Глава 38.

Диззи почти не помнила свою мать. Впрочем, тот факт, что она ее продала татарским послам, отнюдь не способствовал любви к этой туманной женщине. Крохотная, но красивая девочка очень ценилась, поэтому ни в Кафе, ни по дороге в Венецию, ее не трогали и даже почти не били – не желали портить товар.

Набережная Рива дельи Скьявони, была одним из деловых центров средневековой Венеции, где одни христиане, активно участвовали в торговле с неверными другими христианами. Некоторые папы римские даже морщились от этого кофуза, даже выпускали буллы и грозили пальчиком, но торговля славянскими рабами процветала и дальше. Главное, работорговцы не забывали заносить щедрые пожертвования в церковь. К тому же на постройке прекрасных храмов и церквей тоже требовали рабочие руки, а славяне были очень хорошими работниками. Но об этом и вовсе старались не упоминать.

Диззи купил не кто-нибудь, а сам папа Андриан. Даже среди необычных нравов элиты того времени, он считался, мягко говоря, странным. Алхимией он занимался вовсе не для того, чтобы соорудить философский камень и купаться в роскоши. Чего-чего, а денег у этого служителя церкви было предостаточно. Нет, он мечтал научиться воскрешать мертвых. А методы…. Диззи очень быстро познакомилась с этими методами.

Первым делом, сразу после того, как ее привели с рынка и отмыли, Андриан поинтересовался у нее, девственница ли она, идут ли у нее месячные. Получив два утвердительных ответа, тут же изнасиловал ее. Причем сделал это скучно, как будто выполняя нудную, неинтересную работу. Вопли боли и слезы вообще никак не трогали его. Не распаляли и не остужали. Он просто сделал свое дело, поправил рясу и на два месяца забыл о ее существовании.

Молодому, женскому организму глубоко наплевать, хотела ли хозяйка конкретного коитуса или ее взяли силой. Она, разумеется, забеременела. Плохое быстро забывается, Диззи поглаживала живот и мечтала стать мамой. В Риме она жила взаперти, но вполне сносно. Три комнаты во дворце все равно были лучше той кособокой хижины, где она провела детство. Три хмурые, неразговорчивые, одинаковые тетки постоянно находились рядом и ухаживали за ней.

Девушку не напрягали работой, она еле-еле упросила теток дать ей ткацкий станочек, чтобы хоть чем-то занять дни. Андриан появлялся раз в неделю, ни слова не говоря осматривал ее, раздев до гола, потом уходил. Роды принимал лично и, надо сказать, без его помощи, Диззи вряд ли бы пережила их.

Средневековая медицина скорее помогала естественному отбору, нежели противостояла. Смерть родами была столь же нормальной, как и смерть от дизентерии. Роды прошли благополучно, впрочем, Диззи не с чем было сравнивать, и она восприняла это как испытание. Девушка даже не представляла, что испытания только начинаются. Полгода она тетешкалась с Николкой, радуясь каждой его беззубой улыбке или агуканью.

Попыталась как-то гордо предъявить сына своему хозяину, но тот лишь брезгливо поморщился и отвернулся. Сейчас он заходил все так же раз в неделю, но осматривал уже двоих: наложницу и дитя. Все так же холодно и незаинтересованно. Девушка утешала себя, что не все мужчины сразу принимают детей, пройдет время и тогда…. Что «тогда», она не понимала, мечты были расплывчатыми и розовыми. Желая схитрить, Диззи приучила малыша тянуть ручки к отцу каждый раз, когда тот заходил в их покои.

Реакция Андриана была странной. Хотя внешне он остался спокоен, Диззи могла поклясться, что на мгновение в его глазах полыхнула безумная, всепоглощающая ненависть. Испуганная девушка прижала к себе ребенка. Мальчик, чувствуя настроение матери, схватился за ее шею.

— Отлично, — кивнул Андриан, как будто именно этого и ждал – вечером приведите обоих в восточную башню. Они готовы.

Одинаковые тетки синхронно кивнули. Темное предчувствие и холод в животе разбили вдребезги все розовые мечты Диззи.

Деваться ей было некуда и вечером она с ребенком пошла в отдельную часть дворца – восточную башню. Там находилась мастерская алхимика. Выглядело все это странно и страшно. Куски не то статуй, не то людей, были сложены в жутковатом порядке в огромные ящики. Левые ноги отдельно, правые отдельно. Корзины с глазами и смотанные на рогатины кишечники. Хотя отвратительного запаха разложения не чувствовалось, да и не кровоточили эти запчасти.

Диззи не знала, что Андриан был биоником, колдуном, создающим псевдоживые организмы. Горгульи, големы, медузы, мантикоры, все сверхъестественное, что пугало и убивало жителей средневековья, часто выходило из этой лаборатории. Даже тетки-служанки были не вполне живыми. Андриан не доверял людям, его тайны хранили его же произведения.

В глубине мастерской находился обширный рабочий стол. Справа лежали книги и рукописный журнал, исписанный на три четверти. Слева, с жуткой педантичностью были разложены хирургические инструменты, а посередине была установлена крестовина, с ременными петлями. Она была похожа на те, которые использовали для колесования, только гораздо меньшего размера.

Перед столом было привинчено к полу тяжелое, дубовое кресло. На него служанки усадили Диззи. Тут ремней не было, но одна из теток ухватила девушку за плечи, и та едва могла дышать, настолько сильным был этот голем.

Ошарашенная девушка не успела помешать теткам выхватить ребенка из рук. Впрочем, у нее бы не получилось в любом случае. Эти твари были очень сильны. Куда мощнее здорового мужчины, не то что хрупкой девушки. Деловито и спокойно тетки привязали заплакавшего ребенка к крестовине. Андриан повернулся к Диззи и сказал саму длинную речь, за полтора года знакомства:

— Сейчас я начну пытать твое дитя – то, что это и его дитя тоже, он не вспомнил – ты можешь прервать его страдания вот этим ножом. – Он всунул в руку Диззи ржавый и древний клинок. – Его и твои страдания должны помочь мне воскресить свою семью. Так что ничего личного. Впрочем, мы заболтались, приступим к делу.

Големы держали Диззи крепко, но она едва не вырвалась, слушая истошный крик и видя брызжущую кровь. Каким-то чудом она не сошла с ума в этот момент. Андриан отвлекался время от времени и делал пометки в журнале, стараясь, не напачкать кровью на пергаменте. Его спокойствие, даже равнодушие, превращало происходящее в ночной кошмар. Наконец он посчитал страдания матери и ребенка достаточными и дал знак теткам отпустить девушку.

Естественно, первым же ударом Диззи попыталась перерезать горло мучителю своего ребенка и тут же кубарем полетела на пол. Алхимик обладал невероятной силой и скоростью.

— С первого раза ты не поняла, — пожал он плечами, пока тетки снова усаживали бьющуюся в истерике Диззи в кресло – значит продолжим.

Ей не оставили выбора. То, в сердце чего она вонзила нож, уже больше походило на кусок свежего мяса, нежели на дитя. Оборвать свои страдания ей не дали. Големы стояли рядом и выхватили нож до того, как она вонзила его уже в свое сердце.

Тетки-големы связали ее и отволокли воющую мать в ее покои. Никаких возможностей для самоубийства ей не оставили. Андриан месяц работал с кинжалом, но так и не смог поднять из могилы своих близких. Приученный к методичности, он мысленно похвалил себя за оставленную рабыне жизнь. Надо было попытаться еще раз. Тем более у женщины уже перегорело молоко и пошли месячные.

Так же деловито и спокойно, он снова завладел телом Диззи. Девушка молилась всем богам, но те остались глухи. Она снова забеременела. На этот раз она знала, что будет и пыталась убить ребенка и себя еще до родов. Ее кормили насильно. Связывали. Мыли. Ухаживали как за вещью.

Алхимик предусмотрел все. Во время родов даже поставил специальную распорку на колени девушки, чтобы той не удалось удавить дитя собственным телом. Диззи оставалось не привязываться к новорожденной девочке. Она не давала ей имя, убеждала себя, что это вещь. Просто кукла из соломы, которая почему-то шевелится. Но разве может настоящая женщина обмануть себя в таком? Нет, у Диззи не получилось. Голубоглазая малышка, которую приносили четыре раза в день на кормление, связав предварительно мать, все равно была ее ребенком.

Когда их снова притащили в лабораторию, от напускного равнодушия Диззи не осталось и следа. Она кричала и проклинала алхимика. Пыталась разбить себе затылок об спинку дубового кресла. Но итог был такой же, она просто была вынуждена убить девочку, чтобы оборвать ее страдания.

Андриан продолжил свои «исследования». Диззи родила еще двоих детей, мальчиков, повторивших судьбу предыдущих. Вот тогда появился Серый Ростовщик. Сначала полубезумная Диззи, приняла его иссушенную невзрачную фигуру за видение, что бывали с ней в ее роскошной тюрьме.

Ростовщик предложил очень простую вещь – сделать ее бесплодной. Взамен, он потребовал мелочи, ерунды, исполнить три его желания. Отчаявшаяся Диззи была готова на любые извращения, доступные ее не слишком в этом опытному разуму. Ведь ничего, кроме собственного тела у девушки не было.

Она не умела, как Пыльный Дракон, видеть вероятности. Линия жизни в Поле Акаши у девицы была очень странной и почему-то сплеталась с линией смерти, а не переходила одна в другую. Именно эта аномалия и привлекла Ростовщика. Заполучить в будущем три желания от такой необычной девки, могло оказаться хорошей инвестицией. Разменивать подобное на банальный трах, Дракон не хотел. Сделка была заключена.

Если бы Диззи знала, что всего через три месяца Лунные Девы Лангедока, тот самый, знаменитый Зеленый Ковен, вместе с волотом Азом ворвутся в дворец и прикончат спятившего алхимика…. Но она не видела будущего. Не видела своей смерти во время штурма, когда ведьмы пожалели девочку и создали из нее полноценную нежить. Диззи не знала, что станет уважаемым зомби и другом сильнейших колдуний планеты.

Серый Ростовщик этого всего тоже не знал, но чуял прибыль сквозь время, как гуль чует мертвечину сквозь землю.

— А сейчас, — мерзко хохотнул Ростовщик зареванной Диззи – крохотное заклинание бесплодия, даст свои плоды. Хороша шутка?

Диззи знала, что сопротивляться бесполезно, она была в полной власти этой твари. Нарушить сделку с Ростовщиком не мог никто. Потому она выполнит три его желания, какие бы они не были. От этого хотелось выть. Прямо как там, в лаборатории спятившего алхимика.