Иваныч не то, чтобы не любил Гольбеха, но как-то с осторожностью к нему относился. Всё же какой-то он не такой, хотя и выпивали вместе…

Поэтому, когда Гольбех пригласил выпить,  Иваныч не сразу согласился. Но деваться было некуда:  уже пропита вся зарплата и у корешей ни копейки, а новогодние праздники никак не заканчиваются.

— Куда пойдём? – спросил Иваныч.
— В музей нооконформизма.
— Не понял.
— А тебе необязательно понимать. Ты выпить хочешь?
— Ну.
— Тогда шагай.

Выпить действительно хотелось, и Иваныч, сдерживая раздражение, шёл за разодетым, как попугай, Гольбехом.

Вход в музей был бесплатный, что нисколько не удивило Иваныча. Он бы ни в жизнь за это говно не заплатил. Народу было много. Гольбех уверенно двигался в конец галереи, время от времени бросая реплики по поводу экспонатов. Гольбех понимал в искусстве — он всю жизнь стоял около него в виде демонстратора пластических поз или попросту натурщика.

Наконец в последнем зале они остановились. Перед ними была инсталляция под названием «Коммунальная кухня». Ничего особенного Иваныч не заметил: кухня как кухня – у него такая же. Те же старые раздолбанные полочки на стене, заляпанная газовая плита, лампа без абажура, «хромые» табуретки и два стола. На одном пустая бутылка из-под водки, гранёный стакан, пепельница с окурками и на газете скелет рыбы. На другом  — чугунная сковородка с задубевшими макаронами, две чайные чашки с отбитыми ручками, заварной чайник. В углу – металлическая раковина с грязной посудой. Всё огорожено красной верёвкой.

— Вот, — сказал Гольбех, — была инсталляция, а станет перфоменс.
— А в чём разница?
Гольбех задумался.
— Как бы тебе, Иваныч, объяснить?  Вот представь, что кто-то под дверью насрал. Представил?
— Ну.
— Это инсталляция. А, если насрал и в дверь позвонил, то это уже будет перфоменс.
— Так что, мы сюда срать пришли?
— Нет, конечно. Твоё дело маленькое. Лезь за верёвку, садись за стол и помалкивай.

Иваныч поднырнул под верёвку, уселся за стол на хромой табурет и по привычке потянулся к стакану. Но тот оказался приклеенным.

— Рви, рви, — подбодрил Гольбех и замер в созерцательной позе.
В это время в зал вошла группа посетителей. Гольбех, выждав, пока они остановились и с недоумением уставились на Иваныча, изрёк:

— Господа! Честь имею представить последний шедевр нооконформизма. Для простоты восприятия вы должны мысленно разделить его на зоны выразительности, каждая из которых, включая Иваныча, несёт свой персональный смысл с атрибутикой общероссийской действительности. Креативность данного объекта заключается именно в узнаваемости, так сказать событийности, слиянии нашего восприятия с обыденностью. Ну, кто из вас не видел таких кухонь? Кто из вас не сиживал за таким столом в такой вот компании?

Гольбех  посмотрел на посетителей. Те радостно закивали: «Бывали, знаем!»

— Друзья мои, обращаюсь к вам, как к знатокам, ценителям прекрасного. Хотите быть соавторами?
— А что делать?
— Друзья, коллеги! Не кажется ли вам, что в этой работе чего-то не хватает?
— Водки не хватает! – гаркнул кто-то.

— Именно! – обрадовался Гольбех. – Не хватает водки! А без неё недостоверной становится вся композиция и брутальность мужского начала.

— Так мы сбегаем…
— Ждём вас с нетерпением, коллеги. Внёсшим вклад в развитие искусства — мой персональный автограф!

…Через час Иваныч уже попивал «беленькую», согласно идеологии произведения.

Инвестиции в искусство продолжались до закрытия, благодаря чему Гольбех утащил домой  восемь бутылок алкоголя (свою долю).

На следующий день презентация, а для Иваныча опохмелка, начались сразу же после доставки его к рабочему столу.

…Три дня Гольбех зарабатывал на новом искусстве и старой печени Иваныча.  Впрочем, последний был не против. Только одно его расстраивало: нельзя было курить! Гольбех запретил.
— Ты что? Это же музей! Здесь курить нельзя!

Иваныч никак не мог понять: почему пить можно, а курить нельзя? И, улучив момент, когда Гольбех принимал новый творческий «вклад», выхватил окурок из пепельницы, моментально прикурил и с наслаждением выпустил дым в потолок…

Тут же сработала пожарная сигнализация. Двое охранников и зам.директора  вбежали в зал… Охрана, схватив Иваныча, хотела вытащить его из-за заграждения, но Гольбех не бросил товарища, потребовав посадить экспонат на место, так как тот является элементом перфоменса и его изъятие нарушает авторскую концепцию. Не говоря уже о том, что подобный акт вандализма несмываемым пятном ляжет на репутацию музея.

На вопрос: «Кто он такой?», Гольбех гордо заявил, что он – лоббист данного артпроекта. Но зам. директора, знавший автора, позвонил, и творец моментально примчался защищать своё произведение. Но, увидав, как органично Иваныч вписался в интерьер, признал заслуги Гольбеха и предложил взять Иваныча в аренду на всё время выставки.

Для переговоров все прошли в служебный кабинет, где под коньячок и был логически оформлен новый  перфоманс.

В кабинете не было пожарной сигнализации и Иваныч, пуская дым в потолок, слушая непонятный трёп нонконформистов, думал, что искусство всё-таки классная штука…