Глава 23.

Вереск опутал Дениса ветвями так, словно паук заматывает муху. Даже если бы мужчина был здоров, вырваться из такого кокона он не смог. А сейчас и вовсе только вяло ругался. Впрочем, в сравнении с прошедшими неделями, когда он либо орал от боли, либо бредил в наркотическом сне, пациент выглядел уже лучше.

— Вереск, — спросил Рыцарь – а ты куст-мальчик или куст-девочка?

— Тебе-то какая разница? – удивился куст – Или ты решил в кои-то веки себе знание в пустую голову заронить?

— Нет, что ты! – в притворном ужасе ответил Денис – Буду хранить мозг девственным и неиспользованным. Я о другом…

— О чем же? – рассеяно спросило волшебное растение, проверяя уровень лимфоцитов, рубцевание швов и прочие показатели организма.

— Просто если ты куст-девочка, то я буду стоически терпеть вторжение в некоторые отверстия тела, а вот если ты мальчик, то мне для восстановления чести придется тебя вызвать на дуэль на газонокосилках или водяных пистолетах с дефолиантом.

Вереск за секунду замер, пытаясь сообразить, о чем говорит человек, тем более он не особо прислушивался к его словам. Потом потряс листьями:

— Шутник, мать твоя тяпка!

Впрочем, лекарь был доволен. Одна из причин, почему он так тщательно упаковал пациента — психологическая. Ситуация с липовой Антониной была дикой даже по меркам повидавшего многое куста. Он боялся, что человек полезет в петлю от такого. Но Денис справлялся, хотя был серым не только от ранений. В комнату, которую Марена выделила под лечебную палату постучали.

— Привет всем, — тихо сказала Диззи и вошла в комнату.

От былой самоуверенности королевы мертвецов не осталось и следа. Стекло оставило глубокие раны на ее лице и теле, что для девушки было хуже всего. Тем более для мертвенькой девушки у которой проблемы с регенерацией тканей. Вереск предложил ей воскреснуть и пополнить ряды живых, но перспективы старости и смерти ее тоже не прельщали.

Она уселась на табуретку и откинула капюшон. Поскольку она была подлинной нежитью, созданной умницами из Зеленого Ковена, а не жалкой гниющей поделкой какого-нибудь некроманта-недоучки, то кое-какой обмен веществ у нее шел. Пусть и на очень медленном уровне. Вереск повернулся к девушке и принялся осматривать сочащиеся сукровицей грубые швы на лице, руках и шее мертвой красавицы.

— Швы такие и останутся? – с отчаянием спросила девушка.

— Люди-люди, — проворчал Вереск – ну куда вы все время торопитесь?

— Меня на Татьянин день пригласили на студенческую вечеринку, — тоскливо ответила Диззи – там мальчики будут симпатичные, а я…

— Можешь до маевки про мальчиков не вспоминать, — развел ветвями Вереск – Была бы ты живая, к концу зимы уже красовалась, а так ничего не сделаешь, только ждать.

Вереск принялся снимать старые швы, что-то подрезать и накладывать новые. На мертвеца обезболивающие не действовали, так что девушка нервно мяла в руках обрезок двухдюймовой трубы. Но на лице при этом не отражалось ничего, только слезы текли из ее огромных глаз. Для Диззи, как и для любой девочки, внешность была важнее боли.

Денису было жалко девушку. Мертвая или нет, она мучилась и хотелось ей помочь. Он вспомнил, как сумел поделиться с Мареной жизненной силой, после одной из сказок. Хрипло и стесняясь, что скажет глупость, он обратился к Вереску:

— А можно ей подлить моих жизненных сил немного? Ну, чтобы ускорить выздоровление.

Куст сформировал второе лицо сзади, чтобы ответить человеку. В принципе, ему это было ненужно, но людям трудно общаться с чем-то, у чего нет хотя бы подобия лица. Сейчас он постарался придать сложенному из листьев и веток лику выражение крайнего обалдевания:

— Ты с ума сошел, Денис? Сам еле дышишь, а собираешься делиться жизнью с нежитью, чтобы она могла мальчиков попользовать?

— Денис, — тихо ответила Диззи – это не нужно. У меня все будет хорошо. Отдыхай лучше.

Она врала. Ей это было очень нужно. Основная проблема зомби была в восстановлении энергетического баланса. Нежить не жрала мозги, как думают кинорежиссеры, но без энергии живых начинала разлагаться. Потому в древности зомби почти не было, только с развитием городов, они смогли существовать дольше нескольких минут и вне стен алхимической лаборатории. Рядовые зомби питались остаточной энергией, стараясь пристроиться на какую-нибудь людную работу, где эмоции плескают во все стороны. Чаще всего мясниками на рынках, чтобы было на что списать специфический аромат, что все равно иногда прорывался.
Зеленый Ковен создавал Диззи не для мясо-рыбных отделов на рынках Лангедока, а для других, более аристократичных целей. Проще говоря, для шпионажа за верховными иерархами церкви, что отнюдь не чурались земных наслаждений, если «втихаря». Именно мужское семя, самая энергетически заряженная жидкость человека и стала ее «батарейкой». Видимо, ведьмы посчитали это забавным. Ковен Лунных Дев Лангедока давным-давно разгромили, а вот Диззи пережила мясорубку Средних Веков и по сей день подзаряжалась вполне приятным для незнающих или небрезгливых любовников, способом.

Денис всего этого не знал, но отчаяние девушки уловил. Сам того не понимая, он перенимал некоторые способности своих нанимателей, например, заглядывать глубже, чем положено человеку. Диззи была в отчаянии, но не хотела отбирать у человека ни капли. Мужчина сосредоточился, мысленно обнимая Диззи, преодолевая даже ту брезгливость, что была нутряной, инстинктивной. Как обнимают сестру, как прижимают к себе испуганного ребенка. Если бы он знал, к каким последствиям приведет это действие, то… Все равно сделал бы тоже самое. Диззи спасла ему жизнь, но даже это не было самым главным. Марена и Карина очень тщательно подбирали кандидатов в Рыцари призрения, и он просто не мог поступить иначе.

Вереск вздыбил все побеги, отчего казалось, что он взорвался. Но он опоздал с блокировкой, часть энергии ушла к Диззи. Зомби не могла отказаться от жизненной силы, как не способна не впитывать воду сухая губка. Денис, довольный собой, наслаждался видом темных пятен в глазах и грохочущего в ушах сердцебиения. Подобное он испытывал, когда идиотка-медсестра, решила, что здоровый мужик может сдать кровь два раза подряд. То есть боли не было, но ощущения были не из лучших.

— Идиот! – хором воскликнули Диззи и Вереск.

Кое-как сфокусировав зрение, он увидел, что раны на лице девушки зарастают. Зеленый лекарь убедился, что его главный пациент не собирается дать дуба прямо сейчас и принялся споро выдергивать нитки из швов, пока они не вросли в кожу. Диззи вздрагивала и ругалась на Дениса.

Опять заболел бок. Денис еще раз глянул на бурчащую зомби. Еще десять минут назад ее можно было помещать на плакат «Не целуйтесь с работающим комбайном», а сейчас она вполне походила на симпатичную девушку, которая переигралась с кошечкой. Накрасится, подумал Денис и позволил себе потерять сознание.

Когда он пришел в сознание, в комнате никого не было. В комнате царил сумрак, но Вологда это приполярье и зимой темнота за окном могла означать: утро, вечер и ночь одновременно. Электронные часы, которые он купил еще осенью, показывали восемь вечера. Он присмотрелся и различил дату: двадцать первое января.

— Новогодние праздники прошли безразвратно, — хрипло подытожил он.

Очевидно лечение Вереска прошло недаром, сейчас он лежал в кровати, вполне свободным и мог шевелиться. Бок болел, но уже терпимо, мужчина даже смог сесть на кровать и вдоволь напиться из кружки, стоящей рядом на тумбочке. Почти сразу его потянуло на подвиги, а именно сходить в туалет самостоятельно и в установленном для этого месте.

Перебирая руками по стенам, он добрался до заветной цели и принялся без отрыва от производства размышлять над тем, что же его разбудило. Внутри росла тревога и беспокойство. Но когда сверху раздался громкий нечеловеческий вой, он чуть не рухнул от неожиданности. Больше всего это походило на завывание ветра, но гораздо громче и пронзительнее. Сложив два и два, Денис понял, что Марена наверху решила обойтись без него.

— Хренова сказочница! Зараза! – бурчал он, спеша со скоростью форсированной улитки – Мир ей лечить надо! А что, подождать нельзя? Твою мать!

Дом не стал издеваться над ним и удлинять лестницу, но даже двадцать ступеней стали жестоким испытанием для ослабленного человека. Тяжело дыша и обливаясь потом, Денис наконец ухватился за ручку двери, которая и не подумала повернуться. За дверью снова послышался вой, еще громче и пронзительнее.

Рыцарь понял, что дверь требует крови. Выматерившись, он что было сил саданул по дереву, расшибая костяшки. Тонкий ручеек пролился на пол, а потом на шипованную ручку. Нехотя железные ветви охватили кисть и впились в кожу. Денис повернул ручку, но дверь сопротивлялась под напором ледяного ветра изнутри.

Наконец он протиснулся в Расписную комнату. Сейчас самой росписи было почти невидно, потому что все стены покрылись инеем, а воздух промерз градусов до тридцати. Марена сидела нагишом возле щита с кровью, которая почему-то не замерзала. Губы женщины шевелились, как если бы она что-то рассказывала, но изо рта доносился только тот самый жуткий, нечленораздельный вой вьюги.

Дениса била крупная дрожь, но он заставил себя подойти к щиту и негнущимися от холода пальцами принялся стаскивать одежду. Единственным, сомнительным плюсом, было то, что он почти моментально потерял чувствительность. Наконец он сел на заиндевевший пол и сунул руки в кровь. Ничего не изменилось, Марена так же продолжала завывать, а видения происходящего в сказке так и не приходили. Денис подумал было схватить женщину и уволочь вниз, но сообразил, что именно она источник стужи, а не комната и этим он не поможет.

Действуя по наитию, он зачерпнул полную пригоршню крови из щита и «умыл» лицо. После чего сел вплотную к щиту и окунул руки до локтей. Он не видел, но на нем самом стал образоваться тот же странный иней, а ноги примерзли к полу. Прежде чем он окончательно замерз, он расслышал в вое Марены слова:

— Ефрейтор Рау никогда не подозревал, что может быть холодно настолько. Когда-то он, наивный, полагал, что ледок на лужах в парке уже жестокая зима. Lebensraum im Osten принесло много открытий в его жизнь…