1.

Отношение к деньгам у меня с детства было самое уважительное. В моей семье их лишних не было. Мама, пенсионер по инвалидности, получала 350 дореформенных 1961 года рублей, а папа, работая в МТС – рублей 700. Бабушка пенсию не получала, так как была ещё не пенсионного возраста и находилась, как и я, на иждивении.

Я всё понимал, и никогда у родителей ничего не клянчил. Одежду носил ту, какую мне покупали родители, и носил её подолгу. Всё остальное, художественные книги, фотоматериалы, всякие коллективные поездки классом, различные безделушки финансировал из своего кармана.
Уже со второго класса я увлёкся фотографией и мечтал заиметь свой фотоаппарат. Но это удовольствие тогда стоило немалых денег, и для моей семьи было слишком дорогим. Но мечту заиметь свой фотоаппарат, я не оставлял, копил деньги, урезая себя в удовольствии съесть лишнее мороженное, сладость или даже, сходить в кино.

Для начала, уже в третьем классе, начал посещать фотокружок и ходил туда целых два месяца. За неимением своего фотоаппарата, те задания, которые нам давал руководитель кружка по съёмке сюжетов, я не всегда мог выполнить. У нас в кружке было два фотоаппарата «Фотолюбитель», и нам давали их на дом по очереди, но желающих на них было человек десять. Поэтому и доставались они нам, не имеющим своего аппарата, редко. Через два месяца, изрядно отстав от кружковцев в мастерстве создания фотографий, кружок мне пришлось оставить. Но навыки в фотографии, я все же какие -то, приобрёл.

Тогдашние мальчишки, многие не имели в семьях, лишних денег. А хотелось многого. И деньги мы добывали сами. Собирали и сдавали в утильсырьё тряпки, кости, за килограмм, которых давали нам копейки. Собирали медь – это было уже кое – что (18 рублей килограмм), а когда нашу железную дорогу стали электрифицировать пошёл в утиль алюминий, в основном, обрезки проводов.

Но мы ничего не откручивали и не срезали (боже упаси), а чинно подходили к рабочим и спрашивали: «Нет – ли лишнего металла?». И они нам давали обрезки контактного провода (медь – сталь), алюминиевые провода, а если повезёт, то и неисправные тяжёлые медные зажимы для соединения рельс. Сдача утильсырья не была у нас постоянным занятием, чаще от случая к случаю, когда этот сбор объявляли или когда приезжал старьёвщик. Собирали и черный металл.

Я учился в пятом классе, когда у нас в школе объявили сбор чёрного металла, причём, за 50 килограмм сданного железа давали один лотерейный билет. Эти билеты должны были разыгрываться в лотерею, которая будет проведена по окончании акции. Начался массовый сбор железного лома. Вскоре в округе собрали всё что можно, и что можно унести. Металлом принимали на школьном дворе с утра и до 12 часов дня дежурные учителя. Количество металла записывали в тетрадь под фамилией ученика. Набрал 50 килограмм – на тебе билет лотереи.

Я сделал просто: с другом Юрой Комаровым пошли к отцу на работу и насобирали на территории кучу всякого металлического хлама. Благо, добра этого там хватало. Отец дал нам автомашину, и мы его благополучно свезли во двор школы. Сразу сдали на пять с лишним билетов. Юра взял три билета, а я – два, так как у меня уже было два билета.

А одноклассник Слава , тот вообще сжульничал. Приёмщики металла, учителя, постоянно менялись, склад не охранялся, кому он нужен, этим Слава и воспользовался. В это время он уже много занимался гиревым спортом, и у него дома нашлась гиря с полуотколотой ручкой. Так вот, он эту гирю в 30 килограмма, приносил и сдавал в утиль пять! раз, хотя от дома до школы было метров 400. Но для него тогда, почти два пуда был не вес. Идёт утром в школу и несёт эту гирю, сдаёт, а после занятий забирает её. Утром снова сдаёт. И так пять раз, на три лотерейных билета.

В школьной лотереи разыгрывались два фотоаппарата «Смена», фотографические принадлежности, настольные игры, художественные книги, письменные наборы и много чего другого. Я выиграл шашки без доски, Юра – фотопринадлежности. Они ему не были нужны и мы с ним выигрышами – поменялись. Ну а Слава не выиграл ничего, бог шельму метит.

А став чуть взрослей деньги старался заработать своим трудом. У отца, была бензопила «Дружба», и мы с ним, иногда, пилили соседям дрова. За символические рубли с уличными ребятами их кололи и укладывали в штабель, перетаскивали уголь. И я всегда откладывал деньги, подаренные мне на дни рождения.

Так рубль к рублю, копейка к копейке я и накопил на фотоаппарат «Смена – 2». Когда он у меня появился, гордости моей не было предела. Ещё бы, в то время это был один из первых советских узкоплёночных аппаратов, для массового фотолюбителя. Фотоаппарат был прост в обращении и не требовал особого обучения. Поэтому, имеющиеся у меня знания по основам фотографии, позволили мне быстро его освоить. И вскоре я его уже таскал всюду с собой и много снимал.

Снимать – то я снимал, а вот делать фотографии мне было нечем. Кое — что из фотопринадлежностей у меня уже имелось, а вот увеличителя, реактивов не было. Приходилось это брать на прокат или в фотокружке. Но хотелось, чтобы принадлежности были свои.

Подвернулся случай. Летом, когда я перешёл в четвёртый класс отец предложил бабушке поработать ночным сторожем, вместо человека ушедшего в отпуск. Папина контора, ОГМ, где он был главным механиком, находилась на окраине Безенчука, и бабушка одна забоялась. Вот она и предложила дежурить вдвоём. Я согласился. Тем более, за это мне обещали половину зарплаты – 200 рублей.

На работу мы приходили к 18 часам, и до захода солнца бдительно охраняли территорию, а как темнело, закрывали на все засовы двери и окна и на территорию ОГМ не высовывали носа. Да и кому тогда нужны были эти железки!

Я сразу ложился спать на диван и «охранял» предприятие ровно до четырёх часов. А бабушка в это время «бдила». Потом она меня будила, и до семи утра объект уже охранял я, а потом уходил домой завтракать и «отдыхать» после смены.

Таким образом, только благодаря нам, на производстве за месяц ничего не пропало. Отдежурили благополучно, и я получил свои первые 200 трудовых рублей. На них – то и закупил все основные атрибуты для изготовления фотографий.

2.

В середине 50-х годов в Безенчуке шло большое строительство. А папа со своими соседями дядей Костей и дядей Сашей, были специалистами по монтажу котельного оборудования. Вот они и заключали договора на монтаж этого оборудования. Работали они в школах, нашем ДК «Родина», детских садах, по воскресеньям, вечером, после работы. Иногда папа в помощь брал и меня. У него был принцип: мне бы меньше болтаться по улицам летом, а лучше быть рядом с ним и набираться трудового опыта.

А я, особо, против работы и не был. От работы я никогда не отказывался, тем более, что за неё, хотя бы в шутку платили. Меня и дяди Сашиного племянника, он был моим одногодком, тогда взрослые и брали себе в помощь. Мы приходили, выносили на носилках мусор, наводили на рабочем месте порядок и убегали домой. И так всё время, пока они не сдадут объект. А по окончании работы взрослые с нами расплачивались.

Я уже учился в седьмом классе, и многое умел делать сам. Вот тогда сестра бабушки Наташа попросила меня покрасить им железную крышу дома. Почему она хотела, чтобы эту работу выполни я? Не знаю. Ведь у неё самой было два здоровенных 30- летних сына, живущих рядом со мной, и работающих шоферами. Им –то проще было это сделать.

Мне было всё равно, а вот бабушка долго не соглашалась меня отпускать в деревню (дом был в семи километрах от Безенчука). Но я её всё же уговорил, ведь тётя Наташа обещала за работу 200 рублей, которые мне бы не помешали.

В деревню добирался на велосипеде. Уехал в пятницу после обеда, а по приезду на место подготовил кисти, развёл краску, отремонтировал лестницу и трап на крышу. К работе с утра всё было готово.

Приступил к покраске рано утром следующего дня, пока не жарко. Крыша была не крутая, со скатом 5 метров, но длинная – 12 метров. То есть всего мне предстояло покрасить 120 квадратных метров. В охотку, по холодку работа пошла быстро. Тогда ещё валиками у нас не красили и всю эту огромную площадь, мне пришлось «елозить» кистью, на полусогнутых ногах и в полусогнутом положении.

К 11 часам дня, на солнечной стороне крышы от жары, уже невозможно было находиться, хотя разогретый сурик по горячему металлу ложился отлично. Решил сделать большой перерыв. После обеда, отдохнув, остаток крыши, с одной стороны, сумел докрасить, но энтузиазма у меня явно поубавилось.
На второй день утром с постели (я спал на сеновале) еле поднялся. Болело всё. Обгорелые на солнце руки и шею жгло так, словно их нахлёстали крапивой, тело ломило будто меня били палками, ноги было не согнуть, а ступни были ватными. А когда я вышел на улицу и глянул на половину некрашеной части крыши, мне стало не по себе. Да ещё погода несколько ухудшилась, солнца не было и было довольно свежо.

Но сумел себя пересилить, размялся, и с неохотой поднялся на крышу, её теневую сторону. Работа не пошла сразу. На холодную крышу краска ложилась плохо, да ещё уставшее тело совершенно не подчинялось. Кисть удерживал с трудом, ноги не держали и подкашивались. Один раз даже чуть не свалился. Ступня ноги не почувствовала трап, и я ступил на окрашенную часть крыши, поскользнулся и, перемазавшись в краске, еле удержался на скате. Только после завтрака дело пошло лучше. Вышедшее из – за туч солнце, разогрело крышу, и я в один «присест», не слезая, без обеда, пересилив себя и боль во всём теле, крышу докрасил. Эта работа далась мне с таким трудом, что я сразу решил, за такую работу навряд ли когда ещё возьмусь.

Хозяева работой остались довольны и с чувством полного удовлетворения, рассчитались со мной, выдав за работу … полулитровую банку свежего цветочного мёда ( у них была огромная пасека), пообещав деньги выдать потом. С тем я и уехал.

Кое как добравшись до дома и отдав бабушке «зарплату» завалился до утра спать, а засыпая, ещё долго слышал возмущения бабули и о её сестре и , особенно, её муже, известном на всю округу жмоте. Ну, а те 200 рублей, я жду до сих пор.

Вот такой у меня произошёл случай в моей трудовой практике, кстати, единственный.

А свою первую официальную зарплату, 25 рублей 80 копеек (ещё старыми деньгами) с росписью в ведомости, я получил, будучи старшеклассником в 10 –м классе, за свою производственную работу в школьном столярном цехе. И было это как раз в день полёта Ю.А. Гагарина в космос, 12 апреля 1961 года.
Так что, как добывается трудовой рубль, я знал не по наслышке, ещё с детства. Поэтому никогда не был транжирой, да и «жмотом» тоже не стал. Меня с детства приучали к труду, и я не боялся любой работы и относился к ней очень ответственно, на каком бы участке я не был.

И всё это благодаря родной школе моим родителям и, особенно, моему отцу.