Новая Гвинея для Н.Н. Миклухо-Маклая была не просто регионом, на котором сошлись его научные интересы. По мнению путешественника, организованная на столь отдаленных берегах российская колония могла принести государству несомненную пользу.

Забота об аборигенах
Вернувшегося в 1875 году на родину из своей первой экспедиции в Новую Гвинею Миклухо-Маклая переполняли идеи. Прослышав о стремлении Британии аннексировать восточную часть острова, что могло нанести папуасам непоправимый урон, путешественник торопился добиться у российского правительства поддержки его намерения «сплотить аборигенов в одно целое» для противостояния англичанам. Послание Маклая, предварительно отредактированное канцлером А.М. Горчаковым, легло на стол Александра II.

Российский император прислушался к совету многоопытного министра и отклонил предложение ученого, мотивировав свой отказ удаленностью региона и отсутствием к нему государственного интереса. Впрочем, истинная причина лежала, скорее, в дипломатической плоскости: Александр II не хотел ухудшать и так непростые отношения с Англией. Историк Алексей Плотников высказывает мнение, что у России все-таки были основания закрепиться в восточной части Новой Гвинеи, если брать во внимание приобретение там российскими подданными обширных земельных владений. Протекторат России над «Берегом Маклая», по словам историка, соответствовал бы всем международным нормам.

«Берег Маклая»
Не дождавшись помощи от российских властей, путешественник решился обратиться за содействием непосредственно к англичанам. В ноябре 1881 года свой проект развития «Берега Маклая» он адресовал командующему британскими ВМС в юго-западной части Тихого океана Дж. Уилсону. Из документа следовало, что ученый намерен вернуться в Новую Гвинею для того, чтобы защитить папуасов от белых колонизаторов. Миклухо-Маклай хотел реорганизовать жизнь папуасского сообщества при условии сохранения местных обычаев. Он был готов взять на себя обязанности консультанта «папуасского совета» и министра иностранных дел по совместительству, развивать экономику подведомственной ему территории, строить пристани, дороги, школы, больницы и мосты.

При успешной реализации данного проекта исследователь был даже не против установления над «Берегом Маклая» английского протектората. В конце декабря 1881 года в Мельбурн, где находился Миклухо-Маклай, зашла российская эскадра, с ней путешественник собирался вернуться домой. Отплытие, правда, омрачилось скандалом, который спровоцировала австралийская пресса. Журналисты без видимых причин обвинили российскую эскадру в попытке захвата Мельбурна, а Миклухо-Маклая назвали «секретным русским агентом».

Новое предложение
Находящийся на пике популярности Миклухо-Маклай осенью 1882 года был удостоен аудиенции у нового российского императора Александра III в его гатчинской резиденции. Во время встречи путешественник рассказал о результатах экспедиции, а также пожаловался на нехватку средств. Монарх распорядился уладить все финансовые дела исследователя. Сведений о том, поднимался ли вопрос о статусе восточной части Новой Гвинеи в ходе беседы с императором, нет.

Однако известно, что эту тему путешественник обсуждал с управляющим Морским министерством адмиралом Иваном Шестаковым. Потом в своей дневниковой записи Шестаков пренебрежительно назвал Миклухо-Маклая «новогвинейским царьком». Тем не менее чиновник доложил императору о планах исследователя, которые, в частности, предусматривали создание в Новой Гвинее заправочной базы для российского флота. Александра III с энтузиазмом отнесся к этому предложению и поручил Шестакову рассмотреть возможность устроения подобной базы.

В марте 1883 года на корвете «Скобелев» Миклухо-Маклай в третий и последний раз прибыл в Новую Гвинею. Возглавлявший экспедицию контр-адмирал Николай Копытов обследовал множество гаваней, как в самой Новой Гвинее, так и на архипелаге Палау, где предполагалась организация заправочной базы. Его вывод был таков: ни одна из гаваней не подходит для устройства угольных складов, так как все они удалены от основных морских путей.

«Русская Папуасия»
Однако путешественник не унывал. Во время следующего визита в Петербург в июне 1886 года он выступил с новой инициативой: предложил всем желающим отправиться на «Берег Маклая» и заняться там хозяйственной деятельностью или торговлей. Исследователь в первую очередь искал единомышленников, а поэтому рассчитывал максимум на десяток добровольцев. Какого же было его удивление, когда со всех концов России пришли сотни писем, в которых люди изъявляли желание отважиться на рисковое предприятие.

Публицист Василий Модестов, разъясняя в одной из статей планы Миклухо-Маклая, отмечал, что путешественник хотел позволить российским колонистам «завести такое общинное устройство, какое они сочтут для себя наиболее удобным» и которое, возможно, могло бы напоминать им «русский сельский мир». Идею ученого Модестов характеризовал как олицетворение «идеальной республики Платона» в южном полушарии. По словам самого Миклухо-Маклая, против колонизации восточного берега Новой Гвинеи не возражал и сам император. Исследователь писал: Александр III «изъявил высочайшее согласие на мое предложение поднять русский флаг на некоторых, еще не занятых другими державами, островах Тихого океана».

Не желаем вмешиваться
Пока Миклухо-Маклай рассуждал о создании в Новой Гвинее русской колонии, вокруг острова уже кипели международные страсти. Так, еще в 1883 году правительство Квинсленда – территории британской короны – объявило восточную часть Новой Гвинеи своим владением, чтобы формально обезопасить тихоокеанские колонии Британской империи в случае захвата Новой Гвинеи какой-либо европейской державой. Например, намерение сделать Новую Гвинею своей колониальной вотчиной имела Германия. В этом направлении плодотворно поработал канцлер Отто фон Бисмарк. Он, в частности, убеждал российское правительство не поддерживать инициативу Маклая по колонизации Новой Гвинеи, уверяя, что исследователь действует в британских интересах.

В 1884 году уже Германия заявила об установлении своего протектората над северной частью Новой Гвинеи, а также прилегающими островами. Но даже при таком раскладе «Берег Маклая» протяженностью около 300 км, находившийся на северо-востоке Новой Гвинеи, мог быть объявлен зоной российских интересов. Однако в Петербурге не захотели раздувать международный конфликт по столь незначительному поводу и попросту смирились с британо-германским разделом острова.