Елена Малозёмова

«Осколки» Остров сокровищ

— Так, ваша светлость, — хитро сощурясь, сказал папа. – Чуть не забыл тебе новую книжку отдать. Такую книгу обязательно надо прочитать. Без неё никак.

Ну, этого он мог бы мне и не говорить. Это было, что называется, обязательно к исполнению. И я ни разу об этом не пожалела: все книги, которые приносил мне папа, были и остались лучшими книгами в моей жизни.

Книга была не новая, даже слегка потрёпанная. На желтоватой обложке красовался одноногий дядька с попугаем на плече.

Так, посмотрим… Роберт Л.Стивенсон «Остров сокровищ». Ух ты!

Я открыла и провалилась…

Я помню, словно это было вчера, как, тяжело ступая, он дотащился до наших дверей, а его морской сундук везли за ним на тачке. Это был высокий, сильный, грузный мужчина с темным лицом. Просмоленная косичка торчала над воротом его засаленного синего кафтана. Руки у него были шершавые, в каких-то рубцах, ногти черные, поломанные, а сабельный шрам на щеке — грязновато-белого цвета, со свинцовым оттенком. Помню, как незнакомец, посвистывая, оглядел нашу бухту и вдруг загорланил старую матросскую песню, которую потом пел так часто:Пятнадцать человек на сундук мертвеца.Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Я вздрогнула, потому что папина рука легла на книгу: — Всё потом, а сейчас школа, работа… Я сегодня задержусь, но тебе будет, чем заняться.

И как в воду глядел. Придя со школы, я забросила портфель, переоделась, включила торшер и устроилась поуютней в любимом зелёном кресле. Дождь хлестал по земле так же, как и тогда, почти двести лет назад. Сумерки спускались на город, далёкий от всех морей, а я была там, на скалистом побережье Англии.

…Бурными ночами, когда ветер сотрясал все четыре угла нашего дома, а прибой ревел в бухте и в утесах, он снился мне на тысячу ладов, в виде тысячи разных дьяволов. Нога была отрезана у него то по колено, то по самое бедро…

Ну, надо же! Какие ужасные, страшные пираты жили раньше в Англии! Я поёжилась, перевернула страницу и поняла, что хочу есть. Наверное, от страха. Какое-то время во мне боролись два желания: продолжить читать или всё же что-нибудь поесть. Голод пересилил. Я с опаской покосилась на тёмный коридор, но, делать нечего: как-то надо было добежать до выключателя на кухне. А со светом уже не так страшно. Прижав книгу к груди, я быстро преодолела тёмный коридор и включила свет на кухне.

В холодильнике было пусто. Да, плохо без мамы… Ага, вон остатки батона в хлебнице.

Я посыпала кусок батона сахаром, налила чаю и опять провалилась в восемнадцатый век.

— Разве ты не узнаешь меня, Билли? Неужели ты не узнаешь своего старого корабельного товарища, Билли? — сказал незнакомец.

Капитан открыл рот, словно у него не хватило дыхания.

— Черный Пес! — проговорил он наконец.

Я застыла с открытым ртом. Хлеб был забыт, чай остыл, а я всё никак не могла оторваться от книги, в которой жили Джим Хокинс и его ужасный постоялец Билли Бонс.

В подъезде послышались шаги. Всё смешалось у меня в голове: то ли это соседи идут домой, то ли старые пираты окружают таверну «Адмирал Бенбоу», чтобы забрать сундук с картой…

…Вдруг я заметил человека, который медленно брел по дороге. Очевидно, он был слепой, потому что дорогу перед собою нащупывал палкой. Над его глазами и носом висел зеленый щиток. Сгорбленный старостью или болезнью, он весь был закутан в ветхий, изодранный матросский плащ с капюшоном, который делал его еще уродливее. Никогда в своей жизни не видал я такого страшного человека.

Я подняла глаза от книги и, о ужас! В тёмном коридоре мне примерещислся старый слепой Пью. «Он хочет отдать Билли Бонсу чёрную метку!» — догадалась я с ужасом.

Я вскочила из-за стола, чуть не пролив так и не выпитый чай, и кинулась включать свет во всех комнатах подряд. Перед своей комнатой я застыла и вжалась в стену: дверь надо было открыть и протянуть руку до выключателя. В голове всё перепуталось: где я, кто я? Советская четвероклассница или английский мальчишка? Я зажмурилась, выдохнула, открыла дверь и дотянулась до выключателя. Всё на месте: вон стол, вон шкаф и географическая карта Советского Союза висит на стене. Карта меня вернула в действительность. Всё-таки я четвероклассница…

Я вернулась на кухню, сжевала хлеб, запив его холодным чаем и начала читать дальше…

…В тихом морозном воздухе пронесся звук, от которого кровь застыла у меня в жилах: постукиванье палки слепого по мерзлой дороге. Стук приближался, и мы прислушивались к нему, затаив дыхание…

Это было уже слишком. Ужас поначалу просто сковал меня. Я сидела, боясь посмотреть хоть куда-нибудь. Строчки расплывались у меня перед глазами. Вместо них, изо всех сумрачных углов виднелись жестокие физиономии английских пиратов.

Я выдохнула, схватила книгу и выбежала в коридор. Там стоял мой маленький детский стульчик. На него теперь садились, чтобы удобнее было надевать обувь. Но сейчас он оказался не просто старым стульчиком, а моим спасителем. Часы на стене показывали половину девятого. Схватив стульчик, я открыла входную дверь и выскочила в подъезд. «Буду читать тут, пока не придёт папа»…

…Тут слепой сообразил, что идет не туда, куда надо. Вскрикнув, он повернулся и побежал прямо к придорожной канаве, в которую не замедлил скатиться. Но сейчас же поднялся и, обезумев, выкарабкался опять на дорогу, как раз под ноги коню, скакавшему впереди всех.

…Я сидела, скукожившись на маленьком старом стульчике, ноги замёрзли, но зайти в дом было выше моих сил: мне теперь везде мерещились морские разбойники с их кортиками и мушкетами. Внизу хлопнула входная дверь, послышался стук дождя и весёлые голоса. Но мне было не до них…

— Эй, Окорок, затяни-ка песню! — крикнул один из матросов.

— Старую! — крикнул другой.

— Ладно, ребята, — отвечал Долговязый Джон, стоявший тут же, на палубе, с костылем под мышкой.

И запел песню, которая была так хорошо мне известна:

Пятнадцать человек на сундук мертвеца…

Вся команда подхватила хором:

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

— Лена, а ты что тут делаешь? – голос соседки тёти Маши вернул меня к действительности.

— Я… я книжку читаю. Мне дома страшно одной…

— Мама ещё не приехала?

— Нет, ещё месяц.

— А папа? Не пришел ещё?

Я опустила глаза, а тётя Маша вздохнула, покачав головой. Мимо меня проплыли сумки и авоськи, щёлкнул ключ и дверь за тётей Машей закрылась…

— Хокинс, — говорил мне Сильвер, — заходи, поболтай с Джоном. Никому я не рад так, как тебе, сынок. Садись и послушай. Вот капитан Флинт… я назвал моего попугая Капитаном Флинтом в честь знаменитого пирата… так вот, Капитан Флинт предсказывает, что наше плавание окончится удачей… Верно, Капитан?

И попугай начинал с невероятной быстротой повторять:

— Пиастры! Пиастры! Пиастры!

Внизу опять послышались шаги. Но это и хорошо: люди вокруг, всё не так страшно.

Это были соседи из квартиры напротив – Сашка Мучалов и его мама. Сашка шёл, набычившись и отвернувшись от меня, как будто мы и не знакомы с ним вовсе и не учимся в параллельных классах. За всё время мы с ним даже ни разу не поздоровались, не то, что слово доброе сказали. «Бэшник», одним словом. Фи!

— Здравствуй, Лена? Ты чего тут сидишь? – спросила Сашкина мама.

— Книжку читаю, — я показала обложку.

— А где мама? Папа?

— Мама в Москве, уже месяц как… — я тяжко вздохнула. — А папа еще с работы не вернулся…

— Ладно, наверное, скоро придёт. Ты долго не засиживайся, простудишься. Вон как дождина льёт, даром что март.

Дверь за ними захлопнулась и я опять упала в восемнадцатый век…

Мы остановились в том самом месте, где на карте был нарисован якорь. Треть мили отделяла нас от главного острова и треть мили — от Острова Скелета. Дно было чистое, песчаное. Загрохотал, падая, наш якорь, и целые тучи птиц, кружась и крича, поднялись из леса. Но через минуту они снова скрылись в ветвях, и все смолкло.

…В тёть Машиной двери повернулся ключ. Она вышла в подъезд и строго сказала: — Всё, Лена, спать будешь у меня. Время уже одиннадцать, ждать больше некого. Сейчас поужинаешь и ляжешь спать. Ох уж эти…

Она покосилась на меня и дальше продолжать не стала. Я, дрожа, встала со стульчика, закрыла ключом дверь и поплелась за тётей Машей.

Тётя Маша жила одна. Её дочь вышла замуж и ушла жить к мужу, а кровать осталась. По телевизору показывали съезд народных депутатов. По-моему, двадцать третий в том году был. Что-то вещал ещё молодой и бодрый Брежнев, все депутаты постоянно вставали и долго ему хлопали. Тётя Маша наложила мне горячей картошки, рядом поставила солёные помидоры. Вкусно! Я потянулась за книжкой:

— Ещё чего! Времени скоро двенадцать! Под душ и спать! Я уже постелила. А отцу твоему… — она что-то добавила беззвучно. – Я записку в двери оставила. Придёт – увидит, не волнуйся. Я с трудом доплелась до постели и провалилась в глубокий сон.

…Утром я проснулась от голосов: строгого тёть Машиного и виноватого отцовского.

— Маш, ну не ругайся, ну, посидели мы вчера с ребятами…

— С ребятами?! – голос тёть Маши звенел на высочайшей ноте, хоть и говорили они полушёпотом. – Девчонку одну дома оставил! Что ты ей за книгу там подсунул, что она весь вечер в подъезде сиротинушкой просидела?!

— Так я… «Остров сокровищ»… А что, хорошая книга.

— Папа! – я выскочила из постели. – Хорошая книга! Я уже половину прочитала. Спасибо, тёть Маш, мы домой!

Дома везде горел свет. На кухне лежал недоеденный засохший батон. Я прислонила книгу к чашке со вчерашним чаем и снова улетела на двести лет назад.

— Так, я купил в магазине котлеты. Сейчас пожарю, ты подожди, — суетился папа. Но меня на кухне уже не было…

«Испаньола» по-прежнему стояла на якоре. Но над ней развевался «Веселый Роджер» — черный пиратский флаг с изображением черепа. На борту блеснула красная вспышка, и гулкое эхо разнесло по всему острову последний звук пушечного выстрела. Канонада окончилась.

… Надо сказать, что мама, хоть и была врачом, и поехала в Москву получать высшую категорийность, была из очень простой крестьянской семьи. Пережила войну и голод и карабкалась к лучшей жизни самостоятельно. Да, она стала известным и уважаемым в городе санитарным врачом, но замашки у неё остались те же – крестьянские-крестьянские. Готовила она вкусно, накладывала в тарелку всегда и всего много, но как попало. Хлеб резала огромными ломтями и хорошо, если куски попадали в хлебницу. Папа же, из московской интеллигентской семьи, всё делал красиво и эстетично. Но готовить он не умел. Совсем. Даже готовая к самым неумелым мужским рукам магазинная котлета получалась у него похожей на подошву.

Вот и сейчас он постелил красивую салфетку, ножик справа, вилка слева, а на тарелке живописно располагались котлета, порезанный огурчик, горошек и, как заключительный аккорд, он торжественно набросил на котлету веточку укропа. «Давай, ешь!» Я кивнула и, не отрываясь от книги сжевала котлету. Но в этот раз ни красоты, ни вкуса я не заметила…

У подножия высокой сосны лежал скелет человека. Вьющиеся травы оплели его густой сетью, сдвинув с места некоторые мелкие кости. Кое-где на нем сохранились остатки истлевшей одежды. Я уверен, что не было среди нас ни одного человека, у которого не пробежал бы по коже мороз…

— Ты в школу не опоздаешь?

— Да-да… Школа… — я встала и, не отрываясь от книги, прошла в свою комнату, закрыв за собой дверь. И поднялась со стула только тогда, когда прочитала:

До сих пор мне снятся по ночам буруны, разбивающиеся о его берега, и я вскакиваю с постели, когда мне чудится хриплый голос Капитана Флинта:

— Пиастры! Пиастры! Пиастры!

Так что, в школу я так и не попала. Какая тут школа? Пиастры! Пиастры! Пиастры!