2 мая 1945 года премьер-министр временного правительства Польши Болеслав Берут подписал указ, согласно которому вся брошенная немцами собственность автоматически переходила в руки польского государства. Затем на немецкое население обрушились гонения по образцу практиковавшихся в нацистской Германии в отношении евреев. Немцам предписывалось во многих городах носить на одежде отличительные знаки, чаще всего в виде белой повязки на рукаве, порой и со свастикой. Однако, как и в Германии 1933 года, и это было только началом.

Из рапорта во внешнеполитическое ведомство Великобритании (Raport R.W.F. Bashford do Brytyjskiego Foreign Office z 1945): «Концентрационные лагеря не были ликвидированы, а перешли под управление новых хозяев. Чаще всего руководство ими осуществляла польская милиция. В Swietochlowicach (Верхняя Силезия) те заключенные, которые ещё не погибли от голода или не были забиты до смерти, вынуждены ночь за ночью стоять по шею в воде, пока не умрут».

Из воспоминаний узника концлагеря Zgoda: «Не было совершенно никакой разницы между тем, что пережили узники, которым досталась неволя и пытки – под знаком «мёртвой головы» СС или под знаком польского орла. Всем, кто выжил, врезались в память бессонные ночи с не- забывающимися ужасами…»

К лету 1945 года власти Польши начали сгонять немцев в концлагеря, из расчёта по 3-5 тысяч человек в бараки за колючую проволоку. При этом детей отнимали у заключённых и передавали в приюты, где их воспитание проводилось «в духе полонизации». Смертность в лагерях среди немцев к началу 1946 года достигала 50%.

В 1974 немецкие федеральные Архивы оценили, что больше чем 200 000 немецких гражданских лиц были интернированы в польских концентрационных лагерях и сочли, что, по всей вероятности, более 60 000 человек погибли. При этом польские историки до сих пор утверждают, что интернирование «привело к многочисленным смертельным случаям, которые не могут быть точно определены из-за отсутствия статистики или фальсификации».

«В последнее время положение на бывших территориях Германии, отошедших к Польше, резко ухудшилось. Немецкое население во многих районах голодает… усиливается ограбление немцев со стороны польского населения, участились случаи произвольных убийств немецких жителей поляками, необоснованных арестов, длительного тюремного заключения с применением издевательств, насилий, побоев и оскорблений. Проводившиеся поляками до последнего времени переселения немецкого населения носили совершенно неорганизованный характер и имели своей целью, прежде всего, ограбление немецких жителей», - сообщает в августе 1945 года VII Управление Северной группы советских войск в Главное политуправление Красной Армии. В донесении указывается, что «бесчинства, творимые польскими властями и польским населением» нередко приводят к конфликтам между поляками и советскими военнослужащими. Положение становилось настолько серьёзным, что «если в ближайшее время польские власти не предпримут решительных мер по упорядочению положения немецкого населения, дело может дойти до открытых вооруженных конфликтов».

Можно понять накопившуюся ненависть к фашистским властям, но символизм высказываний некоторых представителей польских властей в то время вызывает, по меньшей мере, изумление. «Немцев мы будем использовать как рабочий скот. Они не должны ничего знать, не должны ничем интересоваться. Они должны знать только своё рабочее место и свою койку», -призывал уполномоченный польского правительства Шевчик. Вторя ему, вице-министр польской промышленности Цещевский заявил, что польские власти хотят «избавиться от 2 000 000 немцев любыми способами, даже если отошедшую к Польше территорию придётся превратить в пустыню».

Призыв был услышан: по оценкам Bund der Vertriebenen (Союз изгнанных немцев, BdV) общие потери немецкого населения в ходе депортации из Польши составили немногим менее 2 миллионов человек.

10 июня 1945 года верховное командование Войска Польского издало приказ о депортации немецкого населения за Одер и Нысу Лужицкую. Аргумент – чтобы «немецкие паразиты не прятались по своим домам, а бежали от нас, благодаря Бога за счастливое избавление». Польским солдатам предписывалось «не просить, а приказывать», а сама операция получила название «дикой высылки». Женщины, старики и дети, изгоняемые со своих домов, уходили в неизвестность, зачастую попадая по дороге в лапы бандитов и мародёров. «Страдания высланных людей неописуемы. У них нет какой-либо цели. Приходят к реке Нысе Лужицкой, где их толпы, но нет ни еды, ни укрытия. Растёт эпидемия суицидов. Методы, используемые при депортации, дискредитируют Польшу на международной арене», - писал викарий Вроцлава епископу Станиславу Адамскому.

Немецкая научная комиссия Федерального правительства по истории изгнания, занимавшаяся в 1950-е годы исследованием депортации, писала: «Повсеместное отчуждение собственности у немцев и заселение поляков вскоре повлекло за собой полное обнищание и деградацию немецкого населения… По отношению к немцам поляки питали ярко выраженную ненависть и настоящий садизм, проявляющийся в изобретении зверств и различных унижений».

По данным советских источников, польские власти не вели никакой борьбы с грабежами изгоняемых немцев. Трудно в это поверить, но во многих случаях польские старосты сами охотно становились организаторами мародёрства. Немцы, говоря об отношениях к ним поляков, называли это отношение нацистским, говоря, что «в районе хозяйничают польские фашисты».

При этом имелись случаи, когда «поляки всячески пытались натравить немцев против Красной Армии». Распускались слухи о том, что депортация «происходит по приказу русских, что те, кто пойдёт к Красной Армии на сельскохозяйственные работы, будут вырезаны поляками, когда Красная Армия уйдёт из Польши».

С конца июня 1945 года из Бреслау, Глогау, Сорау и других городов ежедневно стали выдворять примерно по 20 тысяч немцев, отправлявшихся в Коттбус, Гёрлиц и другие пограничные города. Положение переселенцев было крайне тяжёлым. К тому же польские солдаты, гнавшие колонны изгнанников, ничего не давали им есть. Среди изгоняемых немцев начался голод, эпидемии тифа и дизентерии, уносившие, прежде всего детские жизни. Больные умирали прямо на обочинах дорог.

«Окончательное решение немецкого вопроса» на территории Польши было завершено только после 1949 года. Всего же общая численность изгнанных из Польши немцев составляет по разным оценкам от трёх с половиной до четырёх миллионов человек. В стране ещё оставалось некоторое количество немцев, которых поляки считали «обязательными специалистами». Все они выехали в Германию только после 1956 года.

Gdzie Rzym, gdzie Krym?
«Где Рим, а где Крым?» - польский фразеологизм. Так говорят поляки, подчеркивая, что две какие-либо вещи или события никак не связаны между собой.

По известным идеологическим причинам в Польской Народной Республике необходимость изгнания и расправ с немецким населением в послевоенные годы не подвергалась сомнению и была защищена всеми средствами пропаганды на протяжении десятилетий. Но, что казалось бы удивительным, эта тема остается в известной степени табу до сих пор. Такая ситуация подвергалась критике в Германии, где канцлер Ангела Меркель довольно дипломатично называла изгнание миллионов мирных немцев из Польши после разгрома нацизма «несправедливым» действием. «Об этом тоже нельзя забывать», - заявляла Меркель в 2009 году. Однако эта трагическая страница истории всё дальше и дальше уходит из коллективной памяти «гуманистической» Европы – зачем «добрым соседям» вспоминать прошлое?! Здесь же можно вспомнить, что один из столпов государства и права Европы - британский премьер Уинстон Черчилль - говорил ещё в 1944 году, выступая в Парламенте: «Наиболее удовлетворительным и долговечным методом решения проблемы является изгнание. Так мы сможем покончить со смешением народов, которое ведёт к бесконечным проблемам и трудностям. Только так удастся навести порядок. Беспокойства по поводу широкомасштабных переселений я лично не испытываю».

В современной Польше немецкий проект создания Центра Против Изгнаний, изображающий трагическую судьбу европейских депортированных (Венгрия, Югославия и Чехословакия также изгнали после войны около 10 миллионов немецких граждан), нервно и агрессивно воспринимается польским обществом. Этот проект был описан бывшим премьер-министром Ярославом Качиньским как «уравнивание жертв и преследователей», а руководителя немецкого «Союза изгнанных» Эрику Штайнбах польские СМИ стали карикатурно изображать в эсэсовской форме. Вполне понятно, что Варшаве хотелось бы никогда не вспоминать сложные периоды ее истории. Но таковы факты.

В этой связи крайне лицемерным и насквозь фальшивым выглядит недавнее заявление МИД Польши по поводу 7-ой годовщины референдума в Крыму, когда, старательно не замечая бревна в своём глазу, руководство Польши «решительно осуждает преследование крымских татар», абсолютное большинство которых (и это факт!) по-прежнему проживает в Крыму. Вот уж воистину - «Где Рим, а где Крым?»