РОМАН МАКСИМОВ     

                                                       ДВА ИВАНА 

                                                              * * *

Иван Савельевич, пожилой военный пенсионер, еще советской закалки, отдавший вооруженным силам СССР более сорока лет и потерявший на этом поприще здоровье и семью, медленно шел из супермаркета с хилым пакетом социальных продуктов, которые на свою мизерную пенсию были им куплены на недельное проживание. Он постоянно, с армейской педантичностью, раз в неделю выбирался из своей однокомнатной квартиры на восьмом этаже в элитном микрорайоне Киева и пройдя через Майдан Независимости, по Крещатику, попадал в огромный, отливающий разноцветьем витрин и товаров, магазин. Цены были хоть и высокие, но более-менее приемлемые, для такого пенсионера, каким был Иван Савельевич. Сегодня он скупился немного больше обычного, так, как ждал в гости старого армейского друга, которого не видел более двадцати лет, — с кем проходили офицерскую службу в Ненецком автономном округе – в России. Его также звали Иваном, но отчество было Яковлевич. Иван Яковлевич. Он последнее время проживал в подмосковье, в городе Сергиев Посад. Тоже – военный пенсионер, но с пенсией гораздо большей, чем у Ивана Савельевича. Гораздо большей… Он мог себе позволить отдыхать в санаториях министерства обороны, путешествовать по миру. Вот и сейчас, он возвращался с отдыха из Болгарии, куда путевку ему выделил ветеранский совет при Министерстве обороны РФ. На самолете он прилетел в Киев и нашел его, Ивана Савельевича, предварительно созвонившись по телефону. Иван Савельевич был несказанно рад этой встречи. Сколько воспоминаний и приятных переживаний распирало его грудь. Вот они встретятся, будут без умолку разговаривать, вспоминать прошлые годы, пить украинскую горилку, закусывать украинской шинкой и плакать… плакать… плакать… Но это будут слезы радости, слезы долгожданной встречи, слезы памяти по ушедшим ранее друзьям… Иван Савельевич заглянул в пакет. Так, бутылочка есть, закусочка тоже… Наверное нужно было купить еще баночку хороших консервов и квашеной капусточки… хотя дома есть соленья привезенные им осенью с дачи. А может одной бутылочки будет мало? — напряженно думал Иван Савельевич. Но ничего, у него дома еще имеется настойка на спирту, которым он натирает свое больное колено. Там где-то есть пол бутылочки. Хватит, — подумал Иван Савельевич и уже более веселее зашагал домой.  На Майдане он  столкнулся с молодыми людьми в сапогах и рогатых касках времен Первой мировой войны. Они группами патрулировали грязную мостовую перед зданием парламента: пальцы с потрескавшейся кожей сжимали дубинки и топорища, а черно-алые нарукавные повязки на руках говорили об их принадлежности к ультраправым силам. Иван Савельевич решил от греха подальше их обойти и всего в нескольких сотнях метров снова столкнулся с крупными мужчинами, облаченных в камуфляжную форму, многие из которых были вооруженные охотничьими ружьями. Их лица скрывала черная маска с прорезями для глаз. Они с деловым видом регулировали дорожное движение, — внимательно изучали водителей и пешеходов, просачивающихся по одной полосе дороги перегороженной стенами из кирпичей, дров и мешков с песком, благодаря которым некогда элегантная столица Украины превратилась в баррикады. На изобилующей памятниками в стиле барокко центральной площади Независимости – Майдане – бездомные и праздношатающиеся люди сменили добившихся победы политических активистов. Бродяги на корточках сидели перед бочками с кострами. На измазанных сажей лицах выделялась лишь тусклость взглядов, а подкатанные рукава обнажали татуировки, характерные для бывших сидельцев или всеми позабытых ветеранов боевых действий. Бродячие псы в поисках объедков рыскали в горах мусора, разбросанного по территории палаточного лагеря. В переносных туалетных кабинках, стоящих тут же, у палаток,  двери были оторваны, поскольку в минувшем месяце их тут использовали в качестве импровизированных щитов во время кровопролитного противостояния., а нынешние пользователи кабинок справляют нужду прямо на глазах у тех, кто бродит вокруг обломков революции. Всюду грязь и вонь… Но Иван Савельевич все это понимал и адекватно воспринимал. Все-таки свершилась революция! Революция достоинства! Как бы ее там не называли враги Украины! Вот заживем то теперь припеваючи, — с нескрываемым блаженством  думал Иван Савельевич, семеня своими короткими ногами по булыжной мостовой Майдана, аккуратно переступая через образовавшиеся кратеры из глины и земли, где еще совсем недавно находились отшлифованные от миллионов людских ног  кирпичи мостовой брусчатки. —  Наконец-то повысится пенсия до европейского уровня, будет  медицинское обслуживание на высшем уровне и он, Иван Савельевич, простой украинский пенсионер, будет доживать свои последние дни в светлом европейском будущем! Будет без виз ездить по Европе, а может даже и по Америке! Только бы здоровье не подвело. Иван Савельевич аж зажмурился от нахлынувших на него радостных мыслей, – и этим убил двух зайцев – погрузился в свою радужную мечту о светлом будущем, а также чтобы не видеть грязь и разруху настоящей майданной реальности. Споткнувшись о булыжник, с корнем вырванным из мостовой защитниками революции, Иван Савельевич чуть ли не встрял носом в ствол дерева, так некстати возникшего на его пути. Уфф… Хорошо, что бутылочку не разбил… Вот уже и дом, вот подъезд. Как вспомнишь, что пешком нужно подниматься на восьмой этаж, — аж коленки подгибаются. Лифт уже почти месяц не работал. Его кто-то поломал. Умышленно, или нет, Иван Савельевич не знал. Хотя по надписям в кабинке можно было догадываться, кто это сделал. Двери заклинили и не закрывались, а надписи на стене типа «Москоляку на гиляку», «Бандера прийде – порядок наведе» во всей своей красе смотрелись над кучей какого-то вонючего дерьма, оставленного то ли человеком, то ли собакой. Поднявшись с горем пополам на свой этаж, Иван Савельевич открыл своим единственным ключом входную дверь и вошел в сырое, неуютное помещение.  Так, скоро полдень. Сейчас приедет мой друг. Нужно накрыть стол и ненадолго включить автономное газовое отопление. Эх, тарифы…  тарифы… Нужно экономить… Но все-таки приезжает друг, которого он не видел долгие года – и никак нельзя упасть в его глазах, показаться ханжой. И снова мысли Ивана Савельевича понеслись к светлому европейскому будущему. Он представил себя, как сидит в своей квартире в одних трусах и майке, а газовый отопительный прибор включен на полную мощность, выдавая в комнату дешевое халявное тепло. А вот и звонок в дверь. Хорошо, что успел накрыть стол… Так… Бутылочка…Холодненькая, аж со слезинкой…

                                                            * * *

       Иван Савельевич с Иваном Яковлевичем сидели в зале за большим столом овальной формы, накрытый скатертью с блеклыми цветными рисунками в виде мозаики. На столе стояла почти допитая бутылка украинской горилки, а в тарелках лежали кусочки уже остывшей картошки, вперемешку с ломтиками ветчины. В центре стола, возле бутылки, возвышалась трехлитровая банка с малосольными огурцами и несколько этих огурцов, уже опробованных, одиноко лежали на тарелках у старых друзей. Тут же, стояла открытая банка с сардинами, которую, очень кстати, купил в супермаркете Иван Савельевич по льготной «красной» цене. Друзья сидели за столом, обнявши друг друга за плечи морщинистыми ладонями в старческих коричневых пятнышках, и после нахлынувших на них воспоминаний прошлого слегка повизгивали, смахивая с лица наворачивающиеся слезы. Потом Иван Савельевич запел песню «Запрягайте, хлопцы, коней» и Иван Яковлевич подхватил ее, хотя до конца и не знал текста. Они пели и пили… Иван Савельевич хотел было достать свою «заначку» — растирку и продолжить веселье, но Иван Яковлевич остановил его жестом, не подлежащего возражению, и достал из своей сумки бутылку виски иностранного производства. Они так сидели, пока за окном не стемнело. Ивану Яковлевичу нужно было уезжать домой только утром следующего дня и у них, по сути, впереди была целая ночь…

—    Ну что, Савелич, как тебе живется в этой стране государственного переворота? —  вдруг поменял тему разговора Иван Яковлевич, пристально взглянув на своего друга прищуренными глазами с легкой, неприкрытой иронией.

—    Какого переворота? – возмутился Иван Савельевич. – Извини, мой друг, но у нас произошла революция, а не переворот. Люди сами, добровольно вышли на Майдан за свое будущее, за будущее своих детей, чтобы убрать эту преступную и коррумпированную власть. Все таки мы демократическое, правовое государство, не то, что ваша Раша…

—    Брось, ты, Савелич, чушь молоть… —  Иван Яковлевич слегка разнервничался и по его лицу было видно, что ему, сказанное Иваном Савельевичем, не приятно. – Можно было немного подождать и спокойно, без крови и ненужных жертв, действительно демократически избрать себе президента. Пусть даже другого, если вам не нравился этот, действующий…  А вы что сделали? Вооруженный переворот! Вот что! С вашими нацистскими лозунгами, с вашей ненавистью ко всему русскому! Я – русский и значит по вашей геббельсовской идеологии ты, Савелич, должен меня ненавидеть. Как там у вас… убей в себе все русское… А ваше правовое государство, как по мне, окончательно рухнуло, после того, как вы и ваши долбанные революционеры поставили на колени «Беркут»…

Иван Савельевич побагровел. Он почувствовал, как жар заполняет все его лицо. То ли от подступившей внезапной злости на своего русского друга, не понимающего его, Савельевича, желание жить в свободной европейской стране и поддержавшего всей душой революцию достоинства, то ли от выпитого спиртного, так сильно ударившего в его голову.

—   Что ты говоришь, Яковлевич? Ты – мой друг и будь ты хоть эфиоп или китаец, я все равно тебя люблю, как старого, доброго друга. Вот скажи мне, скажи, чем тебя обработала эта российская пропаганда? Почему вы в России не хотите понять нас, украинцев? А ведь мы хотим быть свободолюбивым народом, не чета вам. Поэтому и вышли на Майдан! Это вы, в своей стране боитесь собственной тени, боитесь своего диктатора и агентов ФСБ. Россия всегда мечтала владеть Украиной, словно своей собственностью, всегда хотела властвовать над нашим народом… Вот и Крым забрали себе… Теперь Донбасс… По кусочкам, гады, забираете страну…

—   А ну прекрати городить чушь! – вспыхнул Иван Яковлевич и мускулы заходили по его скулам. Прекрати это! Никто ваш Крым не забирал! Он сам ушел от вас, от вашей неонацистской политики! Это вы хотели отменить русский язык, вы посылали в Крым «поезда дружбы» для усмирения местных жителей, вы сами кричали : «Чемодан-вокзал-Россия»! Вот Крым и ушел! Понял, мой «свидомый» друг?! Пока вы скакали на Майдане и трясли портретами Бандеры и Шухевича, Крым и юго-восток уже отдалился от вас и стал ближе русому миру!

—   Но мы можем еще вернуть Крым. Можем вернуть военным путем, — заорал Иван Савельевич и с такой силой стукнул кулаком по столу, что подпрыгнула посуда и вилка, лежащая на тарелке у Ивана Яковлевича, покатилась на пол. Иван Яковлевич нагнулся, чтобы поднять ее и вдруг у Ивана Савельевича остро возникло желание дать пинка этому русскому сепаратисту. Но он сдержался. Иван Яковлевич медленно поднялся, положил вилку на скатерть и обратился к Ивану Савельевичу, скривив лицо в скептической улыбке:

—   Ну и как вы будете отвоевывать Крым? Ты же, Савелич, кадровый офицер. Давай, расскажи мне свою стратегию, тактику…

—   А вот и расскажу! – Иван Савельевич потянулся за бутылкой и налил себе и другу виски. – Вот слушай, — продолжил он, осушив свою рюмку. — На данный момент ваша Россия имеет возможность разместить в Крыму до двадцати пяти тысяч военных — такова квота для базирующегося там Черноморского флота Российской Федерации. По факту, весь контингент составляет шестнадцать тысяч военнослужащих, где из них две тысячи морских пехотинцев. Так? Кроме того, Россия может разместить в Крыму до двадцати артиллерийских систем крупного калибра, более ста тридцати единиц бронетехники и двадцать две единицы авиации. Вышеперечисленные войска по количеству и оснащению заметно превосходят наши, украинские, размещённые в Крыму. Это точно. Я все подсчитал. Но… вооружённые силы Украины, могут попробовать провести молниеносную военную операцию и попытаться взять контроль над Крымом. Мы отправляем на войну за Крым сорок тысяч человек, пятьсот танков, другую бронетехнику, имеющуюся  в составе сухопутных войск и обеспечиваем их поддержкой своих ВВС. А у нас есть, как вам известно такая авиация, как  двадцать СУ-27, восемьдесят Миг-29, тридцать шесть Су-24 и тридцать шесть Су-25. Молниеносный удар! Только внезапный и сокрушительный удар наших войск может очистить землю украинского Крыма от российской агрессии! Я понимаю… люди… жертвы… Но на то и война! Кто просил этих людей плясать под российскими флагами? А потом…

—   Что потом?, — снова перебил Ивана Савельевича Иван Яковлевич. – Не забывай, мой друг, я тоже кадровый офицер, хоть и в отставке, но смыслю что-то в военной стратегии. Итак, ты говоришь – сорок тысяч военных, танки, авиация… Но Россия может защитить Крым более чем одиннадцатью  тысячами солдат — двумя тысячи морпехов Черноморского флота и девятью тысячами дополнительно переброшенных солдат ВДВ или Спецназа. Так же можно перебросить двадцать с лишним самоходных артиллерийских установок МСТА-С или же некоторое количество реактивных систем залпового огня «Смерч».  На месте же, в Крыму, уже  имеется двадцать фронтовых бомбардировщиков Су-24.  Даже, предположим, что Украина все –  таки пошла в наступление на Крым, но все равно ее войско ждёт фиаско, так как быстро преодолеть очень узкий Перекопский перешеек, шириной всего семь километров, не представится возможным. Для его удержания вполне хватит тех самых одиннадцати тысяч хорошо обученных солдат, особенно учитывая то, какую мощную артиллерийскую поддержку смогут им обеспечить корабли Черноморского флота ВМС РФ и современная авиация, которая, кстати, уже приведена в полную готовность на аэродромах Западного и Центрального военных округов Российской Федерации. Вероятнее всего, очень скоро после того, как группировка вооруженных сил Украины получит такой жёсткий отпор, она просто развалится и обратится в беспорядочное отступление, причём заметная часть служащих вообще могут перейти на сторону России, так как в армии служат и русские из Восточной Украины.

—   Ну-ну, — скрипел зубами Иван Савельевич, продолжай, агрессор хренов… Что будет дальше?

—   А дальше, — спокойно отвечал Иван Яковлевич, — Дальше события могут развиваться в разных вариантах — воспользовавшись ситуацией вооруженные силы Российской Федерации могут пойти дальше и попробовать установить контроль над Восточной Украиной — проблем при этом возникнуть не должно, учитывая высокий уровень популярности России в восточных регионах. При таком раскладе новоиспечённые власти в Киеве имеют все шансы пасть перед ещё более радикально настроенными группами людей. В другом варианте — Россия может просто ограничиться контролем над Крымом. Тогда на Украине может разгореться самая настоящая гражданская война. Этому очень поспособствуют разрозненные и обладающие боевым вооружением части вооруженных сил Украины. Вероятнее всего, всё начнётся с того, что ваши радикальные силы пойдут из Киева «наводить порядок» на Восток. В условиях хаоса возникшего из-за боевых действий, в их руки без труда попадут тяжёлые вооружения из боевых частей, кроме того к ним могут присоединиться многие военнослужащие родом из городов Западной Украины. Будут создаваться добровольческие карательные батальоны из более радикально настроенных граждан. Учитывая огромные арсеналы, которые хоть и порядочно разворованы и распроданы за двадцать лет вашей независимости, их будет вполне достаточно, чтобы нанести государству непоправимый ущерб и убить множество людей. Итоги такого сценария абсолютно непредсказуемы — единственное, что понятно, так это то, что украинцы, в том числе и ты, мой друг,  в любом случае будете проигравшей стороной.

—   Вот вам! – вскричал Иван Савельевич, скрутив перед носом армейского товарища крупную фигу.  – Нет! Этому не бывать! Вы не завоюете нас никогда! И ты, москальская сволочь, меня никогда не завоюешь… Ты так и будешь жить в своей рабовладельческой стране, пресмыкаясь перед своими хозяевами, а мы будем свободны! Сво-бод-ны!! Нам поможет Европа, Америка, НАТО наконец… Вы никогда не будете властвовать над нами. Потому, что вы – рабы, а мы – паны! И так было и будет всегда!  Я…

—   Дурак ты, Иван Савельевич, старый дурак и маразматик, обработанный ящиком, называемым телевизором! Я уже, если честно, жалею, что приехал к тебе в гости. Катись ты к черту со своей политикой! Я ухожу в гостиницу…

—   Никуда ты не уйдешь! – глаза Ивана Савельевича налились кровавым блеском. Никудаааа! – и в этот момент у него в руке оказался нож, который до этого лежал на столе возле недопитой бутылки импортного виски, привезенной ему в подарок российским товарищем. Как этот кухонный нож оказался в руках у Ивана Савельевича, он не понял. Его глаза застлала белая пелена. Откуда-то изнутри, с желудка, прямо к воспаленному мозгу, в одно мгновение  подкатилась внезапная злость и неуправляемая ненависть. В ту же секунду холодное широкое лезвие вонзилось в тело его старого друга и сослуживца Ивана Яковлевича, чуть пониже ключицы с левой стороны. Иван Яковлевич умер мгновенно.  Лезвие ножа распороло ему сердце почти напополам,  и из открывшейся раны тоненькой струйкой пошла кровь. Иван Савельевич, осознав, что натворил, завыл, как загнанный в капкан волк. Он выл, кричал, бился головой о стену, пытался даже включить газ на кухне, чтобы уйти из жизни вслед за убитым им другом, но страх смерти удерживал его от суицида. Потом милиция… Суд… Тюрьма… Темная вонючая камера следственного изолятора…

                                                     * * *

Заключением судебно-психиатрической экспертизы Иван Савельевич был признан невменяемым и помещен на неопределенное время в психиатрическую больницу закрытого типа. Тут все было хорошо, спокойно, никакого тебе телевизора, никакой политики. Только врачи и таблетки… Таблетки и врачи. А также трехразовое питание. Послеобеденный сон. И ничего, что его отделение окружает пятиметровый забор с колючей проволокой,  а по периметру стоят смотровые вышки и бегают собаки, — все таки он успокоился, оторвался от этого безумного мира разумных людей, вечно создающих себе проблемы и сами же их решающие. Он спокоен, уравновешен, его лицо выражает неземное блаженство… Он улыбается, когда хочет, и хохочет, когда хочет… Он любит медсестер, особенно молодых и красивых, которых, если позволяет возможность, щипает за интимные места, при этом радуется, как ребенок, получивший долгожданный подарок. Но однажды в отделение приехала комиссия из Минздрава, и несколько человек в белых халатах ходили по палатам, разговаривая с больными об их содержании, выясняли режим питания и прогулок. Один из докторов зашел и в палату к Ивану Савельевичу.  Тот спокойно спал, после принятия очередной дозы успокоительных лекарств. Доктор подошел к больному и наклонился над его лицом. И в этот момент Иван Савельевич открыл глаза… Перед ним висело, словно в пространстве, лицо Ивана Яковлевича!

—   Ну, что, больной, проснулись? – сказало лицо голосом погибшего друга и тут Иван Савельевич вдруг дико вскрикнул, резко, по молодецки, выпрыгнул с кровати и стал метаться по палате, срывая с себя одежду. Он кричал, хохотал, падал, бился головой о стену и наконец, успокоившись, сел на пол, не сопротивляясь дал себя одеть в смирительную рубашку, по детски улыбнулся и стал лепетать что-то невнятное. Потом мило, как ребенок, улыбнулся санитарам, показал им язык и окончательно впал в безумие.

К О Н Е Ц

2014 год