Жизнь офицеров царского режима резко изменилась после Февральской революции 1917 года. Те, кто не захотел уехать или сотрудничать с новой властью, стали формировать банды, набирая таких же отверженных, босяков и беспризорных подростков. Налетчики действовали жестко, что вызывало не менее жесткое преследование, поставившее судьбу мелких воришек под угрозу. Урки решили, что им не по пути с белогвардейцами, названными «жиганами» за их поведение. Им было легче отсидеть небольшой срок за воровство, чем быть расстрелянными.

«Честные воры» окончательно отделились от идейных и установили свои законы.

Хаос и безвластие, воцарившиеся после первой Февральской революции, повлияли на то, что часть офицеров царской России начала уходить в криминал. Кто-то из белогвардейцев уехал за границу, многие перешли на сторону Красной армии, готовые были служить не определенному лицу, а России. Они решили, что раз царь отказался руководить страной, а Временное правительство не оправдало надежд, то будут с большевиками, увидев в них тех, кто решил ею править. Но часть белогвардейцев так не думала, обидевшись на потерю привычной жизни, виной чему – новая Советская власть, с которой они решили бороться.

Царские офицеры, ушедшие в подполье и наносившие вред режиму
Офицеры ушли в подполье, создавая банды и шайки, набирая в состав преступников, которых стало предостаточно после амнистии. Офицеры, обладая организаторскими способностями, стали лидерами и разрабатывали набеги, наносившие наибольший ущерб новой системе. Этим они отличались от обычных преступников, грабивших для себя. Банды «бывших» были многочисленными и давали жесткий отпор. Они нападали на склады, забирая продукты, в которых тогда нуждались. В Выборгском районе была поймана шайка прапорщика 46-го кавалерийского полка Дудницкого. На квартире нашли мешки с сахаром, ящики со сливочным маслом, кули с воблой, деньгами, золото и оружие.

Банды под руководством бывших белогвардейцев были хорошо вооружены, а на квартирах содержались склады боеприпасов. При задержании офицера Жидковского-Максимова было найдено 59 винтовок, 100 ящиков патронов, 23 револьвера и пулемет. Те, кто раньше не стал бы сотрудничать, объединялись. Например, барон Краверский нашел напарника-налетчика по кличке «Адвокат», побывавшего трижды на каторге.

Другая шайка воровала лошадей, причем настолько ловко, что их не могли выследить, а когда нападали на след, преступники оказывали сопротивление при преследовании. Для обычных конокрадов это было не свойственно. Банда увела 118 лошадей в Лужском уезде, убивая владельцев, а животных невозможно было найти. Действовала организованная банда: одни крали, другие перекрашивали, третьи продавали цыганам. Офицеры гнули антиполитическую линию, поэтому их не щадили при задержании и быстро выносили смертный приговор.

«Босяки» как основная рать белогвардейцев-подпольщиков
Чекисты вели жесткую борьбу с бандами, хотя под «чистку» часто попадали и невиновные, но к началу 20-х годов XX века основные банды прекратили существование. В 1922 году Всероссийская Чрезвычайная Комиссия была упразднена, но подпольные политические банды остались. Их количество уменьшилось, однако они стали опаснее из-за ненависти к Советской власти. К ним присоединялись те, кто не смог ужиться с новыми порядками. Не только белые офицеры опускались на «дно» криминалитета, но и интеллигенция, дворянство, купцы, потерявшие опору в жизни.

Боевые офицеры имели много преимуществ перед простыми бандитами – умели планировать, владели рукопашным боем, имели хорошее самообладание, смелость, были способны рисковать жизнью. Им нужна была масса, которой можно было бы руководить, чтобы исполнять задуманное. Ею стали босяки – большая часть беспризорников, заполонившая улицы из-за войны, революций и голода. Беспризорники – это дети, совершавшие преступления группами, от которых трудно было отбиться. Находясь в жестких условиях, они были страшной силой, потому что могли запросто убить человека.

«Босяк» - разношерстный сброд криминалитета без уголовной специализации, правил и традиций, готовый идти за тем, кто сильнее и кто больше обещает. Они отличались от беспризорников опытом и возрастом. К ним примкнули анархисты, бывшие гимназисты, потерявшие семью, матросы-кронштадтцы. Босяки и беспризорники стали массой для пополнения банд белогвардейцев. Ими можно было командовать, обучать, а те в свою очередь восторгались, что общаются с теми, кого раньше называли «белой костью». Белогвардейцы хоть и старались держаться наравне с босотой, все равно чувствовалось их превосходство – выправка, манеры, красивая речь. Беспризорникам это нравилось, потому что напоминало о былой красивой жизни.

Правила, введенные белогвардейцами в уголовный мир
Белогвардейцы придерживались линии ненависти ко всему большевистскому, поэтому если и приходилось идти на кровопролитие, то только по политическим мотивам, чем и отличались от обычных уголовников. Но держать в узде столь разношерстный контингент было бы сложно без строгой дисциплины. Были установлены жесткие правила, и всякого, кто не подчинялся, наказывали. В своих подопечных они пытались воспитать ненависть к Советской власти.

В бандах было установлено, что ее члены не могут иметь имущество и семью, а если даже есть родственники, то от них нужно отказаться. Нельзя работать на заводах, фабриках, а жить только преступным ремеслом. Нельзя также воевать за Советскую власть или служить в армии, то есть брать оружие, которое дает государство. Нельзя было участвовать в политических акциях протеста, избираться в органы правления, вступать в комсомол. Вводилась строгая иерархия – младшие подчиняются беспрекословно старшим, и никто самостоятельно не мог покинуть банду. Это расценивалось как дезертирство.

До революции в криминальном мире не было таких жестких условий. Но в новых обстоятельствах они давали возможность оградить уголовника от участия в развитии государства, которое было ненавистно белогвардейцам. Этим бывшие офицеры подчеркивали и свое состояние – они оказались изгоями в новом обществе и готовы были за это мстить.

Крах белогвардейцев в преступном мире
Шаг за шагом Советская власть отрезала связь народа с бывшими буржуа. Сначала начали организовываться коммуны для малолетних, а чекисты становились педагогами. Некоторые действительно вкладывали душу в то, чтобы дети перестали жить по чердакам и подвалам. Они получили возможность учиться и из них появилось немало талантливых людей. В борьбу за малолетних вступила и общественность, что помогло уменьшить количество беспризорников. У белогвардейцев не осталось «материала» для пополнения своих банд, а те, кто подрастал, хотел уже заниматься своей деятельностью. Босяки хоть и были под предводительством офицеров и восторгались ими, но также и ненавидели их за превосходство.

Второй причиной краха стало отношение населения к одному и тому же грабежу. В прессе высмеивались похищения в домах у бывших буржуа, в то же время писали, что простому рабочему бояться нечего – у них брать нечего, и они находятся под защитой власти. Поэтому воры, которые грабили нэпманов, считались практически Робин Гудами. Чтобы еще сильнее провести различие между белогвардейцами и обычными ворами, была уголовная статья под номером 59, по которой можно было расправиться с теми, кто совершал преступления против власти. Она соседствовала с 58-й статьей, которую в уголовном мире назвали «родной сестрой». Но если 58-я давала возможность криминалитету получить минимальное наказание, то по 59-й могли расстрелять. Урки стали сторониться белогвардейцев, которых прозвали «жиганами».

Акатуевская каторжная тюрьма в России в 20-30-х годах.

Урки и жиганы в уголовном мире
До революции уголовников называли «иванами» с ударением на предпоследний слог. Все дело в том, что при задержании преступники себя называли «Иванами», а когда спрашивали фамилию, то отвечали: "Не помню». В документах так и записывали: «Иван, не помнящий родства», и в криминалитете прижилось простое – «иваны». Потом таких стали звать «бродягами», что символизировало их жажду к свободе, говорило об их ловкости и хитрости.

Подогрела накал страстей в отношениях с белогвардейцами политическая обстановка 1927-го года, когда в воздухе витала атмосфера надвигающейся войны. О ней писали везде: как себя вести во время газовых атак (почему-то считали, что они обязательно будут), висели плакаты, и все указывало на то, что это готовят бывшие буржуа за границей.

Уголовный криминалитет решил отгородиться от белогвардейцев, которые получили прозвище «жиганы». В царской России «жиганами» считались уважаемые преступники, судя по выражению: «Не всяк жиганом может быть». Их причисляли к «сливкам» каторжанской иерархии. Потом стали давать его тем, кто играл и выигрывал и тут же все деньги пускал в расход – прожигателям жизни. Белогвардейцы получили название «жиганы» за свою дерзость и смелость, за решительность идти на смерть – «жгут» и не боятся. Жиганы отличались среди обычных арестантов и в основном держались в стороне от других.

Ближе к концу 20-х годов бывалые преступники со стажем решили напомнить о себе и поставить на место «жиганов», указав, что они держат зону. Было решено бороться с идейными и отгородиться от них. Это было выгодно для обычных урков, которые за воровство могли получить от силы два года, а за сотрудничество с белогвардейцами и смертную казнь.

«Урками» назвали обширную касту в тюрьме, потому что их было большинство, и они умудрялись создавать свои группы, которые занимали лучшие «хлебные» места. Название появилось случайно. При царской России заключенным каторжанам давались задания – «казенные уроки». Арестанты часто искажали это слово на «урки». Это прижилось и стало означать профессионального преступника. В начале 30-х годов воровской мир и вовсе решил отгородиться от идейных, поэтому появилось странное, противоречивое выражение «честный вор». Оно указывало, что, кроме воровской деятельности, преступник ничем не занимается. Такой не имел права заниматься политикой и вести деятельность против власти, тем самым подчеркивая свою позицию – готовы идти на сотрудничество с властью и быть против идеологических ее врагов.

В данном случае ими были офицеры царского режима. Власти, поддерживая это стремление, ввели для них послабляющие наказания за воровство. Так преступники получили практически разрешение безнаказанно «кошмарить» обычных граждан, не вмешиваясь в социальные институты.