Завтра в Москве будет мощный снегопад. Это я вам гарантирую. Синоптики могут ошибаться — это их работа, они за это деньги получают, а вот мои панические атаки никогда не ошибаются. Если Лёша приходит с работы домой, и застаёт меня сидящей на балконе в жёлтой махровой пижаме, а во всей квартире все окна нараспашку, и воняет корвалолом — к бабке не ходи: ночью такой снегопад ебанёт — мама не горюй!

Коварство панических атак в том, что даже искушённый боец панического фронта полдня не может отдуплить: что вообще с ним происходит, а когда отдупляет — обычно на дворе уже 8 часов вечера, в квартире погром и повсюду разбросаны черновики завещания, а главное — твои родственники опять видели тебя сидящей на балконе в жёлтой пижаме, в уггах, и в войлочной шапке для бани в виде клубнички.

Конечно, это уже не так страшно и позорно, как тогда, когда они увидели тебя такой впервые, но всё равно тебе перед ними очень неудобно.

Нахлобучивать меня начало сегодня часа в два дня. После того как я увидела себя в зеркале: белая морда, и синяки под глазами, как у панды. От страха, горя, и волнения у меня началась тахикардия и в зобу дыханье спёрло. Треснула две таблетки корвалола — не помогло. Посидела, подумала, и поняла, что у меня гипоксия мозга! Кислородное голодание.

Погуглила симптомы, причины и следствия.

Симптомы совпадали полностью. Некоторые причины тоже. Следствия, стало быть, тоже не заставят себя долго ждать. И они были неутешительные.

Сначала у меня должна была начаться астма. Затем образоваться атеросклеротические бляшки в сосудах сердца. Потом бляшки должны будут то ли оторваться, то ли что-то закупорить, и в конце меня ожидает один из двух вариантов: или инфаркт или кома.

Признаки инфаркта я уже гуглила в прошлую паническую атаку, и знаю, что сначала тебя должно тошнить. А потом уже инфаркт.

И, если до этого момента меня ещё не тошнило, то, после того как я вспомнила симптомы инфаркта — затошнило сразу прям на отличненько.

Конечно, перед смертью не надышишься, это всем известно, но я из принципа решила надышаться сколько влезет.

Умирать я планировала от инфаркта, а не от пневмонии, поэтому достала из шкафа теплый домашний махровый костюм желтого цвета, в котором я похожа на огромную Поночку из диснеевских Утиных историй, угги, и первую попавшуюся под руку шапку. Под руку, разумеется, мне попалась банная шапка-клубничка с весёлым зелёным листиком на верхушке. Но как-то вот знаете, мне в тот момент было не до мыслей: а стильный ли получился у меня лук?

Меня вот-вот уже инфаркт должен нахлобучить, а мне чо, о стильном луке надо думать? Завещание б успеть написать!

Но не успела. Лёша с работы вернулся. На кухне меня не нашёл и испугался. Метнулся в комнату, и вообще обосрался. Но я его не осуждаю. Мало кто смог бы не навалить кирпичей, обнаружив у себя дома на балконе огромную жёлтую Поночку в уггах, с клубникой вместо головы, пишущую завещание фиолетовым маркером на обувной коробке.

Сейчас-то уже всё норм. Попустило. Меня, по крайней мере. А вот Лёшу пока ещё не совсем.

Сидит, вон, на диване, с огромным зелёным тазом на коленях, и неистово трёт в него лук и картошку на мелкой тёрке. Говорит: драников чота нажарить вдруг захотелось.

Я ему тоже говорю: мол, Лешенька, ангел мой, мне, конечно, ничего для тебя не жалко, но ты реально пять килограммов картофана уже в таз нахуярил. Не многовато ли получится драников?

— Нет. — Отвечает, и продолжает тереть картошку. — Драников будет в самый раз.

Как вы понимаете, я его ничуть не осуждаю.