В детстве у меня была собака по имени Дунай. Ростом он был с новорожденного теленка, короткошерстный и рыжего цвета. Кормили мы его тем что папа приносил с фермы остатки мяса зарезанной коровы или лошади (возможно они были больные или хромали резали от безисходства).Дунай был всегда на цепи так как гулящих собак время от времени отстреливали. В целом безобидный, ну подумаешь пару раз отяпал руку алкашам которые приходили к нам и пытались его погладить. Он до ужаса не любил пьяных людей. Поэтому когда пьяные родители ругались я не надолго (пока они успокоются и уснут ) пряталась у Дуная в будке. А Дунай сидел с улицы рядом с будкой как будто охранял меня. Однажды к нам пришёл мужик его звали дядя Саша и попросил отца продать моего Дуная что бы из шкуры сделать шапку ушанку. Папа посмотрев на меня отказался. Прошло время все про это забыли кроме дяди Саши .В зимнюю новогоднюю ночь  мела метель и отец что бы не зампло Дуная в будке снегом решил отпустить его с цепи. Были гости, была пьянка. Дунай пропал….все таки он не сберег себя. Жаль….

Как мужичка в воры короновали. Тюремная байка
Фима Жиганец
Сюжет этой байки использован в сериале «Зона».
***

ОЧЕНЬ ПОПУЛЯРНА В КРУГУ ЛЮДЕЙ, далёких от жизни «зоны», тема так называемых «прописок» — жестоких ритуалов посвящения в арестанты. Перечислять их — язык устанет. Начиная с полотенца у двери камеры, о которое новичок должен обязательно вытереть ноги, и кончая стоящими на полу шахматами, на которые испытуемый обязан с завязанными глазами упасть плашмя с верхних нар (экзаменаторы в это время ловят его в растянутое одеяло). «Бывалые люди» (из числа тех, кто не нюхал «зоны») любят подчёркивать, что тот, кто не пройдёт такой «прописки», непременно будет либо «опущен» (сделан пассивным педерастом), либо крепко избит. Однако все эти «проверки на вшивость» давно уже «не канают» — то есть не практикуются, потеряли силу традиции. Разве что в редких случаях — где-нибудь в «хате» малолеток. И то за такие штучки могут серьёзно спросить, если дело доходит до крови. В основном подобные «ужастики» — тема для смакования в компаниях людей, не бывавших по ту сторону
«шлюза».

Это не значит, что арестантский мир совсем отказался от проверок новичков (или, как их принято называть, «нулевых») «на вшивость». Но речь уже идёт не о традиционных ритуалах, а просто о злых шутках «сидельцев» над сокамерниками. Жертвами, как правило, становятся недалёкие, простодушные «пассажиры», которых «хата» определяет с первого взгляда. Честно сказать, многие из этих «лопухов», которых арестанты называют «вахлак», «валенок», «дядя сарай» и проч., сами напрашиваются на то, чтобы стать объектами издевательств. Глуповатые простофили из сельских районов больше всего боятся выглядеть «лохами», стараются показать себя «бывалыми», «крутыми», «битыми» арестантами.

Очень точно отражает их психологию тюремный анекдот. Заходит в камеру «дядя сарай». Наслышан он на воле о жизни за решёткой: мол, как сразу себя покажешь, так и жить будешь. Ну, с самого порога «хаты» возьми и заори во всё горло:

— Встать всем!

Зэки с перепугу с нар повскакивали. А один продолжает лежать.

— Я же сказал — всем! Этот почему лежит?

— Да он же «петух»…

— С сегодняшнего дня «петухом» здесь буду я!

ПРИМЕРНО ТАКОЙ «ПРИБЛАТНЁННЫЙ» СЕЛЯНИН «заплыл» как-то в камеру свердловского следственного изолятора. Здоровенный деревенский детина «чалился» впервые, «залетел» не то за кражу гуся, не то за мешок комбикорма. Приволок с собой громадный «сидор» с продуктами, который братва тут же технично раздербанила : мол, ты же, зёма , честный арестант, должен делиться с бродягами по-братски, хоть последнее с себя сними…

Парнище, наслушавшись о жизни за «колючкой» всяких страхов и экзотического бреда, глядел в рот «шпане» широко распахнутыми телячьими глазами, жадно ловил каждое слово, каждый жест, усиленно старался подражать босяцкому сословию — что называется, «жужжать». А те, одуревшиеот камерной скуки и безделья, презирающие «сохатых дотманов» , по тупости своей лезущих в компанию к «порядочным», решили порезвиться.

— А что, Ванюша, — подкатил вскоре к парню один из «блатных», который ошивался вокруг «смотрящего» камеры Валеры Длинного, — глядим мы, хороший ты пацан. Правильный. И понятия, в общем-то, просекаешь. Короче, мы тут прикинули хрен к носу и решили, что надо бы тебя в «воры» произвести.

— Как это — в «воры»? — удивился Ваня. — Вы же сами говорили: для того, чтобы в воровскую «масть» попасть, надо полжизни по тюрьмам кочевать, за «сидельцев» страдать…

— А ты думал! Конечно, надо. Но не сразу же. Каждый «вор» был когда-то зелёным пацаном. В том-то и задача «бродяг», чтобы подобрать достойную кандидатуру среди зэков. Вот мы тут сидим, присматриваемся, оцениваем каждого: кто чего стоит. Бывает, подберёшь нормального «пассажира» и проверяешь: а потянет ли? Выдюжит ли тяжёлую долю «честняка»? Иного приходится по несколько лет испытывать. А вот ты, Ванюша, сразу в цвет попал. Наш ты парень — хоть тресни! Короче, решай: хочешь быть «честным вором»?

У детины аж в зобу дыханье спёрло. Кто ж не хочет! Он столько наслушался историй о сытой жизни воровской, о власти «законников» на воле и на зоне, об их огромном авторитете…

— А ты серьёзно?

— Что за базар! Такими вещами не шутят… Только смотри: это тебе не в шныри наниматься: «машку» в лапы — и между шконок на карачках! Чтобы «короноваться», придётся тебе, брат, пройти испытания…

— Какие ещё испытания?

— Ну! Тридцать шесть ступеней Шао-Линя! Смотри: тут либо пан, либо пропал. Если идёшь на абордаж, отступления не будет. Должен выдержать всё до конца. Или — «вор», или — «чушкарь» у Прасковьи под боком.

Почесал Ванюша затылок, шмыгнул носом — и согласился. С одной стороны, заманчиво получить воровскую корону. С другой — не хочется показать перед «блатной» публикой, что сдрейфил, очканул . В арестантской среде это не приветствуется.

На следующий день вся «хата» с нетерпением ожидала начала «коронации». Было, конечно, несколько человек, которые попытались помешать злой клоунаде. Но их по одному отвели в сторону:

— Слышь, кузьмич, чего ты в чужие дела пишешься? Я гляжу, ты не отседа пассажир, порядков не знаешь. Здесь каждый сам за себя. Хочешь прокатить за кайфолома? Рискни здоровьем. Ничего дурного этой дубине колхозной не будет, всё по понятиям: дурака уму-разуму поучат, заодно и для хаты развлечение. Пальцем этого дупеля никто не тронет, постановка техничная, без шума и пыли…

В назначенный час обитатели камеры образовали гудящий от нетерпения полукруг. В центре — несколько босяков, играющих роль «приёмной комиссии», и Ваня, важный от осознания выпавшей на его долю чести.

— Ну, братва, с чего начнём? — спросил «главный арбитр», востроносый Гена Шмель, у «боковых судей».

— Известно с чего, — в тон ему подхватил Кинг-Конг — низенький коренастый зэк с огромными ручищами. Мощный торс Кинг-Конга так густо зарос обезьяньей шерстью, что под ней даже не прочитывались многочисленные татуировки. — Пусть на трон лезет.

— На трон, на трон! — радостно подхватила толпа.

— На какой трон? — не понял Ванюша.

— Известно на какой, — объяснил Кинг-Конг. — В о!

Он ткнул пальцем-сосиской в огромный бак для питьевой воды.

— Это же «фаныч»! — растерянно возразил претендент на воровское звание.

— Ясное дело — «фан фаныч». А простые русские фан фанычи испокон веку подставляют благородному воровскому сословию свои крутые мужицкие плечи. Лезь!

Ваня, кряхтя и срываясь, под хихиканье зрителей с трудом забрался на бак.

— Молоток! — похвалил Шмель. — Шпарь дальше — кувалдой станешь. Ну, где корона? — грозно спросил он у второго своего подручного, Лёнзи Духа — тощего очкарика с перебитым носом и поломанным ухом. Лёнзя был заводным, вспыльчивым и драчливым арестантом, вечно «наезжавшим» на всех подряд. Это нередко сходило ему с рук благодаря близости к «правильным парням» — то есть к «головке» камеры.

Лёнзе передали из задних рядов самодельную корону, вырезанную из старых газет и склеенную хлебным мякишем. Он торжественно подошёл к баку и попытался водрузить её на огромную башку Ванюши.

— Макитру наклони! — рявкнул Дух, так и не приловчившись дотянуться до головы деревенщины. Тот попытался наклониться вперёд — и ухнул вниз с бака.

Зрители грохнули от смеха, а Лёнзя нахлобучил корону на «хлебного вора» . Ваня с трудом вновь вскарабкался на железные плечи «фан фаныча».

— Полёт шмеля, — добродушно прокомментировал Гена случившееся (это была его любимая фраза: Гена по жизни был щипачом, и шмели роями летали к нему в руки из чужих карманов). — Ништяк, Ванюша, первую ступень ты успешно одолел. Как там, яйца не натёр?

— Нормально! — гордо отрапортовал деревенский «валенок».

— Тады продолжим. Чифирок готов? — бросил Шмель через плечо кому-то неведомому. Тотчас ему из-за спины протянули огромную жестяную кружку с дымящимся чифиром. — Держи зэчку , Ваня. Не-не, левой рукой! В правой будет косячок… Где косячок, уроды?! — грозно вскричал Шмель, и тут же опять чья-то неведомая рука сунула ему чудовищных размеров самокрутку, смастыренную из пожелтевшей газеты.

— Теперь, братан, будешь говорить «блатную фенечку». Ша, захлопни клюв, я всё растолкую! Я тебе говорю «фенечку», а ты её должен повторить без ошибок. Да не бзди, Макар, никто тебя за косяк мочить не будет! Не получится — глотнёшь чифирку и дёрнешь махорочки красноармейской. И так до тех пор, пока не повторишь «феньку» один в один или не допьёшь чифир до дна. И Шмель, набрав побольше воздуха в лёгкие, затараторил со скоростью пулемётной очереди нечто вроде «ножприблудагадыкоцыденьгивоздухслониккранпайкаптюхастолобщак».

На Ваниной физиономии, перекошенной от несвойственного ей интеллектуального напряжения, отразилось такое безнадёжное отчаяние, какое бывает только у крупного бобра, обнаружившего пропажу поросёнка . Он тихо пискнул что-то типа «ножки блуда» и испуганно замолк.

— За эти «ножки» — два глотка и три затяжки, — сурово заявил Шмель.

— И «леща» для порядку, — от себя добавил Лёнзя.

— Я те дам «леща»! — оборвал Гена. — Никакого насилия. Не парафинь святое дело. Всё строго по традиции. То, шо доктор прописал. Хлебай, создание!

Ванюша, кривясь и обжигаясь, через силу сделал несколько глотков лагерного чифира — горького, как полынь, и крепкого, как кумовской кулак.

— Дёргай косячок!

Верзила сделал глубокую затяжку, поперхнулся, закашлялся… Неожиданно он оглушительно чихнул — да так, что из носа змеёй вылетела огромная сопля и шлёпнулась у ног Кинг-Конга.

Выскользнув из Ваниных рук, «зэчка» грохнулась об пол, расплескав во все стороны благородный лагерный напиток.

— Твою мать! — завопил Костя Партизан, выбивший на воле по пьяне глаз своему шурину.

— Накрылась кружка медным тазом!

И это было горькой правдой, поскольку теперь никто бы не посмел использовать упавшую «зечку» по назначению: она считалась «запомоенной». Ну, разве что подарок пидору или совсем уж задроченному чухнарю .

— Умри, ты, боксёр кухонный! — цыкнул Шмель. — А с тебя, Вано, чифирбак причитается — для пострадавшего каторжанина.

— Интересно девки пляшут! — возмутился Кинг-Конг. — А мне он, значит, ничего не должен? Он меня чуть соплёй не пришиб!

— Чего ты орёшь, как потерпевший? — поморщился председатель благородного собрания.

— Тут недолёты не канают.

— Не понял юмора: он что, ещё пристреливаться будет?!

Страсти, впрочем, быстро были погашены, кандидату в воры сунули в лапу другую кружку с горячим чифиром, и Гена засадил следующую «фенечку»:

— Шкарыбрюкигрушафикускранхуёкверёвкаконьбабашмарабанвокзал!

На этот раз испытуемый честно добрался аж до «фикуса», но на большее его не хватило. Ване было назначено два глотка и две затяжки жгучего самосада из табака, «женатого» с неведомой смесью диких трав. Весёлые «сидельцы» окрестили его «БЛД»…

Так продолжалось с четверть часа, пока сельский простофиля вконец не обалдел. Внезапно его организм, вскормленный на парном молоке и деревенской сметанке, со страшным рёвом изрыгнул зловонный фонтан какой-то тёмной жидкости.

— Атас! — заорал бдительный Кинг-Конг и резко отскочил, опрокинув нескольких человек в задних рядах.

— Отставить бздо ! — скомандовал Гена Шмель, героический, как капитан крейсера «Варяг». — Не надо бейцами звенеть, это ж не кремлёвские куранты! Вам продемонстрировали увертюру с оперы «Рыголетто» и па-де-де из балета «Блевонтинное озеро». Кто недоволен — тому маэстро повторит на бис непосредственно за шиворот.

Народ зарыготал. Два «петуха» быстро устранили следы извержения, и блатной конферансье изрёк:

— Харэ! Считай, Ванюша, шо ты уже почти что вор. Корона у тебя есть, феню ты в целом усвоил. Что осталось?

Одшалевший паренёк молчал и хлопал зенками.

— Осталась, братэлла, козырная наколка! И воровская «погремуха». Тебя крестили в «законники»? Крестили. А крещёный человек получает новое имя. Ну, сымай «ветряк», распахни грудь молодецкую.

— А что колоть будем? — робко осведомился тряпочный законник.

— Псицу, Ваня, псицу!

— Какую птицу?

— Таким отчаянным парням, как ты, одна птица положена. Достойная…

Заранее введённый в курс дела кольщик Артюша Гвоздь быстро пустил в ход механическую бритву, ловко переделанную в аппарат для нанесения татуировок. И буквально через полчаса на левой стороне груди деревенского гусекрада красовалось изображение благородного санитара лесов с крепким клювом и задорным хохолком.

— Носи, Ванюша, и гордись! — похлопал парня по плечу Гена. — Кто ты был до этого дня в большой арестантской семье? Никто. И фамилия твоя была Никак. А теперь ты — стопроцентный Ваня Дятел !

— Или попросту — долбоёб, — тихо добавил Костя Партизан, печально глядя на свою запомоенную «зэчку»…

Марина, сидящая за столом напротив меня, прикрыла рот ладошкой. Её глаза, смотрящие на меня, широко открыты.

Краем глаза я вижу дочку, которая нервно закусила нижнюю губу. Она тоже не отводит от меня своего взгляда.

Наши друзья, Вера и Андрей, которых мы пригласили к нам на ужин, забились в угол дивана и, взявшись за руки, с нескрываемым интересом наблюдают как я подношу дуло револьвера к своему виску.

Их бесстрашие можно понять. Сегодня они не принимают участие в разыгрываемой здесь трагедии. У них гостевой иммунитет, и им отводится пассивная роль зрителей и свидетелей.

Кирилл — наш сын – тоже исключён из списка основных участников лотереи по причине своего малого возраста. Ему всего пять лет.

Но его малолетство не дало ему право полностью абстрагироваться от участия в нашей семейной трагедии. Ведь, как не крути, а он кровь и плоть наша.

Сейчас он стоит возле моего стула и, задрав голову, смотрит на мою медленно поднимающуюся руку с револьвером.

В его взгляде, как и во взглядах гостей, нет страха. В детских глазах читается только нетерпеливое ожидание.

Сына можно понять. Ведь он, как и Вера с Андреем, не будет стреляться. Да и в этом возрасте, до него не совсем доходит весь трагизм происходящего.

К тому же ему был обещан револьвер, из которого мы стреляемся. И его мысли сейчас лишь о том, чтобы поскорее всё закончилось и ему вручили бы такую классную игрушку.

Поэтому-то в его глазах и читается такое нетерпение, и он даже хочет помочь мне. Готов подтолкнуть мою руку, чтобы я поскорее поднёс револьвер к своему виску и нажал пальцем курок.

Но он стоит не шевелясь и молчит. Сын научен горьким опытом.

Предыдущая его попытка нарушить правила и ускорить процесс (это когда выпала очередь супруги стреляться, а он прыгал от нетерпения и кричал: «Ну давай же быстрей!») закончилась для него отхлёстанной задницей и крепким подзатыльником.

А Кирилл, не смотря на свои пять лет – смышлёный пацан, и второй раз такой ошибки не повторит!

Весь в меня! Даже гордость берёт! Не зря жизнь прожил!

Вот и стоит он теперь сбоку от меня, со следами слёз на пухлых щеках, и с молчаливой мольбой в глазах:

«Ну давай же, папка! Давай, жми!»

Нашему сыну, в разыгравшейся трагедии, отведена роль ассистента.

Его помощь состоит в том, что Кирилл, после случившейся осечки, подносит оружие следующему участнику, и сам вращает барабан револьвера, дабы избежать мухлежа со стороны стреляющегося.

Основных участников всего три: я, моя жена и дочка.

Дочке уже исполнилось двенадцать лет, и ей приходится на равных с нами правах участвовать в этой трагедии.

А она этого ох как не хотела! Как Лера старалась отвертеться! Придумывала разные отговорки, жалобно просила о снисхождении, даже пускала слезу.

Ничего не помогло! Её включили в основной состав и ей же первой и выпал жребий стреляться!

Тут мы с матерью узнали много нового о себе.

Кем нас только дочка не называла, и в чём только не обвиняла.

Самое ласковое, это то, что мы бессердечные родители и пожили уже своё. Дайте теперь молодым пожить!

Но нас с Мариной на слабо не возьмёшь! Мы с ней за равное деление прав, обязанностей и ответственности. Особенно сейчас, когда вопрос, можно сказать стоит, между жизнью и смертью.

Не удалось Лере никого разжалобить! Раз взрослая, значит и отвечай по-взрослому!

Дочка сначала отбросила выданный ей револьвер! Мол не буду стреляться и всё тут! Что хотите то и делайте со мной!

Но! Правила лотереи не мы устанавливали и не нам их менять.

Её заставили!

Хватило обычных угроз, и Лера схватила оружие и приставила дуло к своему виску.

Зажмурив глаза, дочка нажала на спусковой крючок!..

Курок вхолостую стукнулся о пустую камеру барабана.

Вот повезло же!..

Следующей жребий стреляться выпал супруге.

Тут всё происходило не так драматично.

Марина спокойно приняла из рук сына револьвер и с ненавистью глядя мне в глаза, плавно надавила на крючок.

Холостой!

И эта спрыгнула!..

Теперь настала моя очередь стреляться.

Медленно поднимаю револьвер к голове. Стараюсь не смотреть на жену. Не хочу видеть злорадного торжества в её взгляде.

Знаю, что дочка тоже не будет испытывать жалости ко мне, поэтому и на неё я тоже не смотрю.

Свой взгляд я обращаю на празднично убранный стол. На грязную посуду, которая осталась после званного ужина. Ею заставлен весь стол. А сколько её ещё на кухне!

Вот почему так? Всегда столько много грязной посуды после семейных ужинов. А если ещё приходят и гости!..

Моё медленное движение рукой пришло наконец-таки к своему логическому завершению.

Дуло револьвера прижалось к виску.

Я медленно, очень медленно начинаю давить на спусковую скобу.

Тугая зараза!

Я усиливаю нажим!

Замечаю краем глаза, как из приоткрывшегося рта сына вытекает струйка слюны.

Я окончательно решаюсь и вдавливаю курок!

ВЫСТРЕЛ!

Звук сработавшего пистона разорвал сгустившуюся тишину в комнате.

Радостный вопль сына, вырывающего свой детский револьвер из моей безвольно опустившейся руки. Облегчённые выдохи дочки и жены. Восторженные аплодисменты Веры и Андрея.

Все звуки сливаются для меня в один неразборчивый и шумный фон.

Я сижу, безвольно обвиснув на стуле, и вдыхаю запах сгоревшей серы.

Блин! Блин! Блин! Ну блин же!

Сегодня мыть посуду буду я!!!!!

Жил в нашем дворе мужичок по имени Юрий. Его в прошлом году схоронили. Он давно спился, нигде толком не работал. После смерти родителей остался один в двухкомнатной квартире. К его счастью, родной старший брат благородно оплачивал из своего кошелька все счета за жильё. Иначе бы пришлось Юрию спать в подвалах и канализациях в связи с выселением. А сам же его брат Андрей проживал в «трёшке» одной из современных новостроек в другом районе города со своей семьёй. Я его помню смутно. В юные годы он был лидером ребячьей тусовки. Да и сейчас работает какимто начальником на заводе. А вот о Юрие слышал то, что, вроде как, ещё в подростковом возрасте он разбил себе яички, упав где-то на стройке. Наверное, это непоправимое увечье и затянуло с горя парня в болото алкоголя. Тут уж-понятно дело, что счастливая личная жизнь печально похоронена под унылый туш…

Жил Юрий впроголодь. Устраивался поработать за копейки дворником в супермаркеты, отдежуривал за кого-то из соседей по дому в гаражах, «стрелял» мелочь себе на «Трою» и портвейн. В общем, влачил своё жалкое существование…

Когда мы с мужиками собирались вечерком на лавочке в нашем дворе, то угощали его винишком. Обычно посылали за «пузырём» в магазин, а в награду наливали стаканчик, другой алкоголя. Но отмечу, что он не был мальчиком на побегушках для нас! Мы уважали его и относились к нему на равных!..

Ну, вот как-то в солнечном апреле 2009 года увидели мы нашего доходягу во дворе в абсолютно новой одежде. При чём на нём были не дешёвые рыночные шмотки, а солидные вещи. Например, куртка «Адидас». Я помню, как курил на балконе, увидев эту «картину Репина». Он шёл к себе домой, неся набитый продуктами пакет, из которого доносился упоительный для слуха любого алкаша «вечерний звон» стеклотары с заветной сорокоградусной жидкостью…

Понятное дело, что его новый имидж не мог не привлечь к себе нашего внимания. И решили мы по-свойски полюбопытствовать, где он так вдруг озолотился. Налили ему стаканчик портвейна, чтобы язык развязался. Но Юрий ответил, что случайно нашёл в пустой банке из под кофе заначку, оставшуюся от родителей. По его лицу и глазам было видно, что врёт за милую душу, но не паяльник же ему в зад пихать, чтобы узнать правду…

А Юрий долго ещё нас интриговал. То ему доставили из магазина купленный им новый телевизор, то он разговаривал с кем-то во дворе по навороченному сотовому телефону. Мы ещё, помню, прикалывались: может, банк или бизнесмена какого-нибудь на улице обчистил; а может, вообще в рэкетиры подался…

Но тайну происхождения своего богатства он открыл лично мне за полгода до своей смерти. Может, чувствовал, что скоро умрёт…

В общем, в 2009 году он напился с каким-то своим другом у него на квартире. Пьяный поплёлся домой. И развезло его по дороге так, что идти дальше уже не мог. И залез тогда Юрий под «крышу» одного из городских мостов, что тянулся над рекой. Уснул прямо на бетонной плите. Очухавшись, он присел, закурил свою привычную «Приму», собираясь продолжить с дикого похмелья свой путь. И вдруг случайно заметил в узком зазоре между «потолком» моста и опорной стеной кожаный бумажник. Открыв его, он увидел в нём бумажные купюры. Сначала мужик даже не сообразил, что это доллары. Он, оглядевшись по сторонам и не увидев никого, решил своровать дорогую находку. И благополучно присвоил себе…

В общем, выяснилось впоследствии, что в кошельке было 2800 долларов, 500 рублей и ещё какая-то мелочь. О «подарке судьбы» он рассказал своему брату. Тот обменял ему инвалюту в банке на российские рубли и отдал в распоряжение Юры. И вот так обычный дворовой «хроник» на какое-то время стал светским джентельменом при деньгах…

Лето. Месяц июль, в это время начинается сенокос. Где то в пять утра мама каждый день меня будила с бурчанием: Не чего ночами гулять, говорила не выспишься! После этих слов я вскакивала и начинала собираться. Отец как всегда пошёл за лошадью, а мама доила коров и гнала табун. Ближе к 6 часам мы садились в запреженную телегу и ехали где-то 2 км до нашего участка где мы косили сено. В лесу прекрасно! чистый утренний воздух, слышно только как стрекочать кузнечики, летает слепень и при лёгком ветре калышется трава по колено. Трава с утра мокрая от росы поэтому её тяжело косить. Я любила есть ягоды костинику, лесные ягоды. Пока родители косили я готовила ветки для костра, ходила за водой на родник. Когда пьеш воду с родника это неописуемое чувство. Это как наркотик который постоянно хочется употреблять.В обед родители приходили отдохнуть, поесть, а я тихо тихо пока они не видят брала косу и пыталась косить мне было очень интересно как это косить траву. Когда скошенная трава сохла рядами я помогала собирать в не большие кучи. И мне всегда казалось что собирать тяжелее, чем косить хотя это было не так. Со временем я это все поняла. В этот день ожеребился Орлик так звали нашу лошадь. Поэтому домой возвращались поздно так как надо было дождаться когда жеребёнок встанет на ноги. Всю дорогу Орлик терял своего жеребёнока. Когда приехали домой мы с отцом пошли на луг забивать лошадь. Шли вдоль оврага Папа с Орликом впереди, а я с же ребёнком сзади. И что бы не отставать я дернула  жеребёнка за хвост. Секунда и я отлетела на землю, первые секунды я даже не поняла что это было. Ни боли, тока из рта хлыщет кровь и несколько зубов уже на ладони а остатки шатались. Я челюсть не могла закрыть. С испуга что меня отругает отец я спустилась в овраг кречке. Я плакала, но тихо. Отец забил Орлика ну смотрит меня нет, и пошёл вдоль оврага. Он сразу даже не понял что случилось упала я или ещё что то. Взял меня на руки и понес домой. Самое главное не поругал! Пока принёс дамой мой рот был как биляш. Один бог знает как мне повезло, если бы чуть выше я бы осталась без носа. Со временем конечно все зажило даже следов нет одни воспоминания! Но теперь то я знаю что дергать за хвост жеребёнка нельзя! И все равно сенокос это круто!

ЭКЗАМЕН. … А дело было в далёком, хотя и не трагично далёком 1997 году. Закончил я среднюю школу, все 11 классов в славном селе Помираловка, и учителя выдохнув и перекрестившись отдали мне заветный Аттестат и напутствовали во взрослую жизнь. Больше всех напутствовал учитель Алексей Владимирович, бывший тракторист-алкоголик, но после женитьбы на директрисе школы чудесным образом перевоплотившийся в учителя географии. После женитьбы Мария Семёновна, директор школы, тщательно отмыла Алексея Владимировича от соляры и мазута, залатала брючата а-ля 70,взбрызнула плешь одеколоном «Саша» и поволокла суженного в область, поступать в институт. Любовь любовью, но чтобы вразумлять будущих гениев, а ныне крестьянских детей, нужно было какое-никакое образование. И как не хотелось Алексею Владимировичу менять привычный уклад своей холостяцкой жизни, но супротив супружницы он бунтовать не стал! Мария Семёновна была женщиной образованной, интеллигентной я бы сказал, очень обширной и эмоциональной. Она могла часами увещевать мужа заняться образованием, пуская слезу, шмыгая носом, но когда это не действовало, женщина процитировав Толстого вооружалась сковородой и была более убедительной.

В конце концов наука победила и школа приобрела нового учителя-заочника в свои пенаты, а ученики обрели тирана. Уроки проходили весело. В ход шло всё, карты, глобусы, указка и русский мат. В ящике стола у Алексея Владимировича лежал гаечный ключ на 41,как память о прошлой жизни и метод педагогического воздействия. Важно подчеркнуть, что этот мужичок, не смотря на всю его никчёмность, помимо всего прочего ещё и не курил. Никогда! И был яростным борцом с малолетними курильщиками. Меня он ненавидел люто. Я приехал в деревню из города и заканчивал там 11 класс и мне абсолютно фиолетово было на его, впрочем-то благие потуги. Местные аборигены из учащихся приседали от одного только упоминания его имени в радиусе километра, когда мне было похер. Курю я с 12 лет и бросать не собираюсь. Сигареты я носил открыто в нагрудном кармане белой рубашки, которые изымались учителем как правило с карманом вместе. Я злился, мать психовала пришивая карман день за днём, а Алексей Владимирович ликовал! Он почувствовал сладкий привкус власти! Он даже с «Саши» перешёл на «Шипр» и мерзко хихикал поглядывая свысока на морщивших носики девчёнок.

Но школа закончилась. Отгремел выпускной, уборщицы отмыли корридоры от блевотины выпускников и жизнь потекла дальше. Все куда-то поступали, готовились к экзаменам, вобщем жили.

Я бы и забыл о постылом трактористе-интеллигенте, но судьба свела нас с ним снова. И очень быстро.

Прикинув все плюсы и минусы, я выбрал искусство! Я решил поступать в педагогическое училище на музыкальное отделение. Училище находилось в соседнем городишке в восьмидесяти километрах от нас. Я ездил туда на день открытых дверей и оказалось, что мне даже не надо сдавать экзамены для поступления. Надо было просто спеть песню под аккомпонемент чтобы обнаружить мой музыкальный слух. Дело в том что я поступал в группу набранную после 9-го класса и проучившихся в училище уже год. А поскольку у меня был аттестат о полном среднем образовании, мне даже экзамены не грозили!

И вот пришёл день экзамена! Я одел малиновый пиджак, оставшийся с выпускного, чёрные шёлковые брюки с отливом, лакированные туфли и белую рубашку с полосатым в чёрно-малиновую полоску галстуком. Вооружился гитарой и ахуел… Автобус рейсовый отменили. Никого из знакомых дома не было. И что делать не знал никто. Как попасть на экзамен, стоял вопрос.

И тут, не знаю, к счастью или несчастью я вспомнил, что у моего дорогого учителя географии, благополучно бьющего баклуши в виду летних каникул, не так давно появился новенький мотоцикл с люлькой «Урал». Главное чтоб он был трезв, подумал я и двинулся к гуру. Гуру был трезв и задумчив. Неугомонная жена всеми правдами и неправдами пыталась выволочь его на огород, полоть картоху. Интеллигентная душа учителя всеми фибрами противилась этому. Но дело приближалось к сковороде и картоха всё явственней прорисовывалась из миража в суровую реальность.

В виду надвигающейся неприятности в виде неполотой картошки разговор удался. Я пообещал Владимирычу магарыч и бензин и он скоропостижно засобирался. На немой вопрос супруги он виновато пожал плечами тыкая в мою сторону пальцем, мол они же наши дети, надо помочь. По лицу Марии Семёновны промчала череда разнообразнейших эмоций от «кто, блядь, картошку будет полоть» до «ну приедешь, я тебе, блядь дам», но будучи женщиной культурной и слывшей филантропкой, криво улыбнулась, махнула рукой и попиздила кормить свиней.

Алексей Владимирович выволок из сарая обсыпанный сеном мотоцикл с видом матадора. Проверив всё что можно и не нужно, он кинул за сидушку в люльке канистру бензина притащенную мной и выудил непонятно откуда два, блядь, танкистских шлема! Я ненавидел такие шлемы! Учитывая то что я носил очки, выглядел я в таком шлёме полным ушлёпком. Владимирович выглядел не лучше, но ему похуй. Матерясь про себя, я с омерзением натянул шлем и полез было в люльку, на что учитель возразил и приказал садиться сзади него. Ну хозяин-барин.

Мы тронулись. Я очковал. При поворотах вправо люлька опасно поднималась и напоминала нам о том что бдительность терять нельзя, мол, пустое это, так и до беды недалеко. Поскольку Владимирович был начинающим мотоциклистом, и сам мотоцикл был новым, ехали мы 50-60 км в час. Через минут тридцать на нашем пути пролегало большое село Никитовка. Оно славилось ебанутыми жителями и убитыми извилистыми дорогами. Я не раз бывал здесь в клубе и дороги знал. Но о них не знал Алексей Владимирович. Как раз впереди был очень крутой зигзагообразный поворот. По краям трассы стояли хаты и одна из этих хат была постоянной жертвой невписавшихся в поворот водил. Забор хозяева этого нехорошего дома ставили уже раз восемь. И это только в этом году. То фура во двор въедет, то пьяный трактор, вроде и привычное уже явление для владельцев, но крайне неприятное. Водилы обычно попутно давили ещё и собаку привязанную возле ворот.

Я предупредил учителя об опасности нас подстерегающей, но он, видимо всповнив лихие будни механизатора взржал, крутнул газ и помчал! А тут и резкий поворот! Дёрнув руль вправо, мы задрали люльку до неприличия и казалось ничто не спасёт нас от опрокидывания, но Владимирыч забыв про тормоза и не отпуская газ вывернул руль влево, выровнял железного зверя и с криками «ЙОБ ТВОЮ МАТЬ!!! » торжественно влетел в злополучный двор, кроша шифер и пугая своей рожей собаку. Промчав по двору, мотоцикл ткнулся в сарай и заглох.

Сначала было тихо. Но через мгновение двор ожил. Собака робко тявкнула, словно проверяя жива ли, дверь хаты распахнулась и оттуда торпедировалась огромная тётка в засаленном халате и с грязной половой тряпкой в ручищах. По пути к нам она вычислила виноватого и начала пиздить Владимирыча тряпкой по щам. Алексей Владимирович взвизгивал по бабьи, неумело закрывался руками и мямлил слова извинений.

Вобщем попал я на экзамен. На попутных, как брементский музыкант с гитарой наперевес. И прошёл тест и поступил. Правда проучился я там недолго, но это уже совсем другая история.

P. S. А забор Владимирович восстанавливал сам за свой счёт. Пусть, сука, прислушивается в следующий раз к опытным байкерам хоть и без прав. Как-то так.

Эти люди были друзьями моих родителей. Часто бывали у нас дома, на дружеских посиделках, кто-то из них помогал мне в школе с алгеброй, кто-то подтягивал по физике, перед вступительными, кто-то вбивал в мою раздолбайскую башку законы Кирхгофа и критерий Гурвица.

Эти люди любили нас, а мы любили их.

Давно уже нет на свете моих родителей, мне самому уже за полтиник, но сквозь все жизненные передряги прошла со мной затрепанная телефонная книжка, с телефонами этих людей, друзей моих родителей. Рядом со старыми пятизначными номерами записаны новые, шестизначные, а теперь еще и мобильные.

И каждый праздник я звоню по этим номерам и слышу голоса людей из моего детства. Я поздравляю их, рассказываю о своем житье-бытье, выслушиваю новости из их жизни, и чквствую, как эти, уже очень пожилые люди рады моему звонку. И мне нравится их радовать.

И как иногда больно слышать в мобильном механический голос: аппарат абонента выключен… Или, когда незнакомый голос тихо отвечает по городскому: его/ее уже нет… Это значит, оборвалась еще одна ниточка связывающая мои прошлое и настоящее.

Живите долго, дорогие мои. Я хочу слышать ваши голоса.

.НЕВЫДУМАННАЯ ИСТОРИЯ О НАЧАЛЕ МОЕЙ КАРЬЕРЫ. ВСЕ ИМЕНА И НАЗВАНИЕ КОЛХОЗА ИЗМЕНЕНЫ. ОПАСАЮСЬ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ. ИЛЬИЧ СЕЙЧАС В АДМИНИСТРАЦИИ РАЙОНА. … Вылетев с треском из «педули», Иннокентий не огорчился. Эхо от обрушившейся карьеры преподавателя музыки ещё долго раздавалось в корридорах казённого заведения Министерства Культуры и Образования гулкими раскатами и исчерпав себя благополучно заткнулось.

Перспективы были нерадостные, но сулившие немалые барыши, а ежели с правильным подходом, то, пожалуй и возможность левого дохода! Поэтому немного попечалившись и потосковав, Кеша пошёл устраиваться на работу в родной колхоз «Заря» на почётную должность тракториста. В колхозе ещё не всё разворовали, и поэтому оставалась надежда на достойное будущее, пусть и попахивающее навозом. В школе Кеша отучился на права водителя грузового автотранспорта «С» категории, и тракториста-машиниста широкого профиля. Благо в 11 классе эти дисциплины ввели.

Для плодотворной работы и наживании капитала имелось всё! Энтузиазм, любовь к родине, молодость, права и лишь не было опыта. Но логично поразмыслив Инокентий резонно заключил, опыт придёт в процессе.

Если не кривить душой, в технике Кеша был полный профан, да и в школе устройство техники и агрегатов изучали по плакатам, и пару раз выходили в тракторный отряд. Но на то существовали старшие товарищи, заслуженные механизаторы, которые всегда протянут заскорузлую грязную руку юнцу шагающему в жизнь. Правда за поллитры, но это традиция не нами придуманная.

Весело насвистывая незамысловатую мелодию, будущий передовик и борец за урожай невесомо взбежал по лестнице здания администрации колхоза и прямиком направился в кадры. Они находились в уголке огромной комнаты с окнами в пол, где собственно располагались и все остальные члены администрации. Тут была и вся бухгалтерия и скромная кассирша тётя Зина и ещё несколько пожилых женщин неведомо чем занимавшихся. Это было своего рода чистилище, кладовая сплетен и интриг, колыбель самых невероятных историй нашего села и его несчастных жителей. Отдельные кабинеты имелись только у элиты колхоза, к коей непременно относились председатель, Борцов Сергей Ильич, здоровый дядька, бывший морпех с красной рожей и глазами сенбернара.

Эти вечно слезящиеся глаза говорили многое о хозяине. Он много пил горькой, нещадно воровал и страдал. Нет, не от угрызений совести, а от того что нельзя украсть вообще всё и разом.

Ещё одним представителем правящей власти несомненно являлся зампреда. Пётр Дмитриевич, суетливый тщедушный мужичок с лицом хорька и повадками подхалима. Этот персонаж не гнушался ничем вываливающимся из набитых карманов Борцова. Его не устраивало положение «на подхвате», но из врождённой скромности он оставался на вторых ролях и в принципе смирился.

Ну и третий отдельный кабинет принадлежал местному участковому, Юрию Николаевичу Нагорному, сосланному сюда за какие-то косяки в райотделе.

Войдя в царствие изобличения грешных, Кеша громко поздоровался сразу со всеми. Кадры в углу насторожились, но осклабились в приветственной улыбке. Иннокентий слегка побздёхивал кадровичку, она была супругой физкультурника, который в одно прекрасное утро обнаружил неаккуратно порезанные все четыре балона на своём «Москвиче» ещё в пору учёбы Кеши в школе. Только презумпция невиновности позволила строптивому ученику Кешке избежать постановления на учёт как трудного подростка. Всё давно улеглось, но люди помнили.

О брошенной учёбе в педколледже знали уже все в деревне и поэтому причина появления Кеши в администрации не вызывала вопросов.

-Никак на работу пришёл устраиваться, -спросила тётя Наташа, -Молодец, нам как раз скотники на ферму нужны, коров стеречь!

Иннокентий оскорбился на такое предложение до глубины души. Месть, подумал он, но в ответ лишь достал из кармана корочку тракториста и положил её на край стола кадровички.

-На трактор хочешь, ишь ты! Этот вопрос только с Сергеем Ильичом решай. Я не могу взять тебя сразу на ответственную работу без практики не согласовав.По её весёлой роже Кеша понял, что согласовывать никто ничего не собирался априори и у него было лишь два варианта;первый-идти и крутить коровам хвосты, и второй-идти на поклон к преду самому, благо сейчас он был у себя и нецензурно кого-то наставлял на всё здание администрации.

Испросив у тёти Наташи бланк заявления и накарябав нужные буквы Кеша вздохнул и пошёл в кабинет прямиком к Зевсу сего силосного Олимпа. Оттуда как раз выскользнул трясущийся агроном с белым как мел лицом и с всклокоченными усами.

Кеша по простецки грохнул в дверь кулаком, засунул голову и рявкнул:»Можно?! » И сразу же зашёл. В глубине кабинета сумрачно краснела морда и слезились сенбернарские глаза.

Глаза внимательно и зло рассматривали наглеца так бесцеремонно ворвавшегося в святая святых. Иннокентий последний раз очканул и твёрдо направился к столу небожителя. Шлёпнув на него заявление, Кеша спохватившись поздоровался.

Сергей Ильич внимательно изучил бумагу, снял трубку телефона, уточнил у начальника тракторной бригады наличие свободной техники…. и на удивление Кеши написал на заявлении»Не возражаю! «, да, именно с восклицательным знаком! Но зачем-то приписал ещё ниже таинственное «Т-70».

Так Иннокентий стал механизатором.

На следующий день он пошёл в отряд принимать трактор, не забыв прихватить с собой банку самогона для представительности. Трактор был по утверждению бригадира почти новый, что не могло не радовать. На деле же это был гусеничный Т-70, в народе зовущийся «Кишинёвец». На вопрос Кеши бригадиру какого он цвета, так как из за ржавчины это было не определить и почему вместо заднего стекла в кабине торчит кусок фанеры, тот ответил что цвета он молочного, а фанеры вчера не было и вовсе. Вобщем понял новый тракторист, что ждут его впереди ещё много сюрпризов неприятных и совсем хуёвых. Но делать нечего, Москва не сразу строилась.

Трактор на удивление завёлся сразу. Заправившись, Кеша подцепил культиватор, изучил карту полей и направился на поле сахарной свеклы для прополки междурядий. Бывший владелец сего аппарата напутствовал в дорогу крепким матом, весёлым ржанием и предостерёг, что в распределителе гидравлики западает клапан. Тогда культиватор не подымешь и не опустишь. Но это пустяки, говорил он, снимаешь крышку, колупаешь отвёрткой, ставишь крышку назад и вперёд! Но не забудь, продолжал увещевать он, выключай гидравлический насос и можешь даже не глушить технику. Но только выключай насос!!!

Кеша прыгал по полям преодолевая расстояние и приближаясь к своему месту дислокации. В голове крутились таинственные и непонятные слова, распределитель, колупни отвёрткой и самое страшное, гидравлический насос.

Впереди показалось искомое поле с немалой уже свекольной ботвой. Кеша отмерил загонку, как учили в школе, посчитал ряды, опустил культиватор и дав газу помчал строить карьеру. Пройдя туда и назад надо было развернуться подняв навеску с культиватором, но навеска не поднималась. Клапана залегли, подумал Кеша и ужаснулся. Он не знал что делать дальше, но трактор глушить было нельзя ни при каких обстоятельствах. Дело в том что заводился он только пускачом, то есть надо было дёргать шнур, а этого Кеша боялся пуще ядерной войны. Зажигание было выставленно неправильно и пускач мог затянуть в свои объятия руку заводящего и там и оставить, прям с рукавом. Походив вокруг железного, мелко трясущегося коня, Иннокентий обнаружил таки распределитель. Под сидушкой отрыл отвёртку и продолжил поиски маслянного насоса. И надо ж было такому западлу случиться именно сейчас, но из-за посадки вдруг резко выскочил председательский УАЗ!!! Их величество совершало объезд своих владений и вылавливало нерадивых механизаторов за постыдной пьянкой. Увидев стоящий трактор и бесцельно кружащего вокруг него горе-тракториста, он незамедлительно остановился и грузно направился к месту аварии. Подойдя, пред без обиняков просто, но влиятельно испросил:»Хуле стоишь?! »

Кеша скривившись пояснил за гидравлику и шо надо бы крышку снять, колупнуть там, но насос, блядский егород! На что Ильич нахмурился и изрёк, что разве я, собака сутулая не розумею, что на холостом ходу насос можно не выключать, и что снимай, сука, крышку, КТУ хуй учту. Получив благословение самого, Кеша воспрял и под пристальным наблюдением его смело начал откручивать крышку распределителя. Масло густым гавном полезло из механизма, но это не напрягало. Но на последнем болте что-то пошло не так. Кеша даже не смог его дооткрутить. Масло мощным напором сорвало крышку, откинуло её в поле и дало такой фонтан, что диву дались бы даже на нефтяных вышках! Сам Иннокентий и стоявший рядом председатель в секунду окрасились в чёрный. Масло текло повсюду, по головам, по белоснежной рубашке Ильича, по недешёвому костюму и по робе. Очнувшись, Сергей Ильич гепардовым скачком сорвал свою полуторацентнеровую тушу с места и рванул к УАЗику. Полы его двубортного пиджака развевались как плащ д’Артаньяна! Грязно матерясь пред орал как баба-роженица и потрясал кулачищами. Кеша даже не пытался сойти с места. Его сковал испуг. Хотелось посрать и под одеяло.

Пред уехал всё так же сквернословя. Прислал спецмашину с маслом и профи и трактор отогнали на базу.

Как не странно карьера тракториста на этом у Кеши только началась. Его направили на переквалификацию и после обучения выдали колёсный МТЗ-80.Трактор с которым в деревне никогда не останешься без куска хлеба. Но на весь период правления Ильича, Иннокентий старался не попадаться ему на глаза. Ну и всё)

Память так хитро устроена, что плохое забывается быстрее хорошего. Поэтому, когда мы вспоминаем детство, каким бы трудным оно ни было, память нам рисует одни только светлые и яркие картинки.

Картинка первая. Поджигатели

Берег Волги в том месте, где она огибает Жигулевские горы — не прямая линия, а извилистая кривая. Долины между гор, спускающихся в воду, образуют обширные заводи. Осенью вода в этих заводях замерзает первой и образуется припай — огромное ледяное поле, стоящее у берега. Хотя на фарватере, на быстром течении, Волга ещё противится морозу и не даёт себя сковать льдом.

Такой припай ежегодно образовывался возле нашего посёлка, расположенного на берегу Волги в долине между гор. При удачном стечении обстоятельств — сильных морозах в конце ноября и отсутствии снега — возле берега появлялся обширный ледовый стадион. Он достигал сотни метров в ширину и тянулся вдоль берега на несколько километров. И пока этот стадион не занесёт снегом, он становился для местной детворы, у кого есть коньки и отсутствует неусыпный родительский контроль, любимым местом игр и развлечений.

А где ещё нам было кататься? Катков-то в нашем посёлке в ту пору не заливали!

Этот припай стоит у берега и весной, в то время, когда на середине Волги лёд уже движется вниз по течению. Постепенно подтаивая, он держится до тех пор, пока паводок не поднимет его и не оторвёт от берега. В конце марта во время зимних каникул лёд возле берега ещё крепкий. Толщина льда — 30-40 сантиметров, и по нему свободно можно ходить. Любители подлёдного лова делают лунки и таскают мелкую рыбёшку, подошедшую к берегу.

И хотя детворе весной на этом льду делать особо нечего, Волга манит своими просторами и белоснежными льдинами, плывущими на стремнине. В весенние каникулы, когда начинается распутица и по улицам не везде пройдёшь, мы прибегали на берег Волги и смотрели, как плывут огромные, похожие на корабли льдины.

И вот однажды, не помню уже в каком году, этот припай подарил нам, детворе, необычное развлечение. Дело в том, что выше по течению, километрах в четырёх, через Волгу по дну реки проходил нефтепровод. Весной во время ледохода труба дала небольшую трещину. Нефть сочилась из трубы и подо льдом припая образовала небольшие озерца. Когда весной пригрело солнце, чёрные пятна нефти протаяли, и эти озерца вышли из подо льда.

Вот мы, детвора, развлекаясь во время весенних каникул, и обнаружили их. Они сразу привлекли наше внимание. Ещё бы: такой контраст — среди белых ледяных берегов чёрные озёра! Это необычное явление прямо взывало к действию. Нельзя же было допустить, чтобы они как сами появились, так сами и исчезли! Нефть горит — значит, нужно поджечь. Поскольку курить тогда мы ещё не научились, одному из нас пришлось сбегать домой за спичками. Мы выбрали самое большое озеро и стали его поджигать. Но это оказалось не так просто. Пробовали спичками — не горит. Пробовали бросить горящую палку — гаснет. Наконец догадались поджечь горящей берестой. Многим приходилось летом разжигать костёр с помощью бересты. После нескольких неудачных попыток нашли способ. Бересту наматывали на длинную палку и держали горящей над самой поверхностью нефтяного озера, подальше от ледяного края. Через некоторое время над нефтью начинали пробегать голубые огоньки, и потом нефть вспыхивала.
Огонь постепенно расширялся и занимал всю площадь озерца. Огонь — это хорошо и даже весело. Мы с восторгом прыгали и бегали вокруг огня, наблюдая, как шипит вода, соприкасаясь с горящей нефтью, и начинают подтаивать ледяные берега нефтяного озера.

Над горящим озерцом поднимался огромный столб чёрного дыма. Он колебался и клубился так, будто в нём кто-то сидел и недовольно ворочался. В нём что-то гудело, шипело и иногда щёлкало.

Мы как заворожённые смотрели на это зрелище, совершенно не обращая внимание на то, что творилось на берегу.

Вдруг оттуда раздался сигнал сирены. На берегу стояла пожарная машина, и нам грозили кулаками пожарные. Они увидели дым и примчались на ликвидацию пожара. Мы застыли в нерешительности, не зная, что делать. Бежать некуда. Путь на берег отрезан, с другой стороны вода, и мы на льду, как на ладони.

Делать нечего — оставалось ждать, что будет дальше. Один из пожарных, наверное, начальник или особенно рассерженный на то, что мы своими развлечениями сорвали им послеобеденный отдых, вознамерился нас прогнать. Он решительно направился к берегу по тропинке, которую протоптали рыбаки и которой пользовались мы, пробираясь на лёд.

Надо отметить, что место соединения льда с берегом — самое опасное и коварное на Волге место. Уровень воды постоянно меняется, это связано с работой ГЭС. Вода то прибывает, то убывает, и лёд вместе с ней то поднимается, то опускается, постоянно ломая кромку у берега. В этой прибрежной полосе образуется крошево льдин с пустотами и молодым тонким ледком. Чтобы преодолеть эти метр-полтора, нужно очень постараться.

Для облегчения прохода рыбаки кладут доску или делают настил. Но, на наше счастье, доску уже убрали, и мы, детвора, перебегали на лёд, просто внимательно вглядываясь в следы и зная, куда безопасно поставить ногу при следующем шаге. Но пожарник, видимо, рыбаком никогда не был и прямо шагнул на лёд. И с первого же шага провалился. Хорошо ещё, что там было мелко и сапоги у него были специальные. Ноги он не промочил, но охота бегать за нами по льду у него почему-то сразу пропала.

И он быстренько вернулся к машине.

Пожарные постояли, поговорили между собой и, убедившись, что пожара нет и не предвидится, и погрозив нам на прощанье кулаками, уехали обратно.

Обрадованные тем, что наша проказа не наказуема, мы с удвоенной энергией принялись поджигать все оставшиеся озерца. К вечеру с нефтью было покончено, и мы, перепачканные сажей и переполненные впечатлениями, разошлись по домам. Уж не знаю, что там произошло с экологией — улучшили мы её или ухудшили — но развлечение получилось классным! А что такое экология, мы в ту пору и не знали, да и слова такого никогда не слышали.

Картинка вторая. Плавание

Опять Волга, ледоход, весенние каникулы, мы — уже ученики шестого класса.

Нас уже тянет на подвиги и манят дальние страны. И любимым занятием для нас становится плавание на льдинах вниз по течению реки. Мы — это соседи Саша и Вова и два брата — Витя и Юра, четыре одноклассника, живущие в одном доме и знающие друг друга бог знает с каких пор.

Обычно весенним солнечным днём, вооружившись длинными шестами, мы приходили на берег Волги, заходили подальше вверх по течению. По Волге по всей её ширине плывут льдины, большие и совсем маленькие. Мы выбираем льдину покрепче и по форме похожую на корабль, плывущую недалеко, и подтягиваем её к берегу. Перепрыгиваем на неё и начинаем плавание, стараясь удерживать льдину на определённом расстоянии от берега. Для этого мы то пользуемся шестами, как вёслами, то отталкиваемся ими о дно. И в этот раз всё было так же, как всегда. Вот только с берега дул довольно сильный ветерок, да льдина нам попалась уж очень большая.

Мы, как всегда, все четверо поочерёдно попрыгали на льдину и оттолкнули её подальше от берега. Пробуя дно шестами, двинулись вниз по течению, представляя себя бывалыми мореплавателями.

Ветерок, дующий с берега, незаметно относил льдину от берега. Мы успешно противостояли ветру, шестами подталкивая льдину обратно к берегу. Но вдруг шесты перестали доставать до дна, а ветер всё гнал льдину от берега. Мы попробовали грести, но безрезультатно: льдина слишком большая и тяжёлая, а ветер сильный, и мы четверо на льдине — как четыре паруса.

«Ну вот, доигрались», — приуныли мы. Часов через восемь нас снимут со льдины в Самаре. С тоской мы посматривали на берег. Километрах в трёх ниже по течению реки горы подходят прямо к воде. Там возле берега видна гладкая полоса воды, значит, там нет ветра: горы загораживают. Значит, можно будет подгрести к берегу, если до этого нас не отнесёт слишком далеко. Так мы рассуждали между собой, пробуя на всякий случай достать до дна шестами. Но всё напрасно! А ветер гнал нашу льдину всё дальше от берега. От нечего делать мы стали смотреть по сторонам.

— А что если найти льдину поменьше, пересесть на неё и уже на ней доплыть до берега? — вдруг предложил Володя.

— Можно попробовать, ничего другого всё равно не придумать, — согласились мы и стали более пристально смотреть по сторонам, выбирая подходящую льдину.

И вот, выше по течению метрах в пятидесяти от нас, но дальше от берега, обнаружилась та самая льдина. Мы налегли на шесты, работая ими как вёслами, и начали приближаться к цели. По ветру-то она потихоньку двигалась. Примерно через полчаса мы добрались до неё, ещё сильнее удалившись от берега. Но льдина оказалась непригодной для плавания: лёд был слишком рыхлым. Когда мы попытались подтянуть её к нашей льдине, шесты проваливались в ледяную кашу, которая была по краям.

В это время нас заметили с берега. Нам махали руками и что-то кричали, но что — невозможно было разобрать, и мы перестали обращать на это внимание. Неподалёку заметили ещё одну льдину подходящих размеров. И опять неудача. И только с третьей попытки нам повезло. Льдина была узкой, длинной, крепкой и находилась на расстоянии метров двести от берега. Мы перепрыгнули на неё и распределились по двое с каждой стороны. Усевшись на корточки, чтобы парусность была меньше, начали усиленно грести.

Хорошо ещё, что к тому времени нас снесло течением туда, где горы спускались к самой воде и загораживали от ветра. Он там дул, но не такой сильный.

Причалили к берегу, уже когда смеркалось, а до дома ещё нужно было добираться пешком километров пять, и дома нас ждали объяснения с родителями. Наверняка им уже рассказали о нашем плавании.

Троим из нас было проще, у нас были только матери. А Саше предстоял серьёзный разговор с отцом. Мы, послевоенное поколение, многие росли без отцов.

У нас с братом отец умер, когда мы закончили первый класс. Участник войны, фронтовик. Имел награды и ранения. У Володи тоже не было отца. Почему — мы не знали. Об этом не принято было расспрашивать. Захочет — сам расскажет, что знает или что придумает о своём отце. Выслушав наш рассказ о плавании на льдине, мать просто сказала:

— Бросайте это занятие, не маленькие уже. Если так уж мечтаете плавать по Волге, сделайте лодку. И польза будет, и развлечение. Мы пообещали матери подумать о лодке и на будущее зареклись. Думаете зареклись кататься на льдинах? Как бы не так! Мы зареклись выбирать слишком большую льдину.

А Сашкин отец на следующий день собрал нас четверых и сказал: «То что вы сумели справится с ситуацией — молодцы, уже поумнели. Умный человек всегда найдёт выход из любого положения. А мудрый человек никогда не попадёт в положение, из которого нужно искать выход. Так что начинайте мудреть, ребята.»

А на льдинах мы катались ещё и не раз, и в ту же весну, и в следующую. И даже когда у нас уже была лодка. В ледоход на лодке не поплаваешь, а на льдине запросто. Хотя, один раз мы попробовали на лодке сплавать на остров в декабре во время осеннего ледохода. Но это уже другая история.

Сюжеты для фельетонов редко бывают выдуманными. Жизнь сама преподносит их не хуже творческого человека.

Мне пришлось учиться в одном классе с Владимиром Владимировичем Путиным. Тогда мы не предполагали, кто кем станет. Будущие работяги, короли, изобретатели, артисты или инженеры были одинаково забавны и милы. Когда я рассматриваю школьную фотографию, безошибочно могу назвать всех по имени и фамилии. С некоторыми одноклассниками и по сей день общаюсь, иных уж нет с нами. Восемь лет учебы сроднили нас, мы будто все из одного гнезда, окрепнув, разлетелись по свету. Одна из моих одноклассниц, назову ее Ниной, рассказала мне комичную историю, которая произошла с ней. Эта история легла в основу моего рассказа.

Нина не обременяла себя упорством в учебе, чтение достойной внимания художественной литературы — это не про нее. Поэтому ее образование ограничилось десятью классами с аттестатом средний балл которого соответствовал ее среднему образованию. В результате места под солнцем ей не хватило, приходилось браться за любую работу, которая не приносила радости, да и платили за неквалифицированный труд мало. Стареющая мать и подрастающая дочь нуждались в заботе и финансовой поддержке. Один безрадостный день сменял другой.

Свой конвейер по зачистке облоя на фарфоровых чашках, Нина тихо ненавидела. Она неоднократно просила и сменного мастера, и начальника цеха перевести ее в цех обжига фарфора. Там и работа интереснее, и зарплата выше. Но ее просьбы тонули в равнодушии.

В тот памятный для Нины день все было как всегда. Она сидела за конвейером поникшая, в пыльном халате, ее одолевали мрачные мысли. Вспомнила, как недавно горел склад готовой продукции элитного, расписанного золотом фарфора. С сарказмом пробубнила: «Украли столько, что на бой посуды уже не списать, пришлось пожар устроить». Мысленно обратилась к Всевышнему: «Обрати на меня внимание, помоги, не вижу выхода». И вдруг услышала: «Помощь уже рядом, долго ждать пришлось, потому что путь дальний — из самого детства». Нина слегка оторопела, замерла и огляделась. Ее внимание привлекла группа сотрудников завода, которая определенно направлялась к ней. Она успела заметить среди сотрудников сменного мастера, начальника цеха, председателя профкома и начальника отдела кадров. Они молча взяли Нину под руки и, буквально, потащили за собой. Нина пыталась сопротивляться, просила оставить ее в покое, но силы были не равны. Наконец, похитители доставили свою жертву в кабинет президента фарфорового завода. Руководитель в общем был человеком доброжелательным, но в тот момент его взгляд был суровым и не предвещал ничего хорошего. Он внимательно окинул взглядом худенькую фигуру Нины. Ее пыльный халат и стоптанные тапки особенно плохо смотрелись на фоне дорогого ремонта кабинета руководителя. Наконец, прозвучал вопрос: «Письмо Президенту писала»?

— Вам не писала.

— Да, не Президенту завода, а Президенту Российской Федерации, писала?

— А-а, писала.

— Зачем?

— Я же имею право поздравить с Днем рождения своего одноклассника.

— Президент завода на несколько минут «завис». Затем продолжил допрос.

— В гости на завод зачем приглашала?

— А, куда мне его пригласить, в свою халупу, что ли.

— Про пожар писала?

— Нет, про пожар не писала, — дрогнувшим голосом сказала Нина.

То ли страх мобилизовал силы, то ли русская смекалка проснулась, в голове Нины пронеслась авантюрная идея.

-Пока, не писала,- произнесла она, сделав ударение на слове «пока»

— Это шантаж? Я же могу и уволить. Президент завода был взбешен.

После этих слов, страх Нины улетучился, отступать было некуда. Она уверенно сказала:

— А, что, увольняйте. Сама я не решаюсь этого сделать, может ваш «волшебный пендель» поможет изменить мою жизнь. Сколько раз я просила перевести меня в цех обжига фарфора? И денег больше, и работа интереснее. Мне дочь поднимать надо!

Руководитель на мгновение задумался, затем по громкоговорящей связи вызвал секретаря и подвел итог разборки: «Подготовить приказ о переводе этой сотрудницы в цех обжига фарфора, с повышением зарплаты, согласно штатного расписания». Секретарь уточнила: «С какого числа»? Руководитель рявкнул: «Немедленно»! И добавил, обращаясь к Нине: «Ты не пиши, лучше читай больше».

Нина поднималась по лестнице к новому месту работы. Улыбаясь, подумала: «Так вот о какой помощи из детства шла речь!»

Комичное, благоприятное стечение обстоятельств, а какой финал!

Ещё в далёком детстве(начало 90-х годов) мы с друзьями решили поиграть в снежки в одном недостроенном здании. На улице стояла декабрьская оттепель, поэтому снег был липким. Что пытались возвести строители-не помню, но проект почему-то заморозили. И вот мы забрались в это двухэтажное здание, которое даже не было огорожено забором. Оконные проёмы не застеклены, бетонные лестницы без перил. В тёмных закутках-использованные наркоманские шприцы и тошнотворные вонючие кучи человеческого навоза. И вот мы разделились на две команды. Оговорили при каких попаданиях игрок считался «убитым», а при каких-«раненым».

Попали снежком в ногу-не можешь больше бегать, угодили в руку-не имеешь права ей кидать. Если «подстрелили» в голову или туловище выбыл из игры. И вот так провели уже пару весёлых боёв, но вдруг посередине третьего случайно нахожу лежащего на лестничной площадке Лёху-одного из моих противников. Судя по тому, как корчится от боли, держась за ногу, он поскользнулся и упал. Понятное дело, игру прекратили. Пострадавший пришёл в себя и сумел самостоятельно хромать. Так как нога не проходила, то парень отправился домой. После этой травмы его даже посадили на домашний больничный (по-моему, с растяжением связок).Где-то через месяц мы опять собрались все вместе, и опять к нам пришла идея поиграть в снежки в этом здании.

Однако Лёха наотрез отказался. Мы стали над ним подтрунивать, что испугался упасть второй раз. А он вдруг и ответил, что тогда, в первый раз, его кто-то толкнул в спину, когда Лёха осторожно спускался по лестнице вниз. Парень обернулся-никого. И так корячился от боли на земле, когда я его нашёл. В тот день мы не осуществили нашу идею. А вот через неделю я уже с другими пацанами(моими знакомыми) пришёл в это здание для этой игры. То есть, не мы одни облюбовали это местечко. Сначала всё шло весело и задорно, но вдруг игру внезапно прерывает перепуганный очкарик Юра. Ничего не объясняя, он говорит всем: «Пойдёмте отсюда.»-и устремляется прочь. Мы за ним. Когда наша компания удалилась от здания, Юра рассказал, что кто-то сзади толкнул его. Он обернулся, но сзади никого нет. А чьё-то присутствие ощущается. В общем, потом в этом здании мы уже не тусовались. Прошло очень много времени с тех пор. Теперь на этом месте стоит магазин «Дикси». Пару недель назад я покупал там продукты, хотя обычно захожу в «Магнит» через пару домов. Когда я наклонился, чтобы взять с нижней полки чипсы, вдруг кто-то толкнул меня сзади. Хорошо, что я ничего не обрушил и не разбил, когда падал. Оборачиваюсь назад себя и вижу только лишь какую-то бабку в очках, которая с сосредоточенным видом, рыскала у соседних полок как ни в чём не бывало. Других покупателей рядом нет. В общем, отоварился я там и ушёл побыстрее. Больше туда я пока ходить не собираюсь.

ШЕЙКА. Расскажу вам историю своего края. Живёт у нас в деревне мужичок один. Мужичок как мужичок, ничего особенного, честно и посмотреть не на что, так, метр с кепкой годов за полтинник. Таких тысячи тысяч по российским деревушкам! Да вот обладал тот мужичок даром Божьим! Это был не человек, а магнит для неприятностей и пиздюлей! Маленький, плюгавый, что с него вреда, но рыдало от него село и близлежащие деревеньки навзрыд!))) Били его сельчане нещадно, били и плакали))) Зовут моего героя Юра, погоняло Шейка! А дело всё в том, что прилипало к Шейкиным ручонкам абсолютно всё, что плохо, да и хорошо лежит)) И Юрка с этим не мог бороться))) Наверное лишним будет говорить, что трезвым его никто никогда не видел…

Как-то Шейка скучал с похмелья. Прогуливался по деревне, вертел беспокойной головой и томился. Страдания всегда были ярко выражены на его мышкиной мордочке с воспалёнными глазными яблоками. А пора была, хочу заметить, конец лета. Время домашних закруток-заготовок. Проходя мимо двора местного самогонного барона, он с тоской глянул на окна рая(в долг ему не отпускали в виду отсутствия работы) и собрался было идти дальше, как вдруг….

Юра неповерил своим глазам! На штакетнике, через одну штакетину аккуратно были надеты банки! Литровые, поллитровые, 2-ух, 3-ёх литровые! Тётя Оля, хозяйка гостеприимного(не для всех) подворья собиралась что-то закрывать и помыв тару вывесила её на просушку!

В голове Юры сложился чёткий план. Рассчитав что дядя Коля, супруг тёти Оли сейчас находится на работе, прикинув все за и против Юра пошёл ва-банк! Он выудил из-за пазухи полиэтиленовый мешок, который всегда носил с собой для разных оказий и методично, не создавая лишнего шума переместил в него банки со штакета))).

Зайдя во двор, он с честным лицом громыхнул в дверь и заговорщицким полушёпотом сообщил выглянувшей тёте Оле о выгодной сделке без посредников))) Тётя Оля по природе хороший человек, да больно уж падкий до халявы. Торговались недолго, сговорились на полторахе самогона и стопочке в дорогу за мешок в довесок.

Летящей походкой Юра выскользнул из двора барыг и растворился в колхозной жизни. Два дня его никто не видел.

А что же дальше? А дальше дядя Коля пришёл с работы и с час выслушивал скулящие жалобы облапошенной супруги о том как люди пали в наше время. Она была поддержана добрым мужем, но и отпизжена за нерасторопность))) Юру конечно нашли через два дня, стыдили, пиздили, но он не обращал на эти пустяки внимания. Ему было дурно от ядрёного самогона дяди Коли и в голове у него зарождались уже новые и дерзкие идеи)))

• Внучка  часто просила меня рассказать ей какие-нибудь случаи из моей жизни, интересные истории. Я решила удовлетворить её желание и описать свою жизнь. Может это будет ещё кому-нибудь интересно.

Я родилась в июне 1941 года. Через 2 дня после начала войны. Когда я подросла и стала анализировать дату своего рождения, решила, что мама, узнав о войне, которую объявили 22 июня, от страха родила меня раньше срока. Но она говорила, что я родилась, как и положено, в своё время. Может просто успокоила меня, чтобы я больше об этом не думала.

 Была объявлена мобилизация на фронт. Папу оставили на 10 дней, что бы он увидел меня. А потом он уехал воевать на Ленинградский фронт. Возможно, чувствуя трагическое время и тревожное состояние мамы, я была беспокойным ребёнком и часто плакала. Мама рассказывала, что соседские женщины думали, что она не справляется со мной. Стали брать меня к себе на руки, пытаясь успокоить, но через некоторое время, так и не успокоив, возвращали маме обратно.

В сентябре месяце 1942 года папа был ранен и, по дороге в госпиталь, заехал домой, так как поезд шёл через наш разъезд. Мама рассказывала, что он носил меня на руках по огороду, очень радостный был. После выздоровления папа снова ушёл на фронт и 20 августа 1943 года погиб под Старой Руссой Ленинградской (ныне Новгородской) области. Отцу было 34 года. Район Старой Руссы называли «Долиной смерти». После войны там не осталось ни одного здания, была просто выжженная земля. Получив похоронку, где было написано «Ваш муж боец-стрелок , 1909 года рождения, погиб в бою 20 августа 1943 года, похоронен 200 метров ю/з ж.д. станции Старая Русса», мама сильно плакала. Мы со старшей сестрой, глядя на маму, тоже плакали. А в День Победы плакали над портретом папы. Никаких торжеств я не помню. Поэтому День Победы у меня всегда вызывает слёзы.

Ещё я помню, как через наше село возвращались с войны солдаты, а может дезертиры. Заглядывали к нам в окна. Так как мы с сестрой оставались дома одни, нам было очень страшно. В войну мама много работала. Чтобы мы не голодали, она поменяла на продукты все имеющиеся в доме вещи: гармонь, ружьё, велосипед, шубу. Оставила только швейную машинку, на которой она шила нам и односельчанам одежду.

У нас была изба на 2 половины. В каждой половине состояла из комнаты и сенцев. В одной комнате мы жили. Через стенку, в другой комнате, жили бабушка  с дедушкой, папин брат Алексей с женой Екатериной,  сыном и дочкой . Через стену были слышны все разговоры. Однажды, при споре, бабушка сказала тёте Кате, что ей хоть масло на голову лей, всё равно не угодишь. Я была маленькая, не понимала пословиц, и маме сказала, что бабушка сегодня тёте Кате масло на голову налила. Мама заулыбалась и погладила меня по головке. Потом семья дяди Лёши переехала жить и работать в совхоз.

Гуляли мы во дворе сами по себе. Двери домов не запирались. Когда отходили далеко или на огород, то в щеколду вставляли травинку. Это означало, что дома никого нет. Но воровства никакого не было, да и воровать было нечего. Часто, устав, я ложилась головой на большой плоский камень около входа в дом и засыпала. Когда мама возвращалась с работы, брала меня на руки, заносила в дом и укладывала в кровать.

Сестра моя старше меня на 5 лет, поэтому она училась в школе, гуляла со своими подружками. Вечерами делала уроки. Я тоже заучивала стихи, которые она учила вслух. Когда я с мамой приходила в магазин за продуктами, меня всегда ставили на табуретку и просили рассказать стихотворение. За это мне давали глазурованный пряник. Таких вкусных, розовых пряников я после никогда не ела.

Мне очень хотелось поскорее пойти учиться, поэтому в 5 лет 1 сентября 1946 года я пришла в первый класс. Учительница посмотрела на меня, дала мне тетрадку и карандаш и сказала, что бы я приходила в школу через 2 года. Так я и сделала, начала учиться в 1-ом классе в 1948 году. Писали мы вначале карандашом, а потом чернилами ручками с пером. Чернильницы хоть и назывались «непроливайки», всё равно при тряске выплёскивались. Мы их носили в мешочках, стянутых верёвочкой.

К школе мне мама сшила новое ситцевое платье в цветочек, которое я облила чернилами (опрокинулась чернильница). Боялась, что мама меня поругает, стала тереть пятно об цементные ступеньки школьного крыльца. В результате, на месте чернильного пятна, получилась дыра. Платье это я спрятала за сундук и надевала другие. Так как мама много работала, то иногда не замечала в чём я ходила. В первом классе мы учились с обеда. Бывало, что я заигрывалась на улице и уходила в школу босиком. Играли мы всегда босиком и только в школу надевали обувь.

Учебники и тетрадки в школу все носили в сумках, сшитых из ткани. А у меня был кожаный планшет охотничий, который остался от папы. Я стеснялась с ним ходить. Мне тоже очень хотелось сумку, как у всех. Но мама говорила, что и в дождь и в снег мои учебники будут сухими, а у остальных детей намокнут. Позже, когда появились в продаже портфели, мне тоже купили. На портфелях мы, когда шли из школы, катались с горки.

Меня очень любил дедушка Вася. Так как он был рыбак, то у них в семье часто жарили рыбу, заливая её яйцами. Они меня угощали. Но мне сама рыба не нравилась, и я ела только яйца, которые зажаривались между рыбками и были очень вкусные.

Дедушка часто брал меня маленькую с собой на рыбалку. Он перекрывал сетчатым конусом ручей, который протекал внизу нашего огорода. Один раз ему в сеть попалась птичка, запуталась и погибла. Я её принесла домой и похоронила в палисаднике. А однажды, он взял меня на рыбалку на лесное озеро. Когда возвращались домой, попали в сильный дождь и грозу. Мы спрятались под раскидистый, одиноко растущий дуб. Потом дедушка, видимо что-то почувствовал, взял меня за руку и быстро увёл подальше от дуба. В тот же миг молния ударила в дуб, и он загорелся. Мы остолбенели. Пламя было очень большое и высокое. Я до сих пор вижу эту картину и думаю о чуде, что мы остались живы.

Видимо мне от деда досталось вот это его предчувствие. Я, иногда, планирую решение каких-нибудь вопросов в различных организациях на завтра. Сегодня спокойно дома занимаюсь уборкой, готовлю, обедаю, смотрю телевизор. День уже подходит к вечеру. И, вдруг, меня как толкнёт что-то изнутри «иди сейчас». За 1,5 часа до окончания рабочего дня в этих конторах, я быстро одеваюсь (даже не досмотрев хороший фильм), иду на автобусную остановку, без пробок доезжаю до организаций и спокойно решаю вопрос буквально перед закрытием. Так же и в других делах.

Дедушка Вася умер, когда я была ещё маленькая, а бабушку Машу забрала к себе дочь Маруся, которая жила в Москве. Я, когда училась в Вологде, заезжала всегда навестить бабушку. А после ее смерти,  останавливались у тети Маруси, когда ездили в отпуск через Москву.

Дядя Лёша и тётя Катя с детьми переехали работать и жить в совхоз. Так как их половина дома, осталась без жильцов, то постепенно разрушалась. Потом её отпилили. После чего и наша половина стала рушиться. Когда мой муж с Петром залезли на крышу, что-то поправить, то провалились и через крышу и через потолок. Вера дала маме деньги, и она купила дом  недалеко от дома родителей мужа.

А в другом конце села жила другая бабушка, она была очень старенькая и умерла, когда мне была 4 года. Дедушка умер до моего рождения. Там жил мамин брат с женой и сыновьями  и дочкой. Я с 5-6 лет ходила через всё село к ним с бидончиком за молоком. Иногда они давали нам сало, которое солили в большой бочке.

Я росла очень серьёзная. Очень не любила пьяных и тех, кто ругался матом.  Когда к нам заходил дядя Гриша, выпивши, и просил, что бы мама тоже ему налила самогон, я делала замечание. Он оправдывался, говорил, что это на фронте приучились пить. Там давали на каждого солдата фронтовых 100 грамм спирта. В бой уходило много человек, а возвращались живыми намного меньше, поэтому пили и за себя и за убитых.

Село наше было очень большое, протяжённостью 5-6 км, да ещё по-перёк несколько улиц пересекались. Оно состояло из нескольких деревень. Жителей было очень много, поэтому мы хорошо знали только родственников, соседей и тех, с кем учились в школе. О ком -то слышали, а многих вообще не знали.

Детей тоже было много, поэтому было 2 школы: одна начальная школа, а вторая, где я училась, десятилетка. Школа наша стояла на горе. Учеников было много. С 1-ого по 7-ой у нас было по 2-3 класса. После 7-ого класса многие уходили из школы на учёбу или ра-боту, тогда из 2-х седьмых классов получался один 8-ой. Нас в 8-ом классе тоже объединили. И так мы учились до 10-ого класса. Мы получали полноценное среднее образование. После школы многие поступали в институты, училища, техникумы. Учителя у нас были очень грамотные, интеллигентные, культурные, красиво одевались. Замечательный у нас был и директор школы. Он нам организовал прекрасный выпускной вечер. Мы хотели быть похожими на них.

Военное и послевоенное время было очень тяжёлое. Жили недалеко от леса, а топить печку было нечем. Мама с другими вдовами ходили в лес за дровами, крючьями отламывали сухие ветки на деревьях, набирали вязанки, что бы принести, или зимой на санках привезти, и согреть дом. Да и еду варили в печке. Один раз маме в глаз попал сучок, и она на один глаз ослепла.

Носить вязанки на спине женщинам было тяжело, ведь они старались набрать сухих дров как можно больше. Но, когда их замечал лесник, то дрова отбирал, а санки перерубал. Все женщины плакали, ведь мужья с войны не вернулись, а детей надо было обогреть и накормить. А санки некому было новые сделать. И жаловаться было некому. Просто плакали дома от безысходности.

Летом мы с мамой иногда ходили на небольшие мелкие лесные озёра и ловили там рыбу. Делали это очень просто: ходили по дну озера ногами, мутили воду, рыба всплывала наверх и мама её ловила, загоняя руками в фартук.

Мама всегда много работала в колхозе. Когда кончилась война, её наградили медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной Войне 1941-1945 гг.». Ночами она тоже не отдыхала, шила односельчанам одежду. Некоторые люди сразу не расплачивались за шитьё. Мама сама стеснялась им напоминать и посылала меня. Я тоже плохо справлялась с этой задачей и возвращалась без денег. Я и сейчас не могу отказать, когда у меня просят в долг деньги. А потом ощущаю дискомфорт при встрече с должником, потому что иногда больше года жду отдачи. А должники, видимо, живут спокойно. Зарекаюсь, не давать в долг тем, кто во время не возвращает, но у меня это плохо получается.

Когда мама шила, я присматривалась, помогала придерживать ткань, видела, как мама делала мерки, выкройки, раскраивала ткань. Это мне потом пригодилось. Я, в студенчестве и после, шила одежду себе, подругам, а потом и детям. Сестра тоже всегда шила сама  себе наряды.

Мы с сестрой пытались маме помогать по дому. Чистили картошку, мыли полы, носили из колодца воду. Что бы деревянные серые полы смотрелись хорошо, мы их иногда натирали жёстким веником с битым кирпичом. Это было тяжело, но пол выглядел светлее и праздничнее. Я, когда мыла пол, всегда открывала сундук, доставала мамины вещи, наряжалась в них и плясала. Все вещи и обувь были мне очень велики, но мне нравилось их примерять.

Мы, когда нам было по 7-8 лет, тоже ходили в лес за дровами, собирали сухие ветки на земле, что бы топить печь. Резали кустарник для кормления козы. После 7-ого класса сестра  поступила в педучилище и жила в  городе, поэтому уже в 9 лет я осталась дома одна с мамой.

За работу в колхозе денег не платили, но давали натуральные продукты. Когда давали сахар, мама его варила с молоком (получалось как нынешние конфеты «Коровка»), и заливала в глубокие тарелки. Когда сахар застывал, его выкладывали из тарелок, кругляши заворачивали в чистое полотенце и хранили до праздников под уголком с иконами. Ждать праздников было долго и я, потихоньку, откусывала от сахара края (они были тонкими). Так постепенно, отгрызая сахар, выравнивала края и думала, что мама ничего не заметит. Конечно, было заметно, но мама никогда меня не ругала.

Что бы как-то помочь родителям, мы с подружками ходили на разъезд, где останавливался поезд, продавать картошку. Ведро с картошкой было для нас очень тяжёлым, поэтому мы заранее выходили из дома. Ведро несли пустое в руках, а картошку в мешке через плечо. До разъезда дорога была длинная. Дожидаясь поезда, мы красиво укладывали картошку, что бы верх был большой. Поезд стоял всего 1 минуту и за это время мы должны были продать картошку. Из поезда никто не выходил, просто из тамбура забирали у нас вёдра, высыпали картошку себе, а нам давали деньги (ведро картошки стоила 1 рубль). А иногда картошку у нас забирали, потом ведро, на ходу, из вагона выбрасывали, а денег не давали. Было очень обидно, и мы плакали. А если не могли продать, то картошку несли обратно домой.

Но и в это тяжёлое время мы находили себе развлечения. У нас очень хорошая природа была (сейчас уже всё изменилось). Недалеко от села на лугах находились 3 озера разной глубины. На этих озёрах мы учились плавать. Лет в 5-6 мы уже ходили на озёра одни. Но понимали, что купаться опасно. Поэтому сначала купались на 1-ом озере, там воды было нам по колено. Мы ползали на ногах и руках, пытаясь потихоньку держаться на воде. Когда у нас получалось там держаться на воде, не опираясь на руку или ногу, мы переходили на 2-ое озеро.

Там глубина была нам до пояса, и мы учились дальше плавать. Время шло, мы подрастали. Когда хорошо стало получаться плавать на этом озере, мы переходили на 3-ье глубокое большое озеро и учились его переплывать.

Ещё на лугах было купалище – это большой, глубокий и широкий пруд. Там, в основном, рыбачили. Мы там тоже купались у берега и ели водоросли. Нам казались они очень вкусными. Кроме того, когда мы шли купаться мимо бахчей с капустой, мы срывали вилок, делили его на всех и ели. А проходя мимо полей с морковью, выдергивали морковь, вытирали её ботвой и тоже ели. Около дома у нас росла трава с малюсенькими «пышечками». Мы все пышечки съедали. Ели цветочки от акации, они были сладкими и пахли мёдом. Ели клевер и какие-то ещё травы. Я не помню, что бы от этого мы болели.

Лет с 8-ми мы уже с подружками ходили купаться на речку. Дорога проходила через лес длиною более 3 км. Там было очень глубоко, но мы и там плавали: вначале у берега, а потом доплывали до середины и возвращались обратно. На следующий год начали переплывать на другой берег. Постепенно пытались переплыть без отдыха туда и обратно. Было страшно, но мы друг перед другом преодолевали страх.

Родители запрещали нам туда ходить. Они нас пугали, говорили, что в лесу появились разбойники, они у дороги на дерево повесили в сетке человеческую голову. Мы сначала сильно испугались, и некоторое время не ходили. Потом расспросили родителей, в каком месте висит голова. Они нам назвали придуманное место. И, хоть и страшно было, мы снова пошли купаться, бегом пробегая это место, и дальше спокойно шли до реки. Так же мы делали и при возвращении домой.

Чтобы родители не заметили, что мы ходим купаться, мокрые плавки натягивали на палочку и махали ими всю обратную дорогу, так что они до дома высыхали. Однажды, когда мы шли на речку, одна подружка угостила нас конфеткой, которые ей привёз брат из Москвы. Они были похожи на школьный ирис. Она нам дала один маленький квадратик на всех, и мы по-делили его по крошечке на 5 человек и держали во рту, не глотая, что бы подольше насладиться вкусом.

Там, на другом берегу реки, находилась деревня Выселки, а за ней город. Что бы попасть в город из нашего села, все переправлялись на лодке на другой берег. За переправу брали 10 копеек, а дальше шли пешком. Расстояние до города – 12 км. Иногда ходили пешком по рельсам железной дороги.

Когда были деньги, мама из города привозила конфеты подушечки, ещё их в народе называли «Дунькина радость». Мы их распределяли так, чтобы на 1 стакан чая приходилась 1 конфета. Иногда привозила ливерную колбасу и булочки. Это был настоящий праздник. Позже уже могли покупать домашнюю колбасу. Она была вкусная и очень запашистая.

У мальчишек с Выселок была лодка, и они часто нас брали с собой прокатиться вдоль по реке. Вода была очень чистая и тёплая. На воде плавали лилии, кувшинки. Природа по берегам была очень красивая.  Уплывали мы далеко,  забывая про время. А надо было ещё обратно к нашему берегу возвращаться. Иногда, купаясь и плавая на лодке, задерживались до вечера, потом бегом бежали домой, что бы успеть до прихода с работы родителей (они работали до темноты). Так проходило наше детство.

Где-то через 4-5 лет после окончания войны, жизнь стала потихоньку налаживаться. Вечерами, в селе на пятачке, собиралась молодёжь постарше нас, ровесники старшей сестры. Кто учился в городе, приезжали по воскресеньям домой, и устраивали танцы под гармошку. Девушки уже начинали дружить с парнями, которые их потом провожали до дому, сидели на крылечках до утра. Нам было любопытно, и мы подглядывали за ними. Родителям говорили, что заночуем у подружки, а сами тоже до утра гуляли. Маленький клуб построили уже позже, там показывали кино, были танцы. Иногда мама мне давала 5 копеек, столько стоил детский сеанс, и я тоже с подружками ходила в клуб смотреть кино. Мальчишки, иногда без денег, тайком пробирались в клуб, прятались за экран и смотрели изображение с обратной стороны.

Мы выполняли всю работа по дому и на огороде: пололи, поливали, окучивали и копали картошку. Огород был большой, поэтому полоть и окучивать было тяжело и долго. Мы пытались ускорить этот процесс: брали по 10 борозд и шли поперёк или по 2 борозды и вдоль, пололи треугольниками и квадратами. Но легче и быстрее не выходило. Но самое тяжёлое было – это полоть просо, так как всходы проса и сорняка было очень трудно отличить друг от друга.

Осенью копали картошку, а потом перетаскивали и ссыпали в вырытую на огороде яму, так как в погребе она вся не умещалась. Засыпали яму хорошо сверху, утепляли, что бы картошка до весны сохранилась. В одном году зима были очень морозная, когда весной вскрыли яму, то вместо картошки увидели месиво. Мы были очень расстроены, плакали над этой ямой, так как питались, в основном, картошкой. И продавать было нечего. В этот год мы собирали по всем огородам мороженую картошку, которая осталась с осени после копки. Она была похожа на крахмал и мама из неё делала нам еду.

Продолжение  …

ЖЕНИХИ. Лето. Деревня. Нам с пацанами лет по 17. Наелись деревенского первача, попрыгали на «Явы» и помчали вдаль, навстречу дивному и неизвестному, т. е. прям в лапы его величества ПРИКЛЮЧЕНИЯ на наши тощие задницы🤣🤣🤣. А накануне на озере днём мы познакомились с двумя девочками, сёстрами, приехавшими на каникулы к деду с бабкой в соседнее село))) Договорились, что как стемнеет, мы приедем, побросаем мотоциклы поодаль от дома, подойдём к окошку с тыла дома и постучим. Они и выйдут, ну и покатаемся, поебаемся, голышом в озере накупаемся) Деда их мы знали. Его знала вся округа. Мужик был суров и безжалостен! Комбайнёр с кулаком с мою голову. Но перспектива была заманчивой))) Наши юные сердца жаждали любви, а жопы приключений))) Так вот. Смеркалось.

Подъехали мы как и договаривались как стемнело. Бросили поодаль мотоциклы, чтоб собак не будить и полезли наощупь к дому. Луны не было, фонарей и подавно, лишь тусклый отсвет неба усыпанного звёздами. Прокрались мы к калитке, перемахнули через неё, а так как забор был штакет и мы были пьяны, то одну секцию штакета мы завалили нах. Уже косяк. Я насторожился. Ливер подсказывал мне что ну б его нах, эту любовь. Только не сегодня и только не с внучками деда Макара, но член думал иначе. Победил зов пола, блядь. Вобщем обошли мы дом, подошли к условному окну и притаились. Собаки спали, лишь оглушал стрёкот сверчков, да изредка тяжко вздыхала в сарае корова о своей нелёгкой коровьей судьбе.

Наощупь, по стеночке мы двинулись в сторону предполагаемого окна. Дом был обит чёрной толью, поэтому ночью окна сливались со стеной и их можно было только нащупать. Наконец цель была достигнута! Присмотревшись и попривыкнув к темноте мы определили форточку. А ночи, скажу я вам тогда были душные и форточка была открыта вовнутрь. Но в тот момент нам это и в голову не пришло. В нас играл инстинкт))). Я поднял руку, согнул пальцы и нормально так придав усилие руке три раза стукнул в центр окошка…

Что началось дальше я плохо понимаю и сейчас! Мои костяшки пальцев постучали по чему-то твёрдому, но не стеклу… В сию же секунду раздался зверинный рёв из которого я разобрал только:»ЁБ ВАШУ МАТЬ!!! «Дальше я уже мчал и ночной душный ветер свистел в моих ушах))) Мы бежали снося на своём пути всё как цунами! Вслепую, с гулко бьющимися сердцами и резко пониженным либидо! Даже хотелось какать, но было некогда🤣🤣🤣Мы промчали мимо «Яв», но нам было похуй. Только через километр адреналин упал и мы повалились в траву жадно глотая кислород))) Только через полтора часа мы решились идти за мото. Полуползком, перебежками, но слава богу дошли. «Явы»лежали на месте. Схватив их мы рванули из села нах, радуясь что живы и не понимая что произошло.

Как выяснилось позже, хитрый дед Макар встретив девчёнок с озера и увидев их полные надежд мордашки, почуял неладное. Выпытал у них всё, переселил их в другую комнату, а сам притаился за окном. Кароч, постучал я ему в лоб))) Он и сам наверное осатанел от такой наглости))) Вот это блядство я запомнил на всю жизнь🤣🤣🤣

ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ

Я старалась учиться хорошо. И у меня это получалось. Оценки по всем предметом были 5, изредка 4. По истории и конституции у нас был своеобразный преподаватель. Уроки вёл с прибаутками: «Ну, Мария дева радуйся, не кусайся, не корябайся, иди к доске». Если кто-то отвечал урок про природу и произносил слово «степь», он начинал говорить: «Былинка к былки, не видать милки». Ученик терялся и забывал, что хотел сказать. И ещё он по первой оценке ставил все остальные в течение года: если первая оценка 5, то и потом он её будет ставить, хоть ответ был не совсем правильный. Так по истории у меня были одни 5-ки.

Но с конституцией мне не повезло. В это время, после смерти Сталина, менялись правители: Булганин, Маленков – они работали всего по несколько месяцев. Потом был Хрущёв. Мне было 13 лет. В политике я не разбиралась, тем более, что ни газет, ни радио у нас не было. Я запуталась при ответе кто кого сменил: Булганин Маленкова или наоборот. Получила оценку 3. И потом, как бы хорошо я не отвечала, всё равно в течение года и за год он мне ставил 3. А так как конституцию мы учили только один год, в 7-ом классе, то эта 3 дошла и до аттестата. В аттестате у меня были все 5, поэтому меня даже не заставляли пересдавать конституцию, просто поставили в аттестат 4.

Помогать в учёбе было некому, сестра жила в городе, а мама была безграмотной. Уроки делала при керосиновой лампе, так как в селе не было электричества. Только, когда я училась в 7-ом классе, нам в село привезли столбы. Столбы были вместе с корой, и мы их ошкуривали сами, что бы они были белые и гладкие. Приезжие парни ставили столбы в ямы, которые тоже мы копали, а потом стали натягивать провода. К каждому дому тоже подводили провод, потом в избах делали проводку, вкручивали в патрон лампочки. Когда включили свет — был большой праздник. В избах стало светло и уютно.

Это была такая романтика, мы так радовались, стремились поскорее начать работать. После окончания 7-ого класса я с подружками поехала в город поступать учиться на электрика или монтажника-высотника. Нас, конечно, не взяли. В 8-ом классе мы решили ехать по комсомольским путёвкам в Сибирь на лесоразработки. Но путёвок нам тоже не дали, так как мы были все маленького роста и худенькие. Пришлось продолжать учиться дальше.

В 8-ом классе мама решила сшить мне пальто на заказ. Купила ткань-драп и повела меня к портнихе, которая снимала с меня мерки. Что бы пальто носилось долго, везде делали припуски на вырост. Пальто получилось мне велико. Я закончила в нём 10 классов, но до его размера так и не выросла. Потом, когда приезжали к маме в отпуск с маленькими детьми, они заворачивались в него и играли во дворе.

В школе у нас был хор. Я всегда стояла в центре 1-ого ряда и декламировала стихи: «нас не сбить с пути, тропой Ленинской мы пройдём крутой перевал….». Голос у меня был громкий, дикция хорошая. И ещё на праздники мы делали пирамиды, когда внизу становились на руки и коленки 5 человек, на них — 4, на них- 3, потом -2 и на них должна встать я, так как была самая маленькая и лёгкая. Долго тренировались, потому что только я начинаю залезать, пирамида разваливается, и я сверху падаю. Но на празднике получалось хорошо. Тогда такие пирамиды были в моде.

В школе проводились уроки труда. Нас учили работать на тракторе. У меня это плохо получалось, так как я была маленького роста и не доставала до педали. Я только рычаги двигала, а педаль нажимал преподаватель. Я и на велосипеде не доставала до сиденья, кататься научилась, а тормозить не могла. Чтобы остановиться, врезалась в забор.

В селе тогда все жили без паспортов. Поэтому, что бы поехать куда-нибудь учиться или работать, надо было брать из колхоза отходничество для получения паспорта. Отходничество выдавали не всем, надо было долго хлопотать и отработать после школы в колхозе 2 года. Я получила паспорт только благодаря сестре, так как она жила в городе и прописала меня к себе. И всё равно паспорт пришлось выбивать всеми правдами и неправдами.

Потом сестра закончила педучилище и, по распределению, переехала в Узбекистан. Её направили в кишлак преподавать русский язык. Ей было трудно, потому что она не знала узбекского языка, а ученики не знали рус-ского. Мама поехала к ней на зиму, когда я училась в 9-ом классе. Что бы мне было не страшно, пустили квартирантов из нашего села. Это были дальние родственники — мать и дочь .

Через год сестра из кишлака переехала в областной центр. Я уже училась в 10-ом классе. Мама снова на зиму уехала к ней, а я перешла жить в семью маминого брата — к дяде Грише. Эта зима была очень морозной, и мы часто не учились, грелись на печке. В 10-ом классе у нас как-то никто не встречался с парнями, кроме Нины. Она встречалась с курсантами военных училищ, которые приезжали на каникулы. Мы всем классом над ней подшучивали. Один раз, перед её приходом в класс, написали мелом на доске «Чёрт с ним в шинели, лишь бы деньги гремели». Но она на нас не обращала никакого внимания.

Окончив школу, я поехала к сестре. Впервые ехала одна на поезде далеко с пересадкой в Ташкенте. На вокзале решила сдать вещи в камеру хранения, что бы погулять по городу до отхода поезда. Там принимал вещи старенький узбек. Узнав, что я хочу одна прогуляться, а был уже вечер, он меня никуда не отпустил и напоил чаем. Мы с ним побеседовали, и он объяснил, что такой молодой девушке одной гулять нельзя.

Приехав к сестре, я решила поступать в пединститут на математический факультет. И тут меня настигло эхо войны. В моём свидетельстве о рождении была подтёрта первая буква фамилии и копию с него в нотариусе не снимали и не заверяли. Когда мне давали паспорт, видимо, не заметили это. Пришлось делать запрос в ЗАГС. Когда прислали новое свидетельство, приём в институт уже закончился, и я вернулась к маме домой. Работала год в колхозе. Делали прививки яблоням в молодом саду.

На следующий год снова поехала к сестре. Тут выяснилось, что в пединститут надо сдавать экзамен по узбекскому языку. Стали искать, где не надо сдавать узбекский язык, и нашли только медицинское училище.  Я хорошо сдала экзамены по русскому языку, литературе, истории, и была зачислена на санитарно-фельдшерское отделение. Я не представляла себе, что это за специальность, где я буду работать и чем заниматься. Однако, о таком выборе я никогда не пожалела. Видимо это была моя судьба. Я 48 лет, с удовольствием, отработала в санитарной службе в разных отделах, повышала квалификацию и получила высшую категорию. Благодаря стажу работы и высшей категории, зарплата у меня сравнялась с зарплатой начинающего врача. Я получила удовлетворение.

Продолжение ….

РЫБАЛКА.

А дело было лет так -дцать назад. Был я молод, дерзок и полон неисчерпаемой энергии. Работал я тогда слесарем на зерновой автоматической веялке, по простому ЗАВе. Мой папа был старшим слесарем, а я с напарником были в его подчинении. Напарник достоен отдельного слова! Это был, без преувеличения, умнейший человечище с академическим образованием, работавший ранее в этом же колхозе главным агрономом, но по причине беспробудного пьянства скатившийся до рядового слесаря. Родом он был с Архангельска и как его занесло в наши богом забытые края, до сих пор для местных аборигенов осталось великой тайной. Звали опального академика дядя Ваня, а за его постоянно торчащие из под усов реально огромные передние зубы простодушные крестьяне нарекли дядю Ваню Короедом) Замысловато для колхозной черни, но звучно! Дядя Ваня не обижался! Он пил горькую и был выше всего этого! Из положительных качеств у Короеда был ещё старенький жёлтый ЗАЗ и мотоцикл ИЖ Юпитер-5.Ценности приобретённые им во времена правления на стезе агрономии. Жена, забрала дочку, обвинила несостоявшегося светилу во всех смертных грехах, развелась и укатила к маме для меня в неизвестном направлении. Поначалу дядя Ваня страдал! Он продал телевизор, затарился белой и в знак протеста неделю не выходил из дома. Работу я работал за двоих, но что ж мы не люди? Даже председатель колхоза, двухметровый бывший морпех и тот закрыл глаза на Короедовы истерики. Во первых, работать было некому, ну а во вторых, что мы не люди, неужто не понимаем?!

Дяде Ване на тот момент было уже сорок с хуем лет, но в душе он был мечтатель! Он почитывал дома на досуге Карнеги и при массовом попоище сеял в массы умное, доброе и вечное, жуя своими огромными зубами сало с чесноком. Мужики делали умные, хоть и пропитые лица, одобрительно хмыкали, пили водку и дивились тому словесному испражнению льющемуся из усато-зубастых уст. О чём молвил Короед никто не разумел, но слова были умные, чудные, диковинные! Одно они уяснили себе наверняка,если не хочешь получить пизды, то посылая людей на хуй улыбайтесь! Будте открыты и непринуждённы, но как позже показывала практика, Дейла Карнеги у нас не знали. И не понимали. А хули, тёмные люди… Но я отклонился от темы. Итак…

Однажды бог или его сантехник смилостивился над нами грешными. Небеса разверзлись и цельный день хуярил такой ливень, что по хутору плавали будки с собаками. Уборка в полях встала. Батя перевеивал зерно лежащее на току, а мы с Короедом рубились в подкидного прихлёбывая самогон, который обменяли на мешок зерна у местной бабули. Работы как таковой не было и дядя Ваня вспомнил, что намедни выцыганил у нашего егеря рыболовецкую сеть в мелкую ячею, как раз на плотву, в изобилии водящуюся в ближайшем озерце(1,5 км). Мы железно решили идти рыбачить с ночовкой. Испросив разрешения у моего отца и получив благословение в виде незатейливых матерных слов, мы преисполненные отправились в логово к Короеду собирать снасти. По дороге мы кредитнулись у местного самогонного короля дяди Коли полторашкой ядрёного самогона, нарубили сала, чеснока, хлеба, наварили яиц упаковали в мешок сеть и двинулись на лоно природы!

Прудик был небольшой, не успеешь размахнуться как уже на том берегу, но в центре глубина была более 3-ёх метров. Мы развели костёр еле найдя сухих веток под прошлогодней листвой в стоящей рядом посадке. Разделись и полезли ставить сеть. Прямо по центру пруда от берега до берега. Через полчаса сеть была поставлена, но ещё полчаса по настоянию дяди Вани мы лазили с дрынами по прибрежным камышам и шлепками по воде сгоняли глупую рыбу к центру, к сетке тобишь. Наконец Короед угомонился и мы перешли к неофициальной части рыбалки.

Весело потрескивал разгоревшийся костерок, небо разъяснилось и разродилось огромными с яблоко звёздами! В пруду изредка что-то всплёскивалось и так умиротворённо вдруг стало! Так безмятежно и покойно! Душа пела! Я был молод и полон жизни! Впереди была целая жизнь, замечательная, я даже не сомневался в обратном, жизнь!

Мы пили самогон, закусывали салом и вели неспешный светский разговор. Дядя Ваня по привычке начал мусолить Карнеги, уповая на общение меж людьми, на теорию убеждения, расположения и доверительности. Под монотонное бубненье образованного Короеда я даже и не заметил как заснул.

Проснулся я от лютого холода. Открыв глаза я обнаружил восходящее солнце, потухший костёр четверть полторашки недопитого самогона, остатки закуски которую пытались растащить расторопные муравьи, не обнаружил я только Короеда! Лежала его одежда, его часы, его ключи от жилища, лежали даже сигареты «Тройка» с зажигалкой. Не лежало только дяди Вани.

Поначалу я не придал этому значения. Ну пошёл мужик до ветру по утру, дело житейское. Я похмелился наскоро, закурил и расслабился. Через 10 минут я стал волноваться. Ещё через пять я бегал вокруг пруда и орал не своим голосом ДЯЯЯЯДЯЯЯЯ ВААААНЯЯЯЯ!!! А в от вет тишина. Страшная догадка прилетела мне в голову… Я оделся, собрал Короедовы пожитки и фривольным полугалопом припустил в деревню на склад. По времени отец и другие работники склада уже должны были быть на местах. Прибежав, запыхавшись я изложил события о рыбалке всем присутствующим прям на планёрке. И поделился своими подозрениями. В открытом обсуждении все сошлись на том, что утоп таки пьяный Короед. Все побросали работу и Крестным ходом во главе со мной двинулись на пруд искать тело. На пруду, наскоро помянув утопшего человек восемь мужиков разделись и полезли в пруд прочёсывать дно. Лазили в мулу с час. И в самый разгар веселья, я стоявший на берегу и склонившийся к воде обернулся и, блядь, увидел рядом стоящего Короеда внимательно наблюдавшего за мужиками, копошащимися в воде!

Как выяснилось позже, после матов и тумаков обрушившихся на меня и Короеда, эта сука замёрзла, посреди ночи встала и на автопилоте попиздила домой! Дома, обнаружив что в трусах карманов нет и ключей соответственно тоже, он влез в форточку, поел, выспался, утром оделся и тем же путём, через форточку пошёл за уловом и скарбом)))

Вобщем с тех пор его называли не иначе как Дохлый Короед, ну или на крайняк Втопленнык. Так вот невзначай, по недоразумению можно и умереть оставаясь живым. Дядя Ваня потом даже гордился сиим фактом в своей биографии и за дружескими застольями ещё долгое время звучала эта история из его усато-зубатых уст, обрастая раз за разом новыми подробностями. Даже Карнеги на время потускнел в лучах славы утопленника Короеда)

[29.07.19, 18:49] У меня есть ещё одна наверное не очень хорошая черта характера. Я бросаю всё на половине пути. Как только получаю начальные навыки, мне становиться скучно и я забиваю на то чем занималась. Единственное, на что я потратила очень много лет, около девяти если не ошибаюсь — это рисование. А, что касается всего остального, максимальное время, которое я уделяла, наверное не больше года. 

Я много чем за свои двадцать три года занималась, поэтому на данный момент у меня есть очень много разных навыков. Но я не умею ими пользоваться в совершенстве. Как только познаю азы, мне кажется, что этого достаточно и тратить больше времени нет смысла. 

С другой стороны я занималась всем, что когда-то мне было интересно. Пробовала абсолютно всё, что мне нравилось. Вместо того, чтобы тратить время на что-то одно и оттачивать навык до невозможного в течение многих лет. Вместо этого я пробовала и познавала за это время много другого, что возможно когда-нибудь пригодится. Может привычка забивать на всё, что меня перестаёт интересовать, не совсем правильная. Но мне нравится, что я могу делать очень многое. Да, в совершенстве я не владею ничем, но имею очень много навыков, которые можно развить в каких-то жизненных ситуациях. Список всего, чем когда-либо интересовалась довольно длинный и, по-моему, это круче, чем один навык отточенный до совершенства. НО, я не говорю, что это правильно, просто у меня такой подход к жизни. Правильный он или нет, его уже не изменить. 

©By.vika:K

Я хочу начать эту печальную историю жизни , из за глупой подростковой любви, где пострадает одна детская жизнь.

Многие подростки совершают ошибки и часто подаются своим природным инкстинктам нежели желаниям которые сидят глубоко в душе, все начинается с того, что мы пытаемся убежать от самих себя.

В возрасте 16-18 лет мы пытаемся быть взрослыми и доказать родителям, глупыми выходками, о том, что мы уже выросли. Кто- то курит, пьет, но, а некоторые ложатся в постель не понимая о последствиях которые могут произойти позже. Делая аборты взяв на себя грех, рожа на свет маленькое чудо, разве в 16 лет мы можем осознать какую ответственность придется нести за нее? Если сами еще дети.

Губя детскую психику с малых лет, слыша скандалы и крики в соседней комнате , показывая такой пример своему малышу, что же сможет из него вырасти? Все прекрасно понимают, что в любом возрасте человек может совершать ошибки, но кто-то извлечет из этого урок, а другие повторят их снова.

Эта история пропитана грустью и болью.

Все начиналось в городе Невинномысск, мама родила меня в 16 лет,  моему отцу было 20, он любил маму, но я не назову это любовью и дальше вы поймете почему. Помня свое детство оно было не самым лучшим впрочем как у многих детей. Отец снова пьян, крики за дверью и страх мамы в глазах. Выходя из комнаты вся в слезах, только вытирая свои зеленые глазки,  шептала как любит меня. Домой не приходя, звонил и говорил, зачем ты родила? Смотрела на меня грустным взглядом… -Мам, а папа  снова не придет ? — Спи  малышка, спи, укрывая одеялом, уходила из комнаты и только плач раздавался всю ночь. Небо над головой, Боже ответь мне, в чем виноваты Дети?

Дальше происходило еще хуже, большой, разбитый аквариум по средине комнаты , вырванные мамины любимые цветы, никакого уважение и одна причиненная боль и проблемы. Приходя домой спустя 2 суток в одних трусах, потеряв все свои вещи, ложась на кровать со словами (-Меня никому не беспокоить).

Полиция забирала и мама рыдала, но все равно оказывалась плохой. Жизнь приносит много проблем, падаем, встаем.. Долго стиснув зубы мама терпела. И вот 5 лет малышки, живя в другой семье и воспитывайся другим человеком, спокойная жизнь.

СТУДЕНЧЕСКИЕ  ГОДЫ

В группе Наманганского медицинского училища у нас были студенты разных национальностей: узбеки, казахи, русские, татары, корейцы, греки, евреи и др. Студенты все дружили и часто ходили в парк. Парк был прекрасный, было много цветов, роз, танцплощадка с духовым оркестром, аттракционы, плавучий ресторанчик среди водоёма. В праздники по проводам запускали что-то похожее на салют. Люди красиво и ярко одевались и прогуливались по парку. Мы с Верой тоже ходили на танцы. Такую красоту я видела впервые. Казалось, что ни у кого не было никаких забот.

В магазинах было много разных красивых ярких тканей, сестра покупала их, и мы вместе шили себе наряды: юбки, кофточки. В городе звучала восточная музыка, пахло пловом и шашлыками. А на базарах гуртами лежали дыни, арбузы, лук, картошка.

Зелени в городе было очень много, деревья высокие, кругом протекали арыки, цвели розы. Мне очень нравился Наманган. Планировка города была очень интересной: улицы располагались вокруг парка, расходились как солнечные лучи. Поэтому в первые дни я путалась, теряла ориентиры.

Я впервые увидела большой город. Большие дома, рестораны, кафе, кинотеатры, скверы, парки, магазины. Другая природа, люди разных национальностей, другая речь. Но все друг другу улыбались. Когда у сестры не хватало денег при себе на какие-то продукты, продавцы давали ей без денег, говоря – потом занесёшь. И она заносила. Доверяли друг другу. Никакой национальной розни мы не ощущали.

Во время учёбы нас посылали на сбор хлопка. Это очень тяжёлый труд. На пояс привязывали полотно, типа простыни, и в неё надо было собирать хлопок из коробочек. Поля были очень большие. Мы работали около месяца, спали в каком-то здании на полу.

В Намангане мы с сестрой снимали комнату. Потом к нам приехала мама. Она устроилась на работу уборщицей в контору, где ей дали служебную комнату, в которой мы все стали жить. Я очень любила Наманган, по-этому, когда вышла замуж, мы часто ездили в отпуск к сестре всей семьёй.

Чтобы по распределению не ехать в кишлак, где без знания узбекского языка было трудно работать, через год я перевелась в Вологду. Там жила папина сестра тётя Нюра.

В Вологодском медицинском училище преподавали почти все лечебные дисциплины. Основной уклон был, конечно, на эпидемиологию и санитарию,  на инфекционные болезни. Хорошая была и практика. Вначале мы все медицинские процедуры проделывали друг на друге, а потом уже шли на практику в больницы. Когда на 1-ом дежурстве я поставила больному укол, очень долго волновалась. С больными по утрам мы делали зарядку. Узнала о полёте Гагарина в Космос тоже, когда дежурила в больнице.

Потом нас направили на практику в Череповец. Это новый город с большим металлургическим заводом. По плану, на практике, мы делали населению по 100 прививок от оспы, работали в больнице и в лаборатории.

Один раз мы сходили на танцы в дом культуры. Туда приехали солдаты из воинской части. Меня пригласил на танец один из них. Все хорошо потанцевали, а потом мы вернулись к себе, а солдаты уехали в свою часть. Через несколько дней мне передают письмо с адресом: г. Череповец, больница,  практикантке.

Письмо было от того солдата, с кем я танцевала. Так красиво было написано, таким стилем, слогом, стихами. Чувствовалось и образование и культура и всесторонние познания. Он жил в Москве, естественно получил музыкальное, художественное образование (тогда все родители пытались дать своим детям всё, что только можно было), посещал театры, музеи. Прочитав письмо, я сразу почувствовала себя такой отсталой и недалёкой, поняла какие мы разные: небо и земля. Мне было очень некомфортно это ощущение. Раньше я никогда этого не замечала. Как мало мы знали. Всего боялись. Я стеснялась написать ему ответ, потому, что так красиво, как он, я не умела. А позориться я тоже не хотела. После практики мы уехали в Вологду, на этом всё и закончилось.

Мой муж мне потом рассказывал, что он себя почувствовал неловко, когда его пригласили в дом интеллигентные родители однокурсника. Он помогал их сыну учиться по математике. Однажды они обедали и позвали его к столу. Он, посмотрев, как они кушают, понял, что не знает, как правильно держать ложку и вилку, стеснялся, боялся, и почти ничего не ел. Мы  привыкли есть по простому. Ему было очень неудобно, он тоже впервые почувствовал неловкость.

Вологда очень красивый старинный город с множеством храмов. Я пыталась привыкнуть к городской жизни. Что-то познать. С подружкой ходила в театры, покупая самые дешёвые билеты. Научилась кататься на коньках, это в то время было очень модно. На катках играла весёлая музыка.

В столовой питались копеек на 30, что бы сэкономить 60 копеек на танцы и на билеты в театр. На 30 копеек можно было купить полпорции супа, кашу и чай с сахаром. Хлеб лежал на столах в вазах бесплатно. У кого было мало денег, покупали только чай с сахаром за 3 копейки и с хлебом пили. Хлеба можно было есть, сколько хочешь, так как его всегда подкладывали, вазы никогда не были пустыми. Ещё на столах стояли соль, перец и горчица. Парни намазывали хлеб горчицей, что бы было вкуснее. Жили небогато, но весело.

Группа наша была очень дружная. Сами шили себе платья, юбки, кофточки. После, когда я вышла замуж, мы с семьёй ездили в Вологду в отпуск. Брали лодку на весь день (на 10 часов по 10 копеек за 1 час), платили за это 1 рубль, набирали еды и плавали по реке Вологде. Останавливались в живописных местах, купались. Вода в реке была очень чистая и тёплая. В Вологде мы купили мужу зимнее пальто, 4 табуретки, кастрюлю хорошую и сковородку, которой я и сейчас пользуюсь. В нашем городе тогда мало что продавалось. Всё было по спискам или по очереди.

Продолжение…

Первую оплеуху я получила при рождении… родилась 8ми месячной в тюрьме и не очень нужной. Если бы не дед (мамин отец) то там бы и осталась, но ей было написано в письме чтоб везла меня домой, и имя мне тоже выбрал дед. До семи лет воспитывалась в деревне у родителей мамы. Приезжала она редко, родного отца я не помню и мне его заменил отчим. Дед был жестокий по отношению ко всем, вообще ко всем. Но меня почему то очень любил, когда он пьяный пинал бабушку то только я могла его остановить… помню как хватала его за ноги и просила чтоб он перестал. Так прожила до 7ми лет, а потом пришла пора идти в школу, мама уже вышла замуж и меня забрали в город… отчим (стыдно так его называть) папа меня очень любил, о маме этого не скажешь. До 12ти лет жили вроде нормально, не считая того что доставалось нам с папой люлей часто и больно… А потом родители начали пить, нет, они и до этого пили, но не так много и не так часто. Пьянки, побои, отсутствие какой либо еды по нескольку дней, равнодушие соседей, учителей, самый частый гость… участковый. В доме нет еды, зато бурда флягами. Был период полтора года когда мама не пила, это такое счастье! Когда мне было 15 лет умер дед, бабушка осталась одна и мы переехали в деревню. Начались такие пьянки… с выносом вещей из дома, с обменом продуктов на самогон. В 17 лет я выскочила замуж, чтоб не видеть эти пьянки… вот дура! В 20 лет было уже два сына. 90 годы… Сейчас мне 43… не знаю для чего я это пишу, но думаю что завтра продолжу, просто хочется выговориться, а не кому! Продолжу…второго сына я родила в 96 году, по УЗИ ,по сердцебеению определялось два плода, всю беременность проходила с уверенностью что у меня близнецы! И вот роды, что и как было писать не буду, после 28 часов мучений плохо что помню. Женщины в палате восхищались мной что такая молодая родила крупных близнецов! Через трое суток принесли сына…одного…и сказали что родила я тоже одного! Обратилась в прокуратуру и та-дам..в документах всю стерильно, нет ничего, ни снимков УЗИ ,ни ЧЕГО .чисто! Зато в роддоме умудрились занести инфекцию в пуп. До трёх лет сын перенес 3 операции. Когда поехали на третью операцию муж сказал что ты этого урода родила ты и лечи. С мужем разошлись,а куда идти? Опять к родителям…жили у них два года,не жили а существовали. Старшему сыну исполнилось 7 лет и пора в школу,пришлось вернуться к себе в деревню, так как в деревне родителей школы не было. На тот момент уже бывший муж уехал далеко, на заработки. Но перед этим продал всю скотину. Старший ходил в школу а мы с младшим дома, на работу не устроишься( нет детсада) колхозы и совхозы развалились, зимой нечем было топить печку. Сама разбирала стайки и пилила дрова. Ходила по деревне и одиноким бабушкам скидывала уголь… А потом на деньги которые скалымила купила дрожи и сахар…вот так я стала самогонщицей. Мне было плевать на всех и на всё, главное что мои дети были сытые. Потом…потом папа по пьяни отморозил ноги. Одну ногу отняли до паха вторую по колено. Но пить они не перестали,нет,пили как не в себя. Итог печален через год пара умер, но без стоп уже осталась мама .забрала ее к себе. Ааа́а, да в 2008 году я стала жить с человеком которого любила очень….. В 2014 году у меня случился инсульт, 21 день комы, врачи не довали шансов ни каких, но..я выжила, после 6 месяцев пролизации встала на ноги, последствий инсульта нет! И началось…. В 2015 году сгорает все имущество, остались с мамой в ночнушках. Милый через два месяца исчез, уехали с мамой в поселок,сняли квартиру и зажили? Нет..в 2016 в мае у мамы обнаружили рак, а в июне я её уже похоронила…а теперь рак обнаружили у меня… Слава Богу что дети уже взрослые, у старшего две дочки, младший ещё не женат… К чему я всё это писала? Сама не знаю….приняла для себя решение, мне 43 года, я всю жизнь боролась за выживание, а теперь всё…устала! Самое обидное что я от мамы ни когда не чувствовала любовь, не было поцелуев,объятий..сыновья меня очень любят стараются беречь хоть и живут в других городах. Снимаю комнатуквиобщаге, ненработаю ужеумесяц, вчера выписали из больницы, скоро платить за комнату…а нечем, сыновьям ни чего не говорю. Они сами снимают жилье, им самим трудно  вот такая»веселая» жизнь….