ОЛЬГА ИЛЬИНСКАЯ

«ИЗ ЖИЗНИ ФОТОМОДЕЛИ ЗИНГЕР».

Пьеса по одноимённому роману.

Эта пьеса — история в фотографиях, дающая актрисам возможность попробовать себя в роли фотомоделей.

Если роман «Из жизни фотомодели Зингер» по сути рассказывает, как три девушки-соперницы без памяти любят одного парня, всячески добиваясь его ввзаимности, то в пьесе разговор несколько выходит за рамки личной темы: во втором действии проливается свет на судьбу легендарной модели Ли Миллер,ставшей военным фотокорреспондентом в годы Второй мировой. Ли Миллер, постоянно рискуя своей жизнью, сумела запечатлеть для истории много ужасающих фактов войны, застявляя людей задуматься о смысле человеческого бытия.
Ли Миллер по праву можно отнести к великим женщинам своей эпохи!

И в романе, и в пьесе красной линий проходит мысль, что характер — это судьба. ПОэтому важно, какая система ценностей прививается с детства.

«ИЗ ЖИЗНИ ФОТОМОДЕЛИ ЗИНГЕР»

Пьеса в 2-х действиях
по одноимённому роману

«Уou never choose love. Love chooses you».
(…ты никогда не выбираешь любовь… любовь выбирает тебя…)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
• Алисия Зингер (Алиса Михайловна Зингер). 20 лет. Фотомодель. Родом из глухого уральского села. Родной язык – русский, но немного говорит и на языке своих предков – на немецком. Смогла волею случая прорваться в модельный бизнес и уехать по контракту работать в Нью-Йорк. Очень тоскует по близким и втайне мечтает вернуться домой.
Димон (Дмитрий Валерьевич Сальников). 27 лет. Фотограф. Коренной москвич, более чем трезво смотрящий на действительность (без пяти минут циник). Из семьи инженеров. Сам дипломированный инженер, но по специальности не работал ни дня. Любит тусовки, ночные клубы. Его донжуанский список не имеет конца (хотя сердцем прикипел лишь к одной). Работа за рубежом – как смена декораций.
• Изабелла Рай (Рая в просторечии, Раиса Ивановна Хренова). 31 год, но всех уверяет, что ей 24. Фотомодель. Родом из Ростова-на-Дону. Из семьи потомственных интеллигентов. Вечная отличница. Отличается редкой целеустремлённостью и упорством. Всегда чётко знает, чего хочет. Сумела пробиться в модельный бизнес, уехать в Нью-Йорк, но никак не может развить карьеру и топчется на месте. Однако не оставляет надежд стать мега-звездой. Несмотря на то, что «косит» под девочку, себя позиционирует как роковую женщину.
• Ли Миллер. Легендарная фотомодель и фотограф (её исполняет актриса, играющая Алисию Зингер).
• Дмитрий Сальников. Гвардии капитан советской армии (его исполняет актёр, играющий Димона).
• Рая Хренова. Санинструктор советской армии (её исполняет актриса, играющая Изабеллу Рай).

1 ДЕЙСТВИЕ
Нью-Йорк. Квартира в небоскрёбе. Большая комната, к которой очевидно приложил руку профессиональный дизайнер. Вычурно, но со вкусом. Немного смахивает на инопланетный корабль, который многие из нас лицезрели в небезызвестных фантастических фильмах. Диван не диван! Покрывало не покрывало! И расцветка в духе «Каждый охотник желает знать…» Хотя, если приглядеться, то базовых цветов, как и полагается, всего парочка; остальные, типа, оттенки. Но если не приглядываться… Но не стоит зря голову ломать! Скажем прямо, что именно здесь, вот в этой вот шикарнейшей квартире живёт-поживает российская фотомодель Алисия Зингер. Ей всего ничего, а уже такие привилегии и блага, которые не то что простой смертной, а и бизнес-вумен-то не снились!
Слышен шум воды в ванной. Затем в комнату входит Алисия Зингер в белом махровом халате и с полотенечным тюрбаном на голове. Она облегчённо вздыхает, вроде, устала после сосредоточенного мытья, а потом плюхается на широкий диван и замирает. Потом ворочается, не в состоянии найти нужную удобную позу. Наконец, разворачивается головой вниз, а ноги поднимается вверх и перестукивает ногами по стене, чтобы привести в норму мышцы. Затем разматывает полотенце на голове и принимается пальцами массажировать волосы и кожу на голове. Вдруг ловко переворачивается и садится на диван, как полагается, вообще-то, сидеть. Но при этом она, не переставая, перебирает пальцами на ступнях и так же интенсивно трёт кожу головы. И вот встаёт, разворачивается вбок и трясёт головой туда-сюда, как обычно сушат волосы все девушки (когда фена нет). Волосы вжик-вжик! Алисия останавливается, щупает свои космы и, найдя их влажными, прыгает в один шаг к шкафу и достаёт из ящика фен. Однако… Взяв пальцами кончики волос и глянув на них, Алисия решительно кладёт фен на место и вновь принимается трясти своей копной.
Стук в дверь. Но Алисия всё также интенсивно занимается «тряской» волос, не обращая никакого внимания на посторонние звуки. Стук усиливается. И неожиданно в комнату входит фотограф Димон. В руках у него коробка с тортом и букет цветов.
Димон (уставившись на Алисию, трясущую волосами). О-о-о!
Алисия застыла и смотри на него, свесив голову, так сказать, между ног.
Алисия (уставившись на торт). У-у-у!
Она выпрямляется и с нескрываемым подозрением воззаряется на Димона.
Алисия. Какие люди!
Димон надевает на лицо полуулыбку.
Димон. Одни и без охраны.
Алисия. И как эти люди сюда вошли?
Димон. Уж я стучал-стучал. Обстучался. Стукачок, прям… Дятел, прям… А потом, думаю, чего ботать зря, надо раз, и всё!
Алисия (высказывает предположение). Ты точно в Москве квартиры бомбил! Надо…
Димон. Двери закрывать надо! На замок. А то придут гангстеры, и фьють!
Алисия. Гангстеры в Чикаго.
Димон. Ой! А я и не знал! Мы ж в Нью-Йорке. Спасибо, Лис, дорогая, что просветила меня!
Алисия. Какая я тебе Лис? Алисия. (Тряхнув волосами). Алиса! И то понапридумывали всякое-такое.
Димон. Прости, дорогая. Зарапортовался. (Перехватив взгляд девушки). Я тут шёл… к одной… Ей сегодня сто лет в обед. Дай, думаю, старушку, порадую.
Алисия по-детски хлопает в ладоши и радостно смеётся.
Алисия. Спасибочки, Димон! Ты настоящий друг, а не поросячий хвостик.
Она подбегает в Димону и буквально вырывает у него из рук коробку с тортом.
Димон. Ничего себе! Наглость – второе счастье?
Алисия ставит коробку на стол, открывает и, увидев кондитерское великолепие, издаёт голосовой салют.
Димон (комментируя). Тарзан.
Алисия вскакивает, уносится в сторону кухонного уголка, затем бегом возвращается с ножом в руке и с огромным увлечением пластает торт на огромные куски. Димон, вздохнув, кладёт букет на диван.
Димон. Э-э-э! Ты там… это… поосторожнее. Не особенно увлекайся.
Алисия откусила от торта, смешно перемазавшись кремом, затем опять усвистала к буфету, принеся оттуда чашки с блюдцами.
Димон. Какой чудный сервиз! Что за цветочки! Научились-таки в Нью-Йорке цветочки на чашках рисовать.
Алисия, не обращая внимания на его иронию, кладёт в блюдце самый большой кусок торта и протягивает своему другу.
Димон. Ой! Это мне? Что осталось от царского стола?
Алисия. Самому лучшему фотографу в мире! Дмитрию Валерьевичу Сальникову! От меня.
Димон театрально закашлялся.
Димон. От вас… Какая щедрость! На цветочках цветочки.
Алисия (рассматривая чашку). И с чего ты решил, что сервиз американский?
Димон, жуя торт, умно кивает.
Алисия. Это моё приданое. Бабушка Берта Тимофеевна мне купила. На второй день, как я родилась. На золотые серёжки денег не было, ну, она сервиз. Пригодится.
Димон. И пригодился!
Алисия. Ну, да. Я, когда контракт подписала, бабушке позвонила.
Димон. Берте… этой самой…
Алисия. Тимофеевне.
Димон (жуя увлечённо торт). Угу.
Алисия. А она мне: «Посуду здесь возьми. В Америке не траться!»
Димон. Береги каждый цент. Экономика должна быть экономной! И рациональная Алисия Зингер поехала из Москвы на Северный Урал за чашками, которые ей купила бабушка Берта Тимофеевна двадцать лет назад.
Алисия (не заметив подвоха). Да нет. Их привезла сюда бабушка Гизела. Мамина мама.
Димон (откашлялся). А Берта … эта как её…
Алисия. Тимофеевна.
Димон. Ах, да. Она папина мама?
Алисия. Ну, да.
Димон. Проснулся я как-то, а в городе – немцы.
Алисия (повернувшись лицом к залу). Я родилась на Урале, в маленьком посёлке Свердловской области, где жили сосланные в войну обрусевшие немцы. Несмотря на то, что моя фамилия явно имела много общего с фамилией еврея, создавшего шедевральный предмет — швейную машинку «Зингер», да и мои внешние данные не подтверждали истинно арийское происхождение, никаких других кровей, кроме немецких, в нашей родовой ветке не наблюдалось. Хотя в паспорте у мамы и у папы в графе «национальность» значилось: «русская» — «русский». А как по-другому? И у меня бы значилось то же самое, если бы эту графу не отменили. (Вздыхает). А в школе меня дразнили «Немец-перец-колбаса». Иногда «Евой Браун». А эта швейная машинка… Ну, да «Зингер»! Она имелась почти в каждом доме! Село… Ничего не выбрасывается, а служит людям чуть ли не столетиями. «Экономика должна быть экономной!» И вот: «Зингер, иди чини «Зингер»! А ещё: «Вчера у нас «Зингер» чебурахнулась кверху задницей, ха-ха-ха!» Я, когда пожаловалась папке, он только рукой махнул: «Не Гитлер, и ладно».
Димон (повернувшись к залу). Лис часто рассказывала, что дом у них был двухэтажный, просторный, украшенный разными плотницкими штучками, чем все Зингер несказанно гордились! Во дворе – бравенькая кухня, кирпичный гараж, здоровенная конюшня, колодец…
Алисия (с воодушевлением перехватывает). А на задах, за огородом – баня!
Димон (повернувшись к Алисии). Ни разу в русской бане не был…
Алисия (Димону). Слабак!
Димон. Надо исправить ситуацию. Я не знаю, как в тазике мыться-то. Не помещусь я в тазике-то! Мне бы показать…
Алисия (серьёзно). Приезжай к нам в Сосновку! У нас лучшая баня в селе!!! Парилка – ого-го! (В зал). А хозяйство какое… Три свиньи, коза Дарья, бык Лёшка, гусь Дурак. (Смеётся). Гусям имена не принято давать. Но однажды, когда этого гусака только-только купили и домой принесли, папка мой, Михаил Петрович, с размахом отметил полезное приобретение. Потом начал обниматься с гусаком, а потом никак не мог от того отделаться. «Уйди, дурак! Да чего ты, дурак?» А на следующий день вдруг оказалось, что гусь приходит в восторг от слова «дурак» и бежит на всех парусах к тому, кто его произнес.
Димон (в зал). На самом деле настоящий дурак в зингеровом зверинце – бык. Лёха. Уж о нём я наслышан, будь здоров. Просто идиот рогатый! Алиса страсть как Лёшку боялась!
Алисия (в зал). Тот никого не признавал. Выбежит из своего загона, из конюшни, – кричи «Караул». Всех готов потоптать! Однажды я подоила Дашку и пошла с бидоном в дом, а Лёшка ка-а-ак вырвется из конюшни! Я: «Ах!» Бидон на землю, а сама – на крышу гаража вкарабкалась. Лёшка от такого пируэта еще пуще взбеленился. Квадратную голову наклонил, глаза выпучил – и ну, носиться по двору. В конюшню залетел, всю проводку с мясом выдрал, в огород выскочил и с остервенением принялся грядки с морковью топтать, а, напрыгавшись, в малину ринулся.
Димон (в зал). Алиса остолбенела от подобного зрелища. Но тут замаячил мужской силуэт и привел ее в чувство.
Алиса (в зал). « Дяденька! Дядя Игна-а-ат! Игнат Краузе-е-е! На помощь…» Дядя Игнат быстрым шагом вошел к нам во двор и рявкнул со вкусом: «Фу!»
Димон (в зал). Лёха озадачился немного и даже любезно повернул голову в сторону странного фукающего существа. Надо сказать, дядя Игнат не на шутку испугался (я его понимаю). « А ну, сукин ты сын, зверь паршивый, гад ползучий, придурок жирный…»
Алисия ( в зал). На «жирный» Лёшка обиделся, встал на дыбы и ринулся на дядю Игната.
Димон (в зал). Тот не захотел тореадором стать и успел убежать и закрыться в конюшне. Вот такой фильм ужасов!
Алисия (в зал). Это ещё не всё! Выручила всех моя бабушка.
Димон (Алисии). Берта Адольфовна? Или Гизела Фрицевна?
Алисия шутливо замахнулась на Димона, но он проворно побежал к кухонному уголку (по пути откусил кремовую розочку у торта), Алисия – за ним. Наконец, она остановилась.
Алисия. Моя бабушка, ну, Берта Тимофеевна, коня на скаку остановит!
Димон (шёпотом). В горящий рейхстаг войдёт!
Алисия (в зал). Она нахмурила брови, руки в боки: «Эт-т-то что еще?» Сурово так. « Я вот тебе, чертяка, покажу, кто здесь хозяин!» Лёшка проникся бабушкиным увещеванием.
Димон (в зал). Он напоследок тряхнул головой, затем облегченно вздохнул и лег на пузо.
Алисия (Димону). А через неделю в районной газете появилась фотография,..
Свет в зале на мгновение гаснет (или темнеет), и на стене вспыхивает крупным планом снимок (чёрно-белый), где Алисия – крупным планом: в простом детском платье сидит вверху на крыше, но всё настолько естественно (и испуг девушки, и её природная красота), что несведущему человеку показалось бы, что кадр постановочный, где всё продумано.
Алисия (Димону). Сидела верхом на гараже, растрепанная, с задранным подолом, с ногами, залитыми молоком. А внизу крохотная фигурка Лёхи.
Димон. Мирно лежащим на земле.
Алисия. Под фотографией виднелась надпись: «Какие опасности подстерегают людей в сельской местности? Этой девочке всего 15 лет. Она едва не погибла на территории собственного дома!»
Димон (в зал). Хохоту в селе, казалось, не будет конца. Алиса… (Он не договорил, а лишь сокрушённо махнул рукой, а Алисия стыдливо отвернулась). И трудно было сказать, чего больше стыдилась, своего вида на фотках или самой «быковой» ситуации?
Алисия резко развернулась и внимательно посмотрела сначала на Димона, затем на зрителей в зале.
Алисия (то Димону, то зрителям). Кира, сестра: « Эх-х, хоть прикрылась на крыше-то! Голышом перед всем селом! Тьфу!!!» Решила уйти, куда глаза глядят. Пятеро детей в семье, я средняя; две тети, дядька, кока, две бабушка, дед, само собой отец с матерью. И все тычут – срам! Уйти решила поздно вечером, когда село дружно стихнет и засопит носом на разные лады. Собрала в пакет нехитрые вещички, сунула любимые сланцы, да еще завернутые в газету огурцы из родного парника, запахнулась в ветровку и принялась пробираться к входной двери.
Димон. Судорожно обдумывая планы на будущее.
Алисия (в зал). «Ты куда?» Это младший брат Рудик. Вот так вот дёрнул за рукав. Я: «На сеновал, спи». А он: «Зачем?» И Рудька приподнялся на локте . «Затем! Спи, тебе говорят». Рудик как запищит: «Ба-буш-ка!» Я ему – во (Алисия показала в зал кулак). Но поздно. На верхотуре, втором этаже, скрипнули половицы…
Димон (в зал, ёрничая). «Хальт!» (Взглянув на Алису, тут же поправился). «Битте-дрите!» (Улыбнулся Алисии и продолжил). Послышалась размеренная немецкая речь, и через минуту нижний этаж дома тихо откликнулся на тяжелую старческую поступь.
Алисия (Димону). «Alles istin ordnung, бабушка». Единственно, что знала по-немецки. Хотела бабушку сбить с понталыку. Но её разве этим проймёшь?
Димон. Она у тебя со странностями. Другая бы всыпала по первое число, да в чулане заперла, а твоя взяла да в Москву внучку отправила.
Алисия. Ещё и сама со мной поехала!
Димон (голосом диктора). «Внимание встречающим, в город-герой Москва прибыла Алиса Зингер с Gro;mutter-сюрпризом!» (Оживился). Да я ж её помню! В шляпке такой…(Показывает руками).
Алисия (обиженно). Сам дурак!
Димон делает шаг вперёд и пытается девушку приобнять, но Алисия шлёпает его по руке и отворачивается.
Алисия (Димону). А я никого не ждала сегодня! Кстати!!! День рождения никогда не праздную.
Димон. Всё оригинальничаешь. В курсе. Узнаю, вас, фрейлен. Стабильно одно и то же. Стабильность – признак мастерства.
Алиса (в запале). Разве может быть в этот день праздник? Ведь каждый год приближает нас к смерти.
Димон. Ой! Сама придумала или где вычитала?
Алисия. Сама!
Димон. Молодец! Дай пожму твою замечательную руку!
Делает движение, чтобы её обнять. Но она вновь проворно вырывается и, тряся волосами, начинает декламировать.
Алисия. Бабушка Гизела…
Димон (по-скоморошески вторит). Да-да, мамина мама…
Алисия (быстро продолжает). Меня поняла! Увидела во мне зерно!
Димон. Зёрен у ва-а-ас! Деревня, знаем. У вас, когда горит магазин, то никто не спешит его тушить; все ждут, когда сгорит та самая тетрадка.
Алисия (Не обращая внимания на намёки). Бабушка Гизела старенькая-престаренькая была.
Димон. У человека есть тенденция стареть.
Алисия (перебивает). Она ещё НЭП застала!
Димон. Какие мы умные слова знаем!
Алисия, надув губы, собралась духом, чтобы сказать такое-этакое Димону, но он быстро взял ситуацию под контроль.
Димон. Молчу-молчу!
Алисия. Она у меня манекенщицей была!
Димон. А-а-а, понял, дошло. У вас династия. (В зал). А ведь помню как сейчас эту фрау Гизелу, важную такую, в обалденном головном уборе и с испуганной девчонкой, которую она вела за руку и которая всё твердила: «Давай уйдём, а? Давай уйдём!» Гизела эта фотку под нос тычет, а директор нашего модельного агентства никак въехать не может, чего от неё хотят? Потом, чтобы отвязаться, махнула рукой, дескать, сделайте пробные снимки и – в шею. Наши мэтры все в позу: за что такое – с вашего позволения – унижение? А мне… Мне так эту девчонку жаль стало! И эту ветхую фрау. Я сам вызвался! Фото сделать? Здесь и сейчас? Да как два пальца… Девчонка ужасно стеснялась, и я, как мог, старался её успокоить. Фрау стояла рядом, как часовой, охраняла. Снимки потом показываю – она в восторг! А снимки-то не получились. Жуть в полосочку! Наша директор – гудбай! (Махнул рукой) А они на следующий день опять у дверей. Директорша злится, а все со смеху помирают. Девчонка в угол забилась, а бабулька гнёт свою линию. Я даже подумал, что сейчас сама вместо внучки в кадр влезет.
Алисия пробежалась по комнате, тряся волосами и демонстрируя из-под халата все свои прелести. Димон с удовольствием наблюдал этот манёвр.
Алисия. Она у мадам Колчиной работала!
Димон присвистнул.
Димон. Это которая шляпы мастерила с зайцами на тулье? Такие…э-э… в духе эстетики безобразного? Слышали. Знаем.
Алисия растерялась, потом пожала плечами.
Алисия. Колчина — настоящая немка. Это замуж вышла потом. За военного. Колчина! В Париже, говорят, потом жила. С самой Шанель была знакома!
Димон. Как-как? Шинель?
Алиса замахивается на него, но он отскакивает в сторону. И они начинают носиться по квартире. Причём Димон озорно, а Алисия на полном серьёзе, с намерениями весьма воинственными. Неожиданно Димон останавливается и Алисия прямо падает ему в руки, на секунду замирает, а потом неистово начинает вырываться.
Алисия. Пусти! Пусти, тебе говорят.
Димон нехотя отпускает.
Димон (в зал). Они с бабулей были такие занятные. А девчонку жалко было! Я её успокаивал. (Резко меняет тон). Постоянно же переодеваться надо было, костюм Евы – норма. Она стеснялась, бабка её сердилась. Бабку аккуратно попросили. (Быстро поясняет). Пирожок купить. А пока бабки нет – делайте что нужно. (Разводит руками). Фотомодель работает своей фигурой! Что-то получалось. (ВСПЫХИВАЕТ БОЛЬШОЙ КАДР С ФОТО АЛИСЫ ЗИНГЕР). Что-то не получалось (ВНОВЬ ПОЯВЛЯЕТСЯ ОГРОМНЫЙ КАДР С ФОТО АЛИСЫ ЗИНГЕР). Не получалось с профессиональной точки зрения. А так девочка была что надо! Хотелось на неё смотреть.
Алисия подбегает и начинает тараторить.
Алисия (Димону). Фотограф из газеты меня сфоткал, потом ещё к папке приходил, да фоткой тыкал, что в Москве мной интересуются, что я на модель потяну. Папка его за шкварник! А бабушка Гизела за меня вступилась. Поняла, что я могу что-то… ну… вот здесь…попробовать… А не просто в лесотехнический техникум. Красоту понимала она. Вот какая у меня была бабушка!
Димон (в зал). И когда я сделал фотосессию в жанре «ню»… Вот! (ПОЯВЛЯЮТСЯ ФОТО С АЛИСИЕЙ В БЕЛЬЕ И ОТКРОВЕННЫХ ПОЗАХ). Эта бабуля стала драться! Два охранника оторвать от меня не могли. (Скороговоркой). Всё-таки неплохо, что тогда меня обкорнали в парикмахерской; право, что ни делается, всё к лучшему.
Алисия убегает.
Димон. Ты куда? (Дурашливо протягивая вперёд руки). Вернись, я всё прощу! (В зал) Я тогда считал себя таким одарённым, матёрым. Всё ж таки с восьмого класса брал уроки профессионального фотомастерства. А стоят они ого-го! Не менее тысячи долларов одно занятие. А как же? Профи выдают свои секреты. И они слишком дорого заплатили за них, чтобы так вот (махает кистью руки). Но сказать, что я чему-то научился путнему, было бы попросту соврать! Такая обыденность была в моих снимках… А потом я увидел журнал. (Запальчиво). Я-то снимал разные пейзажи, даже экстремальные фотки пытался делать. С парашютом прыгал! Но фотки мои никого не задевали. Потому что, видимо, не задевали меня самого. Даже экстрим был для меня обыденностью. И вот передо мной журнал. Женщины. Я, пацан, уже такого насмотрелся: и фотомоделей, и порномоделей… Но здесь – женщины! Обнажённые, Наглые. Но такие красивые. Как-то по-особенному. Меня аж всего проняло! (Вздыхает). Ведь тоже модели-то, но как снято!!!
В комнату вбегает Алисия в красивом платье и с сенсорным телефоном в руках.
Алисия (Увлечённо принимается Димона фотографировать). Сюда! Улыбочку! Классно, да? И телефоном теперь можно. Смотри, сейчас вылетит птичка.
Димон принимается дурачиться и принимать смешные позы. Алисия, хохоча, щёлкает телефоном.
Димон (В зал). С профессиональной аппаратурой, конечно, не сравнить, но кто знает? Вот, например, фотограф Жиль Бенсимон. У него такая естественность в кадре! Индивидуальному почерку Бенсимона можно только позавидовать. Первые снимки были опубликованы в 1967 году в журнале «Ellе». Далее жизнь его напоминала сплошное первооткрывание: в области стиля, мысли, красивых женщин. Он мог начать снимать прямо под дождем! И эти расфокусированные снимки несли в себе какую-то особенную энергетику. Но чтобы подобное печатали в журнале – боже упаси! Объявят дилетантом и точка. А Бенсимон сумел сделать так, чтобы печатали. А также смотрели на его творение и восхищались! В России Бенсимона окрестили Фетом фотографии.
Появляется фото, сделанное Бенсимоном.
Димон. Журнал «Beauty» писал: «Свои случайные открытия Бенсимон умудрился превратить в эталон модной фотографии 80-х. Из размытых водой кадров появился новый прием: в крупных планах он задавал очень узкий фокус, так что нос модели и мочка уха слегка «плыли», но часть снимка, захватывающая глаза и изящный изгиб шеи в дорогом колье, получалась вполне резкой. Эта техника принесла ему славу лучшего рекламного фотографа своего времени.
Алисия (Димону). А я знаю, о ком ты сейчас думаешь. Ты мне сотни раз про него в Москве рассказывал, про своего Бенсимона. А он – бабник! Это все знают.
Димон. Где ж вы видели собаку, обмотанную сосисками?
Алисия. Идея! Я – рядом с собакой, обмотанныой сосисками!
Димон. Очень смешно. (В зал). Бенсимон обмолвился в интервью: «Что мне нравится в фотографии, так это эмоции, которые я получаю от своих моделей, – та неуловимая субстанция, которую мне удается поймать в момент нажатия кнопки. Это настроение уже никогда не повторится в точности».
Алисия упорно щёлкает телефоном, изображая крутого фотографа. Димон то подыгрывает, то нет, остаётся предельно серьёзным.
Алисия. А мне очень нравится Марио Тестино. Я даже с ним встречалась! Но он меня, конечно, не заметил.
Димон (в зал). Перуанец Марио Тестино приехал из Латинской Америки не в Штаты, а в Европу. В начале семидесятых. Из Лимы в Лондон. Никто Тестино не ждал, и никто не жаждал помогать. Более того, снимки его не нравились редакторам, а чересчур молодой вид фотографа откровенно отпугивал. Скажем прямо, Европа была против Марио. И, если бы не фантастическое упрямство перуанца, плыть бы ему пароходом, лететь бы ему самолетом в родную Лиму. Марио устроил в заброшенном госпитале крохотную студию, где за гроши делал начинающим моделям портфолио. Все как у людей! И парикмахер, и визажист. Самочки, правда. Но судьба настолько иронична и непредсказуема! Тестино запала в душу как-то случайно услышанная фраза: «Непрофессионал построил ковчег, а профессионал построил «Титаник» . Денег на покупку профессионального света у него не было, и Марио приноровился снимать у окна, меняя освещение при помощи небольших отверстий в картонном листе, которым он периодически закрывал окно.
Появляются фото Марио Тестино.
Димон (в зал). Уже став мэтром, используя большие возможности осветительной работы, имея под рукой новейшее оборудование и аппаратуру, Тестино вновь обратился к естественному дневному свету. Замечено, что Тестино любую натуру умеет подать красиво, а ведь фотографа узнают по его женским образам! Для Тестино образ-эталон – «девушка, с которой он может сесть за один стол».
Алисия (Димону). Тестино не раз отмечал, что его портреты не просто приукрашивают человека.
Димон (подхватывает). Это вопрос самоидентификации личности!
Алисия. Образы отдалённо напоминают знакомых, которых нужно просто открыть заново.
Щелчок. Димон открывает бутылку шампанского.
Димон. За тебя!
Он развивает шампанское в чашки. Подаёт одну чашку Алисии, другую берёт сам и поднимает вверх.
Димон. За то, что ты родилась в либеральном девяностом году и осчастливила мир своим появлением.
Они пьют шампанское. Алисия пьёт маленькими глотками и неловко улыбается, робко посматривая на Димона.
Димон. Когда русский достал третью бутылку водки, немец притворился мёртвым. (Торжественно). За то, что ты прославляешь деревню Сосновку в этом… Как город-то называется? Где статуя свободы находится-то?
Алисия (радостно). В Нью-Йорке!
Звучит мелодия песни «Нью-Йорк, Нью-Йорк», и появляются кадры: Алисия сначала в образе Статуи Свободы, затем следует череда снимком, которая рассказывает её жизнь: вот она совсем девочка, вот девушка с уже другим умным взглядом, вот она с бабушкой, вот подпрыгивает и хлопает в ладоши, держа в руке большой конверт; вот Алисия – в самолёте, а вот в аэропорту Нью-Йорка.
Алисия ( в зал). В меня никто не верил. А я выиграла большой конкурс, и именно меня пригласили работать в Нью-Йорк. Думаете, не страшно? Мне семнадцать. Я целых два года в Москве, а Москвы так и не знаю. А тут ещё другая чужбина на горизонте., а я по-английски только «ха уду ю ду». И училась так себе; учителя из жалости мне тройки ставили. И бабушка уже от меня далеко. Как это было давно! Словно в другой жизни… Папка приехал и кулаком по столу «бах». Домой! И я: «Конечно! Хоть сейчас!» Так захотелось хоть одним глазком на родной дом взглянуть! Слёзы навернулись. А потом папка журнал с моими увидел и задумался.
Димон (в зал). Фотосессию я проводил. Фотки получились отменные.
Появляются фото с Алисией в разных образах.
Димон. Они попали в руки самому Хельмуту Ньютону, и он одобрил. Наверное, не удивительно. Я ведь буквально изучал его!!! Как азбуку-букварь-таблицу умножения. Фотограф, который работает (многозначительно) в стиле «ню». Подчёркивает красоту женского тела.
Алисия (притворно вздыхает). Парням нужно только «ню». Без этого самого «ню» жить не могут.
Димон (разводит руками). Такие мы, нюшные, озабоченные вечно. Без «ню» мужик не мужик! (В зал). Но подчеркнуть у женщин ту неуловимую притягательность… (Быстро). Мог только фэшн-фотограф Хельмут Ньютон!
Музыка. Появляется портрет Нютона, а затем череда его фото, где он за работой в окружении прекрасных женщин-моделей.
Димон. У него что ни снимок, то провокация. И скандал! Но как-то это всё красиво. Неправильно, но красиво.
Алисия. И стыдно.
Димон (опровергая, машет рукой). Он так выстраивал кадр! Скрупулёзно. До мелочей. Продуманность. И вместе с тем – секунда! Схватить эту секунду, когда тебя всего… (Димон зажмуривается). Плоть, плоть, плоть. Но красиво.
Звучит песня на фр. языке «Изабель». Появляется фото (и на нём отдалённо можно увидеть очень красивую и томную девушку). Потом другое фото, где эта девушка предстаёт невероятно сексуальной и притягательной.
Раздаётся очень необычный звонок, затем аккуратный стук в дверь. Алисия бежит открывать и входит в комнату со своей подругой, тоже фотомоделью Изабеллой Рай, но по паспорту «Раисой Ивановной Хреновой», которую все величают Раей. В ней отчётливо можно узнать девушку с фотографий в стиле «Ню». Она очень элегантно одета, с причёской и макияжем. Видно, что старше Алисии, вследствие чего, ведётся себя чуть покровительственно. Но в каждом жесте угадывается дама, претендующая на место в высшем обществе. Девушки церемонно целуются.
Алисия. А вот и мы! (Вскидывает руки, указывая на подругу). Изабелла Рай, собственной персоной.
Димон. Ра-а-ай! Как я рад тебя видеть!!!
Изабелла. Дим, будет тебе. Вчера на Фейсбуке виделись. Созванивались даже. Кучу денег потратили. Тебе, может, наплевать, ты у мамы под крылышком пригрелся, а мне, знаешь ли…
Димон. Да, по телефону можно сделать всё, кроме детей.
Изабелла. Но зная твои способности.
Димон. О нет, я предпочитаю работать с объектом вживую.
Рая вздыхает и смеётся, Алисия тоже стоит и улыбается.
Алисия (в зал). Они так давно друг друга знают. Можно сказать, вечность. И всегда друг друга подкалывают! (Изабелле Рай). Изабеллочка, проходи, присаживайся. Торт я тебе не предлагаю…
Изабелла. Напрасно!
Димон. Все Изабеллы очень любят торт.
Алисия побежала к заветной коробке, отрезает кусок торта и приносит Рае. Та степенно берёт блюдце и прямо руками начинает есть.
Димон (с деланным ужасом). Как страшно жить! Последний раз ты приезжала в Москву и всё хавала ложкой. Ой! Ло-жеч-кой. (Показывает, как ела Рая).
Алисия (Димону). А теперь руками!
Рая облизывает пальцы, очень медленно и весьма сексуально и выжидательно смотрит на Димона.
Димон (хватается за низ живота). Ой, я не выдержу, я сейчас…
Алисия замахивается на него, Димон отпрыгивает, и они вновь принимаются носиться по квартире. А Изабелла, отставив блюдце, вынимает из сумочки салфетки, зеркальце и принимается наводить марафет. Всё она делает подчёркнуто размеренно и красиво.
Димон (в зал). Райка хотела сняться у Ньютона во что бы то ни стало. Я сделал снимки, закосил прямо под него. (Что там говорить, не в первый раз). Там (кивает в сторону) клюнули. Но не мы были одни такие умные. Рая с мылом пролезла в Нью-Йорк. Стала работать, работать, работать. Такого натерпелась. Когда приезжала в Москву, мой пиджак слезами насквозь… И опять туда!
Изабелла (в зал). Надо терпеть и идти до конца. Я такая, уж коли решила …
Димон (в зал). И из Раисы Ивановны превратилась в Изабеллу Рай!
Изабелла. Да я для Ньютона! (Прижимает руки к груди). Чтобы, если не заметил, так хоть запомнил! Ну кто запомнит Раису Ивановну? А Изабеллу Рай…
Димон (Изабелле). Изабелла Хренова (делает ударение на предпоследнем слоге), вы… это…
Изабелла (строго поправляет ударение, выделяя первый слог). Хре-е-енова!
Димон дурашливо вытаскивает из кармана джинсов авторучку, с притворной серьёзностью ищет листок бумаги, наконец, пишет на салфетке.
Димон. Хре-е-но-ва. Запомню!
Изабелла. Давай, напряги свою память.
Алисия наблюдает за их перебранкой со стороны.
Алисия. Изабелла — молодец. По-английски чешет – заслушаешься. У меня вот не очень… И Нью-Йорк вдоль и поперёк знает! Не только, как некоторые, Брайтон-Бич!
Изабелла. Так я здесь десять лет.
Димон. В четырнадцать лет за океан сбежала. Ещё не получив паспорт, прямо с контрольной – р-р-раз, и – в city on the ocean.
Изабелла (Димону). Тебе чего надо-то? Чего добиваешься?
Димон (бормочет). Ты ж в своём профиле обозначила двадцать четыре года, значит, во время твоего исторического переезда в штаты…
Алисия (Димону). Чувство такта должно быть. О возрасте женщин не принято распространяться.
Димон поджал губы и принялся озорно гримасничать, чтобы разбавить неловкую ситуацию.
Изабелла (Алисии). То-то ты никогда день рождения не отмечаешь!
Димон (укоризненно). Года своим скрывает!
Изабелла. Да ей на торт для друзей пару долларов потратить жалко! И ведь знает, что мы придём, а всё равно…
Димон (изображает в лицах). «Штирлиц, вы почему не закусываете? Вы что, русский?» «Мы, немцы, народ скупой».
Все хохочут. Алисия грозит Димону пальцем, потом убегает, хлопает дверцей (понятно, что это дверца холодильника, так как слышится знакомый писк (когда долго держат дверцу открытой)). Алисия возвращается, неся к столу разные свёртки и коробки. Изабелла принимается рассматривать и читает надписи по-английски. Димон шутливо вырывает у неё из рук коробку конфет.
Димон. «Манекенщиц не кормить!» Это надпись на подиуме.
Изабелла (отмахивается). Я фэшн-модель. Не подиумная. Роста у меня (разводит руками) .
Димон (издаёт характерный звук губами). Пр-р.
Алисия (Димону). А тебе, милок, по губе! А чтобы не говорил наобум – сразу по двум!
Изабелла. Так его, Лис.
Димон. Уже «Лис»…
Изабелла. С кем поведёшься…
Алисия съедает сразу несколько конфет подряд.
Димон. Не отнимут.
Изабелла. Не в коня овёс. Везёт же некоторым!
Алисия. Когда прилетела сюда, то жила в трущобах каких-то. Плакала каждый день. Домой за полночь возвращалась со съёмок. Спать всё время хотелось. Ещё другие девчонки со мной жили, и тоже, как я, по кастингам, да на диете. Но диета наша называлась «жрать нечего, и нет ни цента». Всё что перепадало надо было тратить на маски и на… (Сокрушённо машет рукой). Если каждый день в волосах лак? Так и облысеть недолго. А ещё тоналка вот таким слоем!!! Тут уж на первом месте кремы-тоники-лосьоны. Ладно потом хорватка Алехандра мне показала магазинчик, где это всё за копейки купить можно. А так одно разорение. Так вот хоть сейчас могу себе позволить! Мой день сегодня!
Алисия торжественно вынимает из коробки ещё одну конфету и по-детски засовывает в рот.
Изабелла (Димону). И переходный возраст у неё был запоздалый. Вся кожа на лице вдруг зацвела. Если бы не я, отправили бы её давно обратно.
Димон снисходительно ухмыляется.
Алисия. А нью-йоркское метро? Все деньги из меня выкачало.
Димон. И московское метро тебе деньги вкачивало?
Алисия. Одна малина. Тоже толчея. Едут с работы – на работу, с работы – на работу.
Димон. Ой, и не говори! Когда работают – непонятно.
Изабелла. Я давно не знаю, что такое метро. У меня машина.
Димон. У меня тоже. Японец! Люблю в «тойоте» в пробках постоять! Потом надо будет персональную выставку сделать: «Лучшие пробки столицы!»
Изабелла оживляется.
Изабелла. Я ведь на выставке была! Неделю назад. Это за нью-йоркским парком. И видела твой коллаж!
Димон. Почему ты решила, что мой? У меня фоток до фига и больше. И коллажей пруд пруди.
Изабелла. Так я там! Ты меня снимал, когда ещё в институт поступать собирался. Ещё бутерброды мне из дома приносил.
Димон. Это когда ты в обморок грохнулась?
Изабелла. И ты нёс меня на руках на диван.
Алисия. Интересные подробности.
Димон (Изабелле). Как же ты можешь помнить, если была в обмороке?
Изабелла. А я женщина особая. Вообще, из-за таких, как я, войны идут.
Димон. Куда идут?
Изабелла. Сюда идут.
Димон. Чего хотят девочки? Девочки хотят, чтобы всё было так, как они хотят.
Алисия хлопает себя рукой по лбу.
Алисия. Я ж слышала про эту выставку. Мне говорили. Там много неизвестных ньютоновских работ.
Димон и Изабелла переглядываются.
Димон. Ты заинтересовалась законом всемирного тяготения?
Изабелла. Чего травишь-то? Умник… (Серьёзно поясняя). Хельмут Нью-Тон. Ходячий глянец-гламур, всегда на шаг опережающий эпоху. Баловень судьбы, богатый и знаменитый.
В зале гаснет свет, и появляются крупным планом снимки, иллюстрирующие рассказ Димона. Берлин как архитектурный памятник: целостность, изысканность – всё на месте.
Димон (в зал). Берлин. Тысяча девятьсот тридцать четвёртый год. Директор пуговичной фабрики, известной на всю Европу, Макс Нойштадтер уволен с работы. Он, уроженец Силезии, приехал в Германию четверть века назад и добился такого высокого положения ценой упорного труда. Начались гонения. Двое детей Хэлми и Ганс. Жена Клара. Огромная квартира. Всё было – и всё перечёркнуто.
Изабелла (в зал). Хэлми тогда исполнилось всего четырнадцать. Его исключили из гимназии. Стало опасно ходить по улицам.
Димон. А Хэлми завёл роман с женщиной.
Алисия (в зал). С Ивой Симон.
Изабелла (в зал). Кто не знал фотохудожницу Иву Симон в те годы! Она уступала в известности, пожалуй, только режиссерше Лени Рифеншталь. Ива не просто была предана своему делу, она его боготворила.
Появляются снимки Ивы Симон (можно один коллаж).
Алисия (в зал). У Ивы Симон была прекрасная ванная-лаборатория, где Ива ловко сама проявляла снимки, развешивала их на веревках, прикрепляя прищепками, специально для фотографий сделанных. Красные лампочки лежали у нее на отдельной полочке. Фирменная немецкая организованность. И… С некоторых пор в лаборатории главным стал Хелми.
Изабелла (в зал). Ива Симон беседовала с Хелми о цвете, о размере, о фокусе, о том, что фотография сейчас – редкость, но пройдет время, и к фотографии все привыкнут как… к фарфоровым тарелкам на своих столах. Когда-то ведь фарфор был непозволительной роскошью! Хелми не верил. Он, вообще, Иву редко слушал. Он смотрел. На неё, и на её художества.
Алисия (в зал). Однажды Хэлми шёл к Иве, но увидел только разбитые окна её квартиры-студии.
Изабелла (в зал). А потом настало его время скитаться по подвалам, прячась от патрулей. Голод, одиночество, страх. Много лет спястя он понял, что ему крупно повезло. Ведь Ива с мужем сгинули в Собиборе.
Алисия (в зал). Хэлми спасла одна седая, как лунь, арийка. Неделю у неё жил. Она отличилась тем, что подралась патрулём, который шнырял по всем квартирам. Искал евреев. Но не на ту напали. Была замужем за русским военным и многому у него научилась. Крыла патруль на чём свет стоит, со свойственной немецкой аккуратностью посыпая их головы крепкими матерными выражениями.
Димон (в зал). Перефразирую: «Задоила корову насмерть».
Изабелла (Димону). Они дрогнули.
Алисия (Изабелле). Кто не дрогнет перед фрау Колчиной?
Димон (в зал). Кто не дрогнет перед гестапо? Но именно там находились люди, которые помогали немецким евреям уехать.
Изабелла (в зал). 5 декабря 1938 года Хэлми покинул Германию, отчалив на пароходе «Conte Rosso» в Шанхай. Его родители, Макс и Клара Нойштадтер, нашли своё последнее пристанище в Южной Америке. Начались бесславные месяцы скитаний.
Димон (в зал). Сингапур. Австралия. Где она, эта грань выживания? Но Хэлми знал, чего хочет, что ему нравится и что он хочет делать лучше других. Чтобы купить фотоаппарат, несколько месяцев работал в порту грузчиком. Но купил! И щёлкал для газеты.
Алисия (в зал). В 1957 году Хелми, уже женатый, вернулся в Европу. Клер Рэндшлем, редактор лондонского «Vogue», обратил внимание на снимки некоего австралийца Хелми и заключил с ним годовой контракт. А потом поступило предложение из Парижа! Хэлми разорвал лондонский контракт и, заплатив неустойку, уехал на берега Сены.
Димон (в зал). Секретарша французского «VOGE» приветливо улыбнулась: «Подпишите!» Молодой фотограф улыбнулся в ответ и размашисто написал свое имя: «Хельмут». Потом, подумав, добавил: «Ньютон».
Появляются снимки Ньютона, журналов «VOGE».
Звучит песня Мирей Матье «Танго». Димон элегантным жестом приглашает Алисию танцевать, и они исполняют великолепное, очень чувственное танго.
Изабелла. А я не люблю «VOGE». Мне по душе всё, то связано с Коко Шанель.
Появляется фото Шанель.
Изабелла. Только не её маленькое чёрное платье! А в целом её философия мне по душе. (Цитирует с выражением). «Ходите всегда так, как если бы за вами следовали трое мужчин». (В зал). Коко Шанель обходилась без эскизов. Она конструировала модели прямо на манекенщицах, ловко орудуя ножницами и булавками. Ведь всё гениальное просто! Шанель играла по своим правилась, стремясь соединить французский шик с непринуждённостью и естественностью. Когда была уже весьма состоятельна, носила бижутерию, свободную от высокомерия. Многие её изделия мобильны, то есть некоторые гарнитуры, состоящие из трёх и более вещей, можно носить по отдельности.
Димон. А Пако Рабан?
Появляется фото Пако Рабана.
Изабелла. У-у! Он считал, что мода подобна пророчеству! Высокие прически указывали на предстоящие изменения в политике. Острые носки обуви большинства людей указывают на преобладание в обществе агрессии. Стиль барокко, весьма причудливый, свидетельствует о том, что люди живут в смятении умов. (Например, признанный всеми профессионалами, выдающийся кутюрье Лакруа создает одежду, отражающую хаос, царящий в головах людей). Менее свободная одежда, ограничивающая движения человека, вообще, одежда со швами – это своеобразная смирительная рубашка, инструмент наказания, кастрация. (Сам Иисус Христос носил одежду без швов.) В начале девяностых одним французским ученым был изобретен способ изготовления одежды без швов.
Димон (в зал). Пако Рабан рассказывает о себе необыкновенные вещи. Однажды сидел в кафе в Париже и наблюдал за людьми вокруг. Думал, какая жалость, что Христос не приходит сейчас, когда мир находится в ужасающем состоянии. Вдруг услышал дикий хохот внутри себя. Взглянул на толпу людей и увидел, что лица и одежда людей изменились, они все вместе как бы превратились в образ Христа, который улыбнулся и сказал: «Зачем ты ищешь меня? Ведь я – это они, я – это ты». Потом образ постепенно растаял…
Изабелла. Кто ж не знает, что Пако Рабан не садится за работу без молитвы? Разве он не прав, что божественно находится повсюду?
Димон (весело). Но мы отвлеклись. «VOGE». (Димон с подковыркой на неё смотрит).
Изабелла. Не моё, там стиль агрессивный. Рассчитано всё на чересчур деловых.
Изабелла неестественно смеётся, затем многозначительно указывает на Алисию. Димон вопросительно углядывается на виновницу торжества.
Изабелла. Деловым нравятся такие.
Димон. Противоположности притягиваются.
Алисия (понимая, о чём идёт речь). Это вы про фотосессию для «VOGE»? Так меня туда Пол Хоук пригласил. Я с ним на показе познакомилась.
Изабелла. Такому дорога только в бар «Голубая устрица».
Димон. Я слышал о Хоуке. Ничего.
Изабелла. Ничего хорошего. Одни клише.
Алисия. Будет тебе наговаривать-то! Он на «VOGE» давно работает! (В зал). Конечно, журнал не нуждается в услугах Пола Хоука. Ведь «VOGE» больше, чем журнал! Если ты заинтересовал «VOGE» — значит, первый среди равных. Но! Есть одно «но». Есть лучше. Поэтому как в сказке «Алиса в стране чудес»: «Чтобы стоять на месте, нужно постоянно бежать!». (Димону и Изабелле). Знаете, что Пол Хоук придумал?
Изабелла вздыхает и устало машет рукой.
Изабелла. Знаем! Сколько можно об одном и том же?
Димон. А я не знаю!
Алисия принимает забавную позу, собираясь ораторствовать.
Изабелла. Аудитория у ваших ног!
Алисия. Пол Хойк для очередной фотосессии нашел укромный уголок на берегу океана. «Чтоб все натурально! Чтоб все натурально!» А что тут натурального-то? Океан – это да. Огромные глыбы, рядом с которыми шлюпки кажутся игрушечными – ну, ладно. И в принципе…
Изабелла. Ближе к делу. Про голых парней.
Димон. С этого места поподробнее. (Вздыхает). Стриптиз – дело тонкое.
Алисия (надувшись). Не буду ничего говорить.
Изабелла с недовольным выражением лица поворачивается в Димону.
Изабелла. Там были моряки. Они яхту латали. На моделей – ноль внимания, а те привыкли, что все на них таращатся, особенно мужики. А те оказались «облико морале». И капитаном у них был Гарри.
Алисия. Хэйри! Изабелла, вот если не знаешь, то не говори!
Изабелла снисходительно улыбается.
Алисия. Его зовут Хэйри. У него глаза как океан.
Димон. Мутные такие.
Алисия. Голубые! И сам, наверное, блондин.
Димон. Мне очень нравится «наверное».
Алисия. А он бритый. Они все бритые! Их пятеро парней. Крепкие. Хозяйственные. Морские волки. В кругосветное путешествие ходили! Но это я потом узнала. А сначала смотрю, жестяная коробка с гвоздями опрокинулась, гвозди в мелких камешках застряли. А все молотками тук-тук, тук-тук. И я на вот таких шпильках по камням ух-ух (Алисия показывает, как неуклюже шагала по гальке). Горстку в ладошку наберу – и в жестянку, наберу – и в жестянку. А Хэйри невозмутим. Никак не реагирует. Вот какая выдержка!
Димон. Да, действительно. Видимо, зрелище было не для слабонервных, раз он так спокойно стоял. (С наигранным испугом). А, может, он не в себе был?
Алисия. Он просто сын своего отца.
Димон. Логично.
Алисия. У него отец – индеец.
Изабелла прыскает, Димон застывает в неподдельном ужасе, а крупным планом появляется фото индейца в перьях.
Алисия. Хэйри мне сам говорил.
Димон. Этническое чудо. Голубоглазый. М-да, генетика – штука серьёзная.
Алисия (в зал). Хэйри родился и вырос на берегу Мексиканского залива. Мечтал стать благородным пиратом. Почти как пират Черная Борода! Тот никого не боялся, и все боялись его. Он мог захватить корабль без единого выстрела! В прошлом пираты были частью системы. Их использовали в политических играх. Пираты, как правило, считались моряками экстра-класса, хитрыми, изворотливыми, физически подготовленными, очень выносливыми. Хэйри не хотел, чтобы его боялись, но уважали – несомненно. Ему мечталось одним взглядом деморализовывать противника, всегда находить выход даже в безвыходных ситуациях. Чтоб была своя команда! Где честь и достоинство – главное! Пройти с командой все моря и повесить в своем ухе большую серьгу! Но почему же пират?.. Протест? Нежелание подчиняться общепринятым законам? Хэйри не говорил об этом, но он точно знал, что такое в его собственном понимании – «пират». Свобода выбора!
Музыка. Слышится шум прибоя.
Алисия. Их было пятеро друзей. Дружба была у них превыше всего. Они даже придумали свою клятву и выжгли прокалённым железным прутом себе печать. Вот здесь.
Димон шумно вздыхает, а Изабелла прикрывает глаза.
Алисия. Им так попало за это! (Хохочет). У Хэйри тоже есть бабушка. Как и наша. (Изображает бабушку). «Что будешь есть: картошку или кашу?» «Кашу». «Нет, картошку!» (Хохочет). Отец у него всё время болел, лечился в госпитале. Мама была медсестрой и в госпитале за ним присматривала. А Хэйри рос под присмотром бабушки Регины. Когда он с друзьями дни напролёт пропадал в пещере, которую они соорудили с друзьями, бабушка с подружками ходила его искать и задавала такого «леща»! (Хохочет).
Димон. Бабушка с подружками…
Изабелла. У меня тоже бабушка есть. В Ярославле живёт. Я в детстве у неё часто гостила. Мы с ней по вечерам в шахматы играли. Всё по чесноку! Бабушка всегда выигрывала, а я плакала. Как услышу: «Шах и мат» — в слёзы. А бабуля платочек свой поправит и наставляет: «Не реви, а будь внимательней! Шахматы научат тебя держать ситуацию под контролем и искать нестандартные решения. Если буду с тобой играть «в поддавки», что из тебя выйдет?» И она права. Я всегда просчитываю ходы наперёд. Из любой ситуации есть, как правило, два выхода. Нужно только постараться их найти! Меня и кастинги не пугали. И Америки я не боялась, хоть и стращали меня суетным Нью-Йорком. Вот теперь скоро выйду замуж за американца и получу гражданство. И ещё положение в обществе!
Димон. Неплохая новость.
Изабелла. Отличная. Мой избранник не красавец. Но умный, серьёзный. Тоже ходы наперёд просчитывает. Мы не можем быть другими. Софья Ковалевская тоже была расчётливой и замечала, что просто не может быть другой!
Димон. Софья Ковалевская, а на свадьбу позовёшь? Не чужие как-никак. Помнишь, как я тебя на руках на пятый этаж нёс?
Изабелла ласково улыбается.
Димон. Это во второй раз. Когда ты корвалолу напилась. Пузырёк внутрь опрокинула.
Изабелла. Да я думала, что это успокоительное! На похоронах всегда корвалол пьют.
Димон. У тебя давление упало, и ты фьють, вниз сползла у подъезда. Ладно я шёл. Тебя на руки.
Изабелла. А чего никому не дал «скорую» вызвать?
Димон. Чтоб в психушку тебя не забрали. А то подумают, что специально пыталась отравиться. Я-то сразу догадался, что ты под препаратом. У меня дядя – врач. А другие: «Пьяная, пьяная».
Изабелла (Алисии). Потом меня всё уговаривал, чтобы не пила больше корвалол. Говорю: «А как успокаиваться? Я переживаю. Всё чужое кругом, неустроенность, неопределённость. Трудно.»
Димон (Алисии). А я сказал ей: «Просто следующая остановка пусть будет «Замуж». Выходим, девушка, выходим».
Изабелла. Но я была бы не я, если бы не прошла тот серьёзный отбор! Кастинг был с размахом. Но я всегда добиваюсь, чего хочу. И теперь у меня карьера, машина. Скоро выйду замуж, и мы купим дом. Под небольшой процент. Потом..
Димон. …бэби…
Алисия прерывает их диалог.
Алисия. Три года дома не была. Бабушка Гизела умерла. Но она так уставала, что ей, я знаю, сейчас хорошо. Мне ещё потерпеть надо. Два года ещё. И – домой! С деньгами приеду. Куплю квартиру. В Екатеринбурге. Город, конечно, тоже большой. Но ближе к дому.
Димон (Алисии). Если ты здесь снимаешь такую дорогую квартиру, то сможешь скопить и на квартиру в Москве.
Алисия. Не смогу.
Димон (дурашливо). Значит, ко мне пойдём жить. Не забыла ещё? Я на Славянском бульваре живу. Была ж в гостях.
Алисия. У тебя такая мама строгая!
Димон. Бабушки у меня нету (в отличие от некоторых). Придётся маму терпеть.
Алисия. А у Хэйри мама добрая.
Димон (похватывает). Всё разрешает…
Алисия. Представь себе! Когда Хэйри с друзьями отправился в кругосветное путешествие, она его благословила.
Изабелла. Поняла, что бесполезно отговаривать! Что это за профессия такая – путешественник? Для бездельников, право…
Алисия. Да он моряк! Ну, матрос. (Димону). Кто на пароходах работает?
Димон. Кто на суше работу не нашёл.
Алисия. Хэйри с детства на яхте ходил с друзьями. И парусной яхтой умел управлять, и такой. И на шхуне ходил с рыбаками! Однажды они в шторм попали, и именно Хэйри спас судно. Это мне друг его Тони рассказал. А ведь Хэйри было всего шестнадцать. После судовладелец взял его матросом. Теперь он капитан!
Изабелла (Димону). Ничего романтичного. Бесперспективный молодой человек. Для семьи абсолютно не пригодный. Всё время в отлучке. С непонятной и нестабильной профессией. Уверена: без диплома. Только для молодых дурочек лакомый кусок. Как же, романтика!
Алисия (Изабелле). Как будто я за него замуж собираюсь… Вот ещё! У него и зазноба есть. Они помолвлены. Я её видела. Как и я полукровка, непонятно кто по национальности, папа – мексиканец, мама – то ли ирландка, то ли… Короче, невеста Хэйрина — павлино-утко-ёж. (Подозрительно). Мне кажется, что даже и старше его. Взяла и к нему в Нью-Йорк припёрлась. Нашла ведь! И всё, типа, она помочь хочет. Я на неё смотрю – до модели её далеко. И готовить толком не умею! Сварила бобы какие-то. То ли дело я!
Изабелла (Димону). Лис потом чуть ли не каждый день на берег океана наведывалась. Всю брендовую обувь перепортила. Как будто эти работяги с низов в моде разбираются.
Алисия. А мне больше нечего было надеть! Резиновые сапоги – в Сосновке.
Димон. Как мило!
Алисия. Однажды я прибегаю. А парни договариваются с поваром из какой-то забегаловки, чтобы им суп сварили. Я сразу: «Эт-тто что ещё? Никого просить не надо. Я сварю!» А Хэйри так подозрительно: «А я ты умеешь?» Аж задохнулась: «Я?..» Тут у меня перед глазами пронеслись покосы, свадьбы сельские. Кто жарил-парил? Я и борщ могу, и щи могу, и пироги с грибами! (Они ж не ели никогда грибов-то!) Ой! Вру! Ели. Где-то ели. Рассказывали. Но наших белых не пробовали!
Изабелла (Димону). Она котёл щей наварила, а капуста ко дну пристала, обрыдалась потом.
Алисия. Порёшка маленькая была! А Хэйри ел, как будто капуста горелым не пахла. И Тони с Родригисом тоже. А я когда сама попробовала… В Сосновке, наверное, сразу же заголосили: «Тьфу-тьфу! Есть невозможно, повар голодом нас уморит!» А они вот как.
Изабелла. Из жалости.
Алисия. А что, меня уж и пожалеть нельзя? (В зал). Хэйри интересуют только канаты, да моторы. Мне нравится смотреть на него, раздетого до пояса, мускулистого крепыша. Как ветер бьётся о его бритую голову, и он чуть морщится, прикрыв глаза. Как его короткая точёная шея напрягается, когда могучие руки тянут канат, а маленький нос-слива учащённо дёргается при этом. (Умилённо). До чего же он некрасивый!
Изабелла (Димону). Хоук когда учинил съёмки на берегу океана, то мужики, которые за моделями бегали, были им всем по пояс. Гарри её (кивает на Алисию) меньше всех. А уж гонору!
Алисия. Мал золотник…
Изабелла. Мала куча, да…
Алисия. Однажды поехала туда, и дождь. Вымокла! А платье у меня из серии «недошитая комбинация». Замёрзла! Хэйри, увидев меня, всё бросил, подбежал ко мне, стал меня полотенцем вытирать. Одел в свой свитер. Широченный такой. А Тони спирт принёс.
Димон. «Водка пей – земля валяйся».
Алисия. Утром на такси меня н работу отправили. Мне опаздывать нельзя. И болеть нельзя. У меня контракт. Они понимали. Хэйри умеет слушать. Молчит. Всегда молчит. Как-то спросила его: «Почему?» А он: «У человека два уха и только один рот. Нужно больше слушать и меньше говорить».
Изабелла. И бандитов любит дразнить. О себе не думает, так хоть бы о других подумал!
Алисия. Однажды ребят на улице останавливают гангстеры.
Изабелла. Да обыкновенные ворюги, которые разбоем промышляют.
Алисия. Так вот. Ворюги видят, то их больше и они с оружием, и говорят, чтобы парни им всё до последней копейки отдали. «Карманы выворачивайте!» Самый главный бандит вышел вперёд, вытащил огромный нож и на Хэйри наставил. А он сделал шаг вперёд, рукой вот так вот взялся за лезвие, что кровь хлынула, и говорит: «Вы видите, что я ничего не отдам и вы убьёте меня так просто?» И ребята его тоже спокойно сделали шаг вперёд. А те оробели. Им никто отпора не давал. И… убежали. Не стали связываться.
Изабелла. А эти умники вместо того, чтобы в полицию заявить, стали страшные истории множить. А наводку полиции надо было оставить. А если кто другой в лапы этим ворюгам попадётся? Не все «пираты «Чёрная борода»!
Димон. Это тебе твой Гарик рассказал?
Алисия. Нет, что ты! Хэйри никогда ничего не рассказывает. Он почти всегда молчит.
Изабелла. Это Тони. Я его тоже знаю. Ездила туда с Лис. Тони всегда казался мне самым разумным, но после этой истории я изменила своё мнение о нём.
Алисия. Тони вырос в доме Хэйри. Бабушка Регина любит Тони как родного внука.
Изабелла раздражённо складывает руки на груди.
Изабелла. Моя бабушка тоже заслуживает внимания. Её мама (моя прабабушка) – радистка, герой войны. (Улыбается). Меня назвали в честь неё, Раей. А бабушку зовут Иринья Петровна Хренова. Я с ней, когда в Ярославль приезжала, для вьетнамцев пироги пекла. С капустой, так подешевле. Пирогов много нужно было. Союз тогда оказывал помощь вьетнамскому народу. И в Ярославле целые общежития для вьетнамцев отводились. На ткацкой фабрике работали. Мастер, бабушкина соседка, вьетнамцев услышит и ворчит: «Ну, замяукали». Некоторые говорили по-русски. Одна рассказывала, что её тётя пишет: « Что такое снег?». А моя бабушка и говорит: «Так ты ей отправь в конверте». (Смеётся). Я маленькая была, но помню, идём, и тут солдаты из части, так какая-то вьетнамка сиганула в кусты. А я ей кричу: «Ты чего, это ж солдаты!» Не знали мы, что значит солдат бояться. (Пауза). Одна, что старше, вся израненная была. Вся в ожогах страшных, и кашляла очень странно. У них там была серьёзно нарушена экосистема (я сейчас только это понимаю).
Димон. Американские парни там натерпелись. Джунгли стали для них настоящим проклятием! Вертолёт «Ирокез» — один из главных символов этой войны. Он обладал малой грузоподъёмностью и низкой скоростью. «Ирокез» часто становился добычей пулемётчиков и ракетчиков.
Появляется фото вертолёта «ИРОКЕЗ».
Изабелла. Как ни странно, но эти года «час нуль» в истории мира.
Димон. Высокий уровень интеллекта заблокировал вам доступ к счастью.
Изабелла. А вот это неправда! Я счастлива всегда, каждый день. Что могу дышать, ходить, смотреть. Ценю каждое мгновение жизни! Этому меня научил отец. Он у меня филолог. (С вызовом смотрит на Димона) Устаю. Но не лягу спать, не приведя себя в порядок. Выглядеть хорошо – моя прямая обязанность. Профессия такая. Отец меня уважает. Он любит поторять: «Доченька, каждый твой день – это эстетический подвиг!»
Димон (Алисии). А твой отец что любит повторять?
Алисия (рассеянно). Чем больше выпьет комсомолец, тем меньше выпьет хулиган.
Димон (шутливо сжимая кулаки). Железно! Как мы с ним похожи. Мы с ним просто за одно!
Алисия (поощрённая таким вниманием). Папка любознательный. Он хочет на экскурсию в Ирак съездить. Там очень интересно.
Димон. Очень!
Изабелла (Димону). В Израиль. По святым местам.
Алисия. Ой, а я что сказала? Ошиблась немножко. Папка из Германии хочет сразу в Израиль. (Димону). У меня двоюродные сестра и брат в Берлине. Эмигрировали на свою историческую родину ещё в начале девяностых. Ничего. Им нравится, привыкли уже. Человек должен жить там, где хочет. (Усмехается). А папин брат сначала уехал, а потом через полгода вернулся. Православие принял. Плотницкую артель организовал. Совхоз-то давным-давно развалили. А папкин брат деятельный. Нашёл применение своим способностям. Такой дом отгрохал!
Изабелла выходит из комнаты. Затем возвращается с журналом в руках.
Изабелла (потрясая в воздухе журналом). Лис!
Алисия удивлённо оглядывается, потом увидев журнал, смущается.
Изабелла (листая журнал). Я ведь предупреждала тебя! Не связывайся. Тебя подсиживают. Здесь одна сплошная конкуренция. Хоть и называют «европейской помойкой», а, если заглянуть правде в глаза, то сюда съезжаются лучшие мозги.
Алисия. Я думала… Как я откажусь? Мне говорят делай – я делаю.
Изабелла. Мне надо было сказать. Я знаю, к кому обратиться. Что теперь делать? Вот скажи мне, что теперь делать?
Димон берёт из рук Изабеллы журнал и начинает его перелистывать. Он застывает буквально на каждой странице. Не может оторвать глаз от снимков.
Изабелла. Образ не соответствует твоему характеру. Ты не такая.
Алисия. Глупая, да?
Изабелла. Не боевая. Не заложила в тебя этого природа. Ты добрая. Нежная! Ну, не для тебя вся эта шумиха с морской пехотой США!
Вырывает из рук Димона журнали принимается тыкать носом Алисию в снимки.
Изабелла. Это что? В исподнем рядом с солдатами! А здесь с автоматом!
Димон. С нашим «калашом». Это патриотично. За это благодарю!
Алисия начинает плакать. Изабелла принимается её успокаивать. Димон вновь берёт в руки журнал и принимается его изучать вдоль и поперёк.
Звонок в дверь.
Изабелла (Алисии). Я открою.
Уходит. Возвращается, неся в руках большой конверт. Протягивает Алисии.
Изабелла. Очередной сюрприз.
Алисия разрывает конверт. Вынимает какие-то бумаги, читает. Затем поднимает глаза и смотрит то на Изабеллу, то на Димону.
Изабелла. Что?
Походит и деловито тоже принимается читать присланные документы.
Изабелла. Перевести?
Алисия отрицательно качает головой
Изабелла. Ты всё поняла.
Алисия кивает.
Изабелла. Выброси.
Алисия опять отрицательно качает головой.
Изабелла (Димону). Ей предлагают сыграть Ли Миллер. В кино. Опять подстава.
Алисия криво усмехается.
Изабелла. Русские играют американцев в Америке! Слыхано ли? Опозорить хотят. (Протягивает бумаги Алисии). Мой тебе совет: «Выброси!»
Алисия берёт в руки документы.
Алисия. Помнишь, как ты учила меня? Никогда не слушай совет.
Изабелла. В том числе и этот!
Димон не вступает в разговор и продолжает изучать журнал, изрыгая периодически восторженные междометия.
Алисия подходит к нему, осторожно вынимает из рук журнал.
Алисия (улыбаясь). А что если нам сыграть всем троим? (Изабелла). А если бы тебе предложили?
Димон. Не смешите мои тапки!
Изабелла с вызовом оглядывается на него.
Алисия. Я буду играть!

2 действие
Берлин. 1945 год. Развалины домов. Идут уличные бои. Обстрел.
Капитан советской армии Дмитрий Сальников лежит, всем телом вжавшись в камни. Попытки приподнять голову не увенчиваются успехом. Свист пуль, осколки, пыль. Капитан вновь вжимается.
Внезапно воцаряется тишина. Оглушительная! Капитан протирает глаза, раздумывает, затем осторожно приподнимается. Всматривается вдаль, изображает неподдельное удивление, затем вновь протирает глаза.
Сальников (всматриваясь вдаль). Тю-у! Баба на стене! Ей-богу, баба!
Отползает, находит полевую сумку и достаёт бинокль и, морщась, внимательно вглядывается в противоположную сторону.
Сальников. Точно! Ботинки не наши. И форма не наша. Что делает, зараза! Ну, дура! Сейчас же снайпер снимет, какого ж… Уф! Ползёт обратно.
Слышится свист пули. Сальников зажмуривается. Затем открывает глаза и вновь смотрит в бинокль.
Сальников. Капут. Нет! Ползёт!!! Ползёт… Во даёт!
Послышалась пулемётная очередь. Осколки, пыль. Сальников приподнимает голову и в бинокль пытается найти ту самую «бабу». Он растерян, потому что её нигде нет.
Шорох сзади.
Голос. Хай!
Сальник резко повернулся, отбросив бинокль, и первое движение его было – схватиться за пистолет. Но опять обстрел. И Сальников инстинктивно прыжком опрокинул женщину навзничь.
Осколки, пыль.
Слышится английская речь.
Женщина (по-английски). Больно! Пусти, больно! У меня нога ранена. Ты мне ногу зажал. Что за придурок… Нет, жизнь – штука занимательная, если не пуля, так мужик своим телом.
Обстрел прекращается. Женщина вырывается и энергично жестикулирует. На ней грязная форма американской армии, на голове каска. Сальников, растерянный, сидит рядом и тяжело дышит.
Женщина (по-английски). Чего уставился? (Со слезами). У меня нога больная. Осколком раздробило. Только заживать начала. Ты мне ногу отдавил, сволочь! Я что, сама лечь не могу? Зачем меня давить?
Женщина потрясает фотоаппаратом.
Женщина (по-английски). Я выполняю свою работу. (Показывая на фотоаппарат). Это – моя работа.
Сальников продолжает сидеть. Он слушает и рассматривает собеседницу. Вновь слышится пулемётная очередь. Сальников вновь кидается к незнакомке, но она в мгновение ока оказывается рядом, вжимается в камни и истошно голосит по-английски.
Женщина (по-английски). Не трогай меня! Сама, я сама. Я сама могу лечь. Не трогай меня, придурок!
Переворачивается на спину и так же истошно голосит, перекрывая свист пуль. Сальников прикрывает её своим телом.
Женщина (по-английски). Что ж вы, мужики, за народ-то такой? Всё норовите на спину нашего брата.
Откидывает Сальникова и бросается на него с кулаками. Завязывается драка. Женщина в исступлении рычит и бросается даже кусаться. Сальников в негодовании отбрасывает её. Та, отлетев, быстро вскакивает, но следующая пулемётная очередь делает своё дело. Сальников и американка бросаются в объятия друг друга и падают на землю.
Тишина. Пауза затягивается. Наконец, Сальников приподнимает голову, осматривается. Женщина не шевелится. Он осторожно переворачивает её. Как вдруг слышится сопение. Очевидно, что она спит. Сальников вздыхает, подкладывает ей под голову свою плащ-палатку. Осматривается вокруг.
Сальников. Курить охота.
Он переползает на коленях на другую сторону развалин, пытаясь найти курево.
Сальников. Ничего. (Вздыхает). Вот сдохнешь и даже не затянешься.
Резко бросает взгляд на женщину. Она преспокойно достаёт из карманов портсигар, затягивается сама и тут протягивает сигарету Сальникову.
Сальников не удерживается и берёт у неё сигарету.
Сальников (затягиваясь). Откроем второй фронт.
Они курят и рассматривают друг друга, подчёркнуто сохраняя спокойствие. Напоминает гляделки: кто кого?
Сальников. Что смотришь? Успокоилась, вояка?
Сальников снимает каску и проводит рукой по затылку.
Сальников. Я что, нанимался с тобой тут валяться? Или у меня других дел нет? Зачем на стену полезла? Спрашиваю, зачем полезла на стену?
Американка никак не реагирует на его речь. С вызовом затягивается и выдыхает дым.
Сальников (кивает на фотоаппарат). Кому это теперь нужно? Кто всё это должен видеть? Это нужно забыть. И как можно скорее. (Закатывает рукава). Смотри, что ты мне сделала? Вот, вот и вот! Я всю войну прошёл, а ты меня здесь… В рукопашную. Вы все такие? Или ты она такая (крутит пальцем у виска). Молчишь? Типа не понимаешь, да? Всё ты понимаешь! О себе не думаешь, так хоть о других подумай!
В развалинах показывается санинструктор Рая.
Рая. Товарищ капитан…
Она осеклась, увидев курящую женщину, лежащую в такой странной позе.
Рая. А это что ещё такое?
Ссальников (смешным голосом, срывающимся на визг). Союзники. Не видишь, что ли?
Рая. Я-то, Сальников, вижу. (Пауза). Союзница. Спрашивается, какого… она здесь…
Американка с ехидцей смяла окурок и уселась в позе, напоминающей позу лотоса.
Женщина (по-английски). Дорогие русский друзья! Я, конечно, не понимаю ваш сибирский акцент, но кое-что понятно и так, без слов. Рада вас видеть! (Она захохотала, торжествующе подняв руки). Приветствую вас! Даже щёлкну на память.
Она сделала движение в сторону лежащего фотоаппарата. Рая ахнула, по-своему истолковав это движение.
Застрекотал пулемёт. Ухнул взрыв. Сальников метнулся молнией, кинулся на дам, растопырив руки, и теперь они лежали уже обе (она с одной стороны, другая с другой), прижатые к земле. Голосили обе одновременно.
Женщина (по-английски). Опять! Ногу прижал! Просила же, вот сволочь. Да что же это такое? Союзники, называется.
Рая. Уберите руку! Уберите руку, товарищ капитан! Мне больно. Не надо меня держать. Я и сама могу лечь. Товарищ капитан… Ой… (Не своим голосом). Р-руку убра-ал!
Вырывается и затем усаживается в развалинах, сердито глядя на лежащих Сальникова и американку. Те вдруг начинают смеяться. Сначала негромко, и потом заливисто.
Рая. Нашли время!
Американка начинает петь.
Рая (не на шутку рассерженная). Товарищ капитан!
Сальников (весело). Гвардии капитан!
Рая. Товарищ гвардии Дмитрий (с чувством) Баб-ни-ков, вы не забыли о своих прямых обязанностях?
Сальников. Помню.
Рая (с намёком). А у вас хорошая память.
Сальников. Не жалуюсь!
Рая. А ну, слезай с неё!
Американка, довольная, похохатывает, заигрывая с русским капитаном. Ему эта игра очень даже по душе.
Рая. Не дави на союзников.
Сальников. Мы их так долго ждали. Они заслужили…
Женщина не дала ему договорить, обняла его за шею и впилась в его губы. Рая в один прыжок оказалась рядом и стала лупить санитарной сумкой по спине Сальникова.
Вновь застрекотал пулемёт. И Сальников снова положил на землю двух женщин: одной рукой прижимал американку, другой –санинструктора Раю. Обе вновь голосили разом.
Женщина (по-английски). Это так романтично! Прямо под пулями. Этот русский — невероятный храбрец. И это приятно! Хорошо, что союзник. А девчонка его пусть простит меня. Не могу я такого парня упустить. Такие на земле не валяются.
Рая. Товарищ капитан, как не стыдно? Нашли время! Куда твоя рука лезет? Думаешь, я не чувствую? Убери руку! С союзницей любитесь. С Эйзенхауэром целуйтесь. (Истошно). Р-руки убра-ал!!!
Тишина. Пауза вновь неестественно долго затянулась. Рая медленно открывает глаза, отряхивается от пыли. Осторожно переворачивает на спину Сальникова и тоже принимается его отчищать от пыли. Он не сопротивляется. Он устал. Лежит и разрешает с собой делать, что Рае заблагорассудится. Глаза Сальникова закрыты. Он тяжело дышит, а Рая заботливо вглядывается в его лицо. Наконец, она начинает нежно прикасаться губами к его лбу, ресницам, подбородку. Сальников не шевелится.
Рая бросает взгляд на фотоаппарат, нагибается берёт его в руки и рассматривает, полностью переключаясь на него.
Рая. Нечем заняться. (Оглядывается на спящую американку). У, бесстыжая!
Сальников (с закрытыми глазами). Товарищ гвардии сержант, положите аппарат на место.
Рая. Ой, да пожалуйста!
Она небрежно кладёт фотоаппарат и неожиданно резко поворачивает на бок Сальникова. Тот охает.
Сальников (сердито). Больно же!
Рая. Лежать! Сейчас перевязывать вас буду. Вот здесь вот (показывает ранения от осколков), вот здесь. (Потом рука спускается чуть ниже). Здесь бы тоже не помешало.
Сальников. Нет, там не надо.
Американка сладко сопит. Сальников пытается повернуть голову в её сторону.
Рая. Лежать!
Она заканчивает перевязывать Сальникова и принимается осматривать американку. Буквально меняется в лице, увидев на её теле многочисленные ранения.
Рая. Ой, мать моя женщина… Где ж тебя так угораздило-то?
Рая обрабатывает рану. Американка открывает глаза и устало моргает.
Рая (жестом показывая на рану). Где тебя так?
Женщина. Дахау.
Сальников. Союзники тоже освобождали лагеря смерти. Там её и зацепило.
Рая. Военный корреспондент.
Сальников. Вроде того.
Рая. Чего ж её дома не сидится? Не уродина.
Сальников. Ты тоже красивая.
Рая, довольная, засмущалась.
Рая. У меня свои счёты.
Сальников. У неё тоже свои.
Рая (в зал). Утром американку увезли на виллисе. И больше мы её никогда не видели.
Сальников (в зал). Это не так! После войны я преподавал в техникуме, и как-то наша директриса привезла с «Дикого Запада поучительный сувенир – журнал. Все ходили, смотрели и ахали. «Падение нравов!» Я тоже посмотрел. Полистал, увидел снимок и сразу вспомнил Берлин сорок пятого. И сразу узнал её.
Рая (в зал). Бесстыжую!
Сальников (в зал). Вызывающе красивую. И дерзкую!
Рая (в зал). Голая! В ванне.
Сальников (в зал). В ванне Адольфа Гитлера! Она сидела. А её грязные ботинки стояли рядом.
Появляется фото «Ли Миллер в ванне Адольфа Гитлера».
Сальников (в зал). Под фото стояла подпись. Так я узнал, как её зовут. Ли Миллер.
Женщина (Ли Миллер), которая до этого «возлежала» на земле, вдруг поднимается и внимательно смотрит в зал.
Ли Миллер. Я родилась в маленьком городке Покипси в штате Нью-Йорк. Кроме меня в семье росли еще два брата. Мои родители Флоренс Миллер и Теодор Миллер эмигрировали в Америку из Швеции. Мать занималась хозяйством. Отец, инженер-автомеханик, один зарабатывал на жизнь и содержал семью. Все было как у всех. Размеренно и чинно. Но детство у меня, прямо скажем, не задалось. Если учесть, что в десятилетнем возрасте меня подверг насилию один знакомый отца, да к тому же заразил венерической болезнью, то можно с уверенностью сказать: «Репетиция хождений по мукам была закончена!»
Ли Миллер отворачивается.
На первый план сцены выступает Сальников ( всё в той же советской форме 40-х годов).
Сальников. Физическая привлекательность – это всегда испытание для женщины. Уже в детском возрасте многие будущие сердцеедки получают специально для них приготовленную порцию жестокого сверхвнимания.
Ли Миллер. Меня, маленькую, фотографировал обнажённой отец.
Появляется фото маленькой Ли Миллер.
На сцену врывается Рая.
Рая. Растление!
Сальников. Не исключено. Но, сразу видно, что Теодор Миллер – человек с прекрасным художественным вкусом. Что эти фото – однозначно не порнография. На них подчеркнута красота линий тела, которому предстоит еще стать взрослым. Это видно, это понятно. У него был свой взгляд на мир. И у его дочери тоже.
Ли Миллер. Ни под кого подстраиваться я не собиралась. Учиться не хотела! Корпеть за партой скучно, и баста!
Сальников. Ей хотелось сполна познать самое дно жизни, которое такое твердое и (с точки зрения Ли) такое надежное, ведь проваливаться ниже некуда! Покурить, сходить в бордель, где никто не хочет казаться лучше, чем есть на самом деле. Все нормально. А что? Надо попробовать. Если уж мы что-то отвергаем, то должны четко знать, что именно.
Ли Миллер. Господин Случай ворвался в мою жизнь, потому что я сама притянула его! Никакое дно не может длиться вечно.
Сальников. Конде Наст, проницательный, предприимчивый, очень чуткий к женской красоте, буквально нашел Ли на улице и сделал из нее звезду-фотомодель! (Торжественная музыка). Некоторые утверждают, что юная Ли специально попала под колеса машины Конде Наста; повезло, и она отделалась легким удивлением, а магнат Наст был сражён дерзкой красотой наповал! Но, может, это только слухи. Больно надо такой расчётливой Ли бросаться под колеса машин! Однако будем справедливы, именно Конде Наст нашел Ли Миллер и открыл её миру. (Музыка). Ему было пятьдесят, ей – девятнадцать. Он знал о жизни все! Она … тоже кое-что знала. (Пауза). Красивая девушка, которая в минуту опасности держится вызывающе, — это настоящая находка. Подарок судьбы! Он не ошибся.
Появляется фото Ли Миллер в юности.
Рая. Она могла быть всякой: вульгарной, страдающей, подтянутой, строгой. Но жалкой – никогда!
Ли Миллер (усмехаясь). Они всё врут про меня. Думаете, я себя не жалела, когда понимала, что моя жизнь могла быть иной, тихой и размеренной? Думаете я не хотела семейного счастья? Просто… у меня не получалось.
Рая (Ли Миллер). Это была маска?
Ли Миллер. Нет. У меня просто не получалось по-другому.
Рая (Ли Миллер). Ты ж всегда презирала законы морали!
Ли Миллер. Нет. Только старалась держать голову высоко. Презираю трусость.
Появляется фото Ли Миллер в юности.
Сальников. Ли Миллер была превосходной фотомоделью! Она позировала перед фотокамерой раскованно, так, словно это ничего не стоило. И часто за работой работа была не видна, что является вершиной профессионализма в любой деятельности. Никакого напряжения! Вот так, легко и свободно, словно это ничего не стоит. Чик – и готово! (Музыка). В перерывах между съемками Ли, вальяжно развалившись в креслах, выкуривала буквально сигарету за сигаретой. Она хрипло ругалась и имела обыкновение говорить вслух то, что думает.
Рая. А думала она резко, дерзко, нагло (твою мать!).
Сальников. Пожелание: лучше пусть Ли Миллер о вас не думает, здоровее будете!
Музыка. Фото Ли Миллер.
Рая. На её фото люди глядели и восклицали: «Боже! Какая она!» А встречались с ней в реальности и шептали: «Бо-о-оже-е…Какая же она…»
На середину сцены прямо всё в той же американской форме 40-х годов выходит Ли Миллер.
Ли Миллер. Да, я такая. Смотрите: пью, курю и матерюсь. Не нравится – салют!
Сальников (шутливо). Хулиганка!
Рая (Ли Миллер). Уныние ты считаешь худшим из грехов? Поэтому тебя такой изобразил Пикассо?
Появляется портрет Ли Миллер, который написал Пабло Пикассо.
Рая. Чтоб смеялись, и у людей всегда было хорошее настроение.
Ли Миллер. Пабло Пикассо был в меня влюблен. Как влюблен во всех красивых женщин вместе взятых.
Появляется фото Пабло Пикассо. Затем вновь фото Ли Миллер.
Сальников. Как художник, он сразу оценил ее превосходные внешние данные: хорошо выделенные скулы, отличный профиль, который стал потом её визитной карточкой.
Появляется фото Ли Миллер в профиле.
Сальников. Находились люди, которые узнавали Ли только по профилю!
Ли Миллер. Пикассо не любил банальностей. Обладал оригинальным характером и своеобразным видением мира.
Сальников (указывая на Ли Миллер). Она ему, конечно, нравилась, но у неё поклонников было – весь Монпарнас!
Ли Миллер (в зал). В первый раз я прибыла в Париж учиться. Не захотела и была «отозвана» родителями. Второе моё «пришествие» благословил Конде Наст.
Звучит музыка. Появляются кадры Парижа 20-х годов.
Ли Миллер. Монпарнас тогда кишмя кишел художниками. Бедными-пребедными. Снять комнатку было там было тогда недорого. Потому что Монпарнас – на вершине высокого холма. Забираться неудобно. (Спохватившись). Многие художники потом стали знаменитыми.
Рая (в зал). И она пустилась во все тяжкие. Жила по принципу: «Если мы с вами переспали – это ещё не повод для знакомства».
Ли Миллер презрительно хохочет.
Ли Миллер (Рае). Да ты-то откуда знаешь, дорогая?
Рая презрительно фыркает.
Ли Миллер. Список моих любовников. Считайте. Рей Манн, Макс Эрнс, Дюшан. (В зал). Кстати, знаменитые все люди. Рей – отменный художник и фотограф.
Рая. А Поль Элюар.
Все замирают.
Появляются фото сначала Поля Элюара, затем следуют фото Ли Миллер.
Издалека звучит женский голос.
Женский голос. «Явились люди в мир, чтобы понять друг друга. Услышать, и понять, и полюбить».
Вторит мужской голос..
Мужской голос. «Я жизнь хотел разъять и расчленить.
Я смерть пытался обвенчать со смертью, и сердце с пустотой и пустоту с вселенной,
Все зачеркнуть, стереть, чтоб даже не осталось
Ни инея на окнах, ни самих окон,
И ничего ни в прошлом, ни в грядущем.
Я выбросил ледышки рук сплетенных,
Я выбросил продрогший до костей
Скелет желанья жить, изжившего себя».
Слышна тихая музыка.
Мужской голос. «Я шел к тебе, я шел упрямо к свету.
Жизнь обретала плоть, звенел надежды парус.
Мечтами сон журчал, и ночь глядела
Доверчиво и просто на зарю.
Лучами пальцев ты раздвинула туман.
Твой рот был от росы рассветной влажен.
Усталость отдыхом сверкающим сменялась.
И я, как в юности, уверовал в любовь!»
Внезапно голоса м музыка исчезли. Пространство, как бы, вновь наполнилось реальностью.
Ли Миллер. Список моих гражданский мужей. Считайте. Конде Наст, Рей Манн, Азиз Элуи Бей, Роланд Пенроуз.

Рая. Список презираемых людей: Гитлер, Пенроуз. (Смеётся).
Ли Миллер (грустно улыбается и качает головой). Очень порядочный человек Роналд Пенроуз вытащил меня из парижского дна. Помог. Я нуждалась в лечении. Уже балансировала на лезвии бритвы, играя со смертью. Бесконечные разгулы среди настоящей прекрасной работы! (Оживлённо). Ведь я всерьез занялась фотографией! У меня получались великолепные снимки. Я даже открыла собственную фотостудию! (Спохватившись). Я просто дразнила его так: «Презираю!»
Сальников (в зал). Она своеобразно презирала: ненавидя и любя.
Ли Миллер. Список моих любимых мужчин. Дэвид Шерман.
Звучит вой сирены. Голос диктора на английском языке: «Внимание, воздушная тревога! Всем в укрытие!» Слышны взрывы.
Ли Миллер. Когда Англию стали бомбить, мы с Пенроузом жили в Лондоне. Дэвид Шерман пришёл ко мне проститься. Что я пережила тогда! Дэвид… Младше меня на девять лет, а такой мудрый, такой сильный и надёжный. Мы просто любили сидеть в гостиной, разговаривать и смотреть друг на друга. И всё. И я тогда поняла, что любовь – это здесь (показывает на грудь). И мне от любимого человека ничего не надо.
Появляется фото Дэвида Шермана.
Сальников. Дэвид Шерман ушел на фронт военным корреспондентом американской действующей армии.И фотомодель Ли Миллер, оставив мужа, тоже ушла на фронт. Военным фотокорреспондентом американской действующей армии!
Рая (меняя тон по отношению к Ли Миллер). Она делала невозможное! Она проходила там, где никто не мог пройти. Не спала сутками, проходила бок о бок с рядовыми солдатами километры тяжелого пути, не доедала. Когда её заели вши – побрила голову. В окопе мочилась под себя. Потом встала и шла со всем дальше.
Сальников. Поразительно, но Ли Миллер всегда выполняла поставленную задачу! Всегда!!! Она снимала, снимала и снимала. Ее объектив запечатлел жуткие кадры устроенного немцами ада: концлагеря, разоренные города и сожженные деревни. Но это еще что! Она, фотомодель Ли Миллер, сумела сделать так, чтобы кровавые, страшные снимки поместили не где-нибудь, а в так называемых, глянцевых журналах!
Рая. Это было не-воз-мож-но!
Все замирают. За сценой слышны голоса.
1 мужской голос. У нас формат. У нас клиенты. Это бизнес!
Голос Ли Миллер. Нужно знать о том, что происходит в мире. Это постановочные кадры? Ах, ты сука трусливая! Да покуда ты сидишь в своём кресле, и давишь свои…
Последние слова тонут в нарастающем набате.
Появляются кадры Освенцима, Дахау, сделанные Ли Миллер.
Рая (в зал). Её хотели вытолкать из кабинета, тогда она схватила со стола чугунное пресс-папье и швырнула в редактора «VOGE». По пальцу попала. Крику было…
Сальников. И снимки опубликовали. Потом ещё, и ещё. И это стало нормой.
Рая. Она вела свою войну.
Ли Миллер (Качает головой). Нет. Я просто жила. Как могла. И не умела по-другому. Дэвида я встретила лишь в самом конце войны. Он побывал в плену, был ранен и контужен. (Усмехается). Я так постарела… Другие меня с трудом узнавали. Дэвид сказал, что ничуть не изменилась. Мы даже поговорить не смогли. Пришли в сарай, легли и уснули. От меня, наверное, так воняло… (Музыка). А после войны я вернулась в Пенроузу. Он нянчился со мной, как ребёнком. У нас родился сын. И это тоже счастье. Я думала о Дэвиде. Ещё о многом. Кричала во сне. Пила. (С вызовом смотрит в зал). Заболела и умерла. (Улыбается). А моя жизнь осталась тут, в фотографиях. Хотела бы жить по-другому – не получилось. «Уou never choose love. Love chooses you». Если вспомните обо мне – спасибо вам.
Затемнение. Звучит пронзительная музыка. Один кадр меняет другой. Юная Ли Миллер, зрелая. И фото Ли Миллер, запечатлевшие Вторую Мировую войну.
Тишина.
Резко звучит оловянный голос (это передают сообщение на английском языке местной радиостанции).
Голос диктора (на английском языке). Ли Зингер, вас ожидает у входа Гарри Маршалл. Повторяю. Ли Зингер, вас ожидает у входа Гарри Маршалл».
На край сцены всё в той же американской форме 40-х годов выбегает Алисия. На голове у неё пилотка. Вслед за ней быстро идёт Димон (он тоже всё в той же военной форме).
Алисия задыхается от радости. Снимает пилотку и распускает волосы. Она уже собирается бежать к выходу, но Димон хватает её за руку.
Димон. Куда ты? Останься. Он женат.
Алисия. Он пришёл за мной.
Димон. Ты же не понимаешь по-индейски.
Алисия. Научусь! Я и по-английски не понимала. Забыл, что ли?
Алисия опять пытается бежать, но Димон её удерживает.
Димон. Это я пришёл за тобой.
Алисия с улыбкой качает головой.
Алисия. Мне нужно идти. Я не могу по-другому.
Димон. У тебя контракт. Тебя не отпустят.
Алисия. Русские не сдаются!
Она срывается с места и несётся к выходу, где её ждёт Хэйри.
К Димону подходит Рая (в военной форме) и обнимает за плечи.
Рая (шепчет). Поехали…
Димон. Зачем?
Рая (преодолевая неловкость). Я тут скопила немного. В Мытищах можно приличную квартиру купить. Мытищи – это почти Москвы. И родителей не будем обременять своим присутствием. Пусть они поживут в своё удовольствие.
Димон (шепчет). Зачем тебе человек, который тебя не любит?
Рая (плачет и тоже шепчет). Зачем тебе человек, который тебя не любит?
Димон убирает её руки со своих плеч и отворачивается.
Рая. Это потому что я старше? Тебе стыдно?
Димон резко поворачивается к ней.
Димон (стучит пальцем по голове). Нет, точно, высокий уровень интеллекта заблокировал тебе доступ к счастью
Рай. Так ты разблокируй. Ты же у нас компьютерный гений!
Димон. Придётся! Ты же пропадёшь без меня.
Рая. Пропаду…
Димон. Ведь пожалеешь, что сейчас сделала.
Рая пожимает плечами.
Рая. Пожалею. Может быть. Но потом. А сейчас тебе предстоит кропотливая работа…
Рая многозначительно смеётся. Димон тоже начинает смеяться.
Затемнение. Появляются кадры, где Рая и Димон – на фоне красот Подмосковья (и понятно, что это – селфи), недалеко виднеется детская коляска.
Потом вспыхивают кадры с Алисией. Вот она читает какие-то бумаги, а вот со шрамом на лице. Но она улыбается. Она счастлива. И эта улыбка многого стоит.
КОНЕЦ