг я почувствовал жуткий холод. Сначала в ногах, а потом и во всём теле. Тут же выскочил из воды и лихорадочно стал одеваться. Меня трясло…

— Это чего, — сбоку раздался сиплый голос, – мост повалили, что ли?

Оглядываюсь – мужик с удочками и котелком.

Я попятился.

Тот с любопытством на меня глянул.

— Да, сами видите, — дрожащим голосом говорю, кивая на доску. – Хотел вытащить, но тяжело…

— Ну-ка давай, — рыбак схватил свободный конец моста и потянул его на себя. Я принялся ему помогать. – Раз, два – взяли! — скомандовал он… — Так. Поднимаем. – Он зашёл в сапогах в воду и поднял доску где-то на полметра от воды. – Теперь толкай!

Второй конец моста уткнулся в грязь на другом берегу.

— Ну, хоть так, — мужик улыбнулся мне. – Спасибо.

И встал на доску.

— Осторожней, — говорю ему в спину. А сам думаю: «Только бы не пошли пузыри… С того места…»

— Я привычный, — смеясь, ответил он. И легко перебежал на другой берег…

«Что я делаю? – мелькнуло в голове. – Надо же рассказать. Этому рыбаку или кому другому…»

И тут же осёкся.

«Чтобы вместо славы Кубка на меня свалилось клеймо труса? Пошла молва и обо мне написали в газетах? А потом каждый встречный на меня пальцем показывал? Доказывай им потом, что я ничего не мог сделать. Утопленнице уже всё равно, а у меня впереди целая жизнь».

И, тяжело дыша, я побрёл по направлению к дому…

Один раз мы с друзьями решили пойти на не давно заселенную многоэтажку. Нас было четверо, я, моя подруга Катя, Настя и ее брат Макс. Мы хотели подняться на самый высокий этаж, выйти на его балкон и громко кричать оттуда, чтобы все знали, какие мы смелые, не побоялись подняться на такой высокий этаж. Окна и балкон этой многоэтажки смотрели прямо на площадку, где мы обычно играли. Нелепо звучит, но идею придумала я. Мы поднялись, зашли на балкон и как заорали! Что наверно все соседи это услышали. Стоим, орем там всем детям, как на этаж поднимается какой-то дядька, лет сорока. Мы тут же перестали орать и вышли из балкона, чтобы этот дядя не подумал, что мы какие-то не воспитанные ребята, (однако орать на всю улицу как не нормальные нам не было стыдно). Мы подумали, что дядя просто хочет попасть в свой дом, но нет… он тут же начал кричать на нас, говорить что расскажет все нашим родителям и стал фотографировать, говоря что выложит наши фотки в интернет. Я и Катя закрыли лица руками, но вот Настю и Макса вообще это не волновало, они чуть ли не позировали. Нам было по восемь лет, только Кате было одиннадцать. Она была старше и возможно понимала, что этот дядя нам ничего не сделает, ведь у всех есть телефоны, да и право он не имеет, но ей тоже стало страшно, когда он начал якобы «звонить» нашим родителям и разговаривать с ними. Конечно же у него даже не был включен телефон и мы вообще не знаем кто он такой, но он сделал вид, словно с кем-то разговаривает. Может он и в правду звонил им, может просто напугать нас так сделал… ну ни суть.

Мы начали умолять его никому ничего не говорить, Катя даже начала доставать из кармана свои сто рублей, мы говорили и обещали что больше так не будем, но он лишь злостно вздохнул и ушел.

Мы выбежали на улицу, спрятались под горкой и стали паниковать, все накрылись капюшонами толстовок и начали «рассуждать логично».

«Ну со мной проблем не будет, я накрашусь, переоденусь, сделаю хвостик и меня не узнать! Да и всё девочки так могут сделать, а вот с Максом будут проблемы…» — сказала Катя

«Какая ты умная! — с сарказмом сказал Макс — а я? Мне вы что делать предлагаете?!» «Говоришь, словно из-за меня это! Это все Маша виновата!» — недовольно ответила Катя «Хватит! — остановила Настя — если будем ругаться, ничего хорошего из этого не выйдет!»

В глубине души каждый из нас, наверняка понимал, что мы просто себя накручиваем, и что дядя нас просто припугнул, но почему-то не признавали.

— Нас никто на должен видеть — сказала Настя

— Боже мой! Ну вот надо это было нам?! Это все вы виноваты! Я то сначала идти не хотела, вы меня заставили! — сказала Катя (то есть человек, которому эта идея понравилась больше всех).

— Да хватит! Мы все виноваты! Я предложила — вы согласились. Хватит все на меня валить! Никто из вас тогда и слова не сказал, когда я это предложила, хотя у каждого была возможность отказаться! — выплеснула я.

Мы перестали ссориться, и стали думать, что нам делать дальше. Через минуту к нам подошла Саша, «че унылые сидите?» спросила она. Я знала, что кому-кому, но Саше рассказывать ничего нельзя, ведь сколько она не будет клясться, что никому не скажет, уже через несколько минут об этой информации узнает вся улица, я все равно ей все рассказала. Она сто раз пообещала никому не говорить, но сразу же побежала к своей сестре и всё пересказала, взяв с той клятву, что знать об этом будут только они вдвоем. А ее сестра наверно тоже подойдет к другой девочке и тоже возьмет с нее такую же клятву.

Мы решили просто спокойно себя вести и делать вид, что ничего не случилось. Темнело, да и гулять желание пропало, поэтому я пошла домой, как и все. Я знала, что моя бабушка сейчас будет смотреть телевизор, на котором наверняка покажут сегодняшние новости и меня с ребятами в том числе, я ускорила шаг, хоть и сил совсем не было. Идя домой, я думала, что раз мамы нет дом, смогу с ней договориться. Я поднялась домой. Моя бабушка как раз смотрела сегодняшние новости и я с коридора услышала, как говорят о четырех детях. Я тут же рванула в зал и увидела, что на телевизоре показывают не нас, а каких-то вандалов которые подожгли школу. Я выдохнула, а бабушка странно посмотрела на меня. Я легла спать.

На следующее утро мы все собрались у той горки и начали рассказывать, у кого что было. Бабушки и мамы у всех современные, на планшетах работают и проблем ни у кого с этим не было, кроме Кати. Не знаю, каким надо быть тормозом, чтобы рассказать всей своей семье о нашей ситуации. Да еще и Богу известно, как она им это все рассказывала! Нам она сказала, что при родителях все свалила на себя, чтобы защитить нас и что это она нас всех туда потащила. Но уж мы то Катю знаем хорошо, она такое никогда не сделает, в любых случаях она всегда выкручивает только себя, даже если при этом, надо на кого-то свалить вину. Да и она наверняка наговорила им, что ее туда насильно потащили и что она вообще ни при чем, что это все мы виноваты. Все тут же положили ладони на лицо, а Катя еще продолжала спрашивать что она сделала не так. Она действительно думала, что мы такие же тормозы как и она и что поверили во всю чепуху про то, что она свалила вину на себя. Но это еще совсем цветочки, по сравнению с тем, что сестра Саши раскрыла нашу тайну на всю улицу, это тоже не самое страшное, самое страшное — то что об этом узнали и наши родители. А ругать нас будут даже не за поступок, а скорее за то, что узнали они о нем, от каких-то посторонних детей.

» …Просто мы чужие люди, которые случайно прошли вместе какой-то отрезок пути, так и не поняв друг друга..»

С этого и начинается рассказ о том как же преданное сердце девушки может разбиться навсегда.

Время шло очень быстро , дни казались незаметны. Она любила того самого молодого человека, которого казалось не забудет уже никогда. Но было не все так хорошо.

Мы много времени проводили вместе, переписывались в контакте, ходили на каток, и — что особенно согревало мне сердце, он постоянно на меня тайком посматривал. Он мог смотреть на меня не отрываясь, но смущался и отводил глаза, так и началась история нашей любви. Шли годы, были счастливые моменты, а также грустные. Но сор становилось больше и больше. И так произошло, что один день изменил всю мою жизнь. Вечером я узнала, что мой парень, гуляет с девчонкой другой, хотя говорит, что дома и уже давно спит, мое желание посмотреть его Инстаграм было велико, Я долго сомневалась, но все же собралась и залезла.

И тут…

Вся жизнь перед глазами, все все, что могло быть, в тот момент я была пуста, Я не понимала, что мне делать, Я звонила, писала ему, но он лишь скидывал мои звонки, и не отвечал на мои смс. В тот момент мне не хотелось быть, мне не хотелось даже думать ни о чем. Я в голове оправдывала его. Зачем? За что он так со мной ?

Проходит время, все не плохо, но мысли не дают покоя. Забыла вроде, вроде нет. Как жаль, что память не убить. Она одна мне жизнь калечит, Я помню все, и как мне жить, с дурацкой фразой » время лечит», но ничего оно не лечит.

И много времени прошло, Я забываю, радость в жизни, мир лучше стал, Я поняла, что я со всем не стем была. За те 6 лет была в цепях и видев то, что хочет он. Сейчас жизнь началась, Я нашла того родного забыв про то как было больно, о как забавно, как как то, кто в прошлом году был просто незнакомец, теперь так много для тебя значит, но мысли все же не уходят, и понимаешь может все же, не уместны, и понимаешь, может все же, ты просто хочешь отомстить. Но жизнь ведь, продолжается, но только с тем, что ты не веришь больше, и тот с которым сейчас он совсем не виноват. Я счастлива, что он есть в моей жизнь

А старое…

А со старым » мы незнакомцы знающие друг друга, наизусть» …